Ненависть начинается с любви - Мария Жукова-Гладкова

Галтовский поднялся на борт, его взгляд упал на меня, и он бросил:

– После того как окажете помощь этому придурку, зайдите ко мне.

С этими словами он повернул в сторону своей каюты. Начальник службы безопасности поспешил за патроном. Двое телохранителей остались и встали рядом со мной, но смотрели не на меня, а на мужика в Володиной шлюпке. Другие готовились поднимать два тела… Им с яхты сбросили веревки и мешки.

Политик Андрей Павлович Ледовских с молодой супругой Катей поднялись на борт вслед за олигархом, со мной вежливо поздоровались. Я спросила, не требуется ли какая-то помощь, и посмотрела на Катю.

– А можно пообедать? – спросила она.

Рядом со мной мгновенно нарисовался один из финских гастарбайтеров и уточнил, куда подать обед. Ледовских сказал, что к ним в каюту. С этими словами он обнял жену, и они ушли, а я стала ждать подъема Макса Байкалова из морской пучины.

Вид у моряков, телохранителя Галтовского и попа был весьма потрепанный. Им всем досталось от Макса, который хватался за всех и чуть не утащил их за собой в пучину. Но эти все явно хорошо плавали и смогли вытащить Макса, при этом не утонув сами. Искусственное дыхание ему делать не потребовалось.

– Давайте его к вам, чтобы вы его лечили, – устало сказал мне отец Иоанн.

– У меня занята каюта, – ответила я.

– Кем?! – завизжал Макс. – Вы здесь уже успели любовника завести?!

– В моей каюте находится суррогатная мать ваших детей, – невозмутимо ответила я. – И по приказу вашего… старшего товарища она должна родить в самое ближайшее время. Ей уже сделана стимуляция. Вы хотите присутствовать при родах?

– Нет!!!

– Помогите ему, пожалуйста, дойти до его каюты, – я посмотрела на моряков и попа.

Макс положил одну руку на шею одного моряка, другую – на шею отца Иоанна, и те фактически понесли его в нужном направлении.

Тем временем на борт поднялась Ксения и уже нацелилась прыгнуть на меня с какими-то обвинениями.

– Я должна оказать первую помощь пострадавшему, – сказала я ей, пока она еще не успела открыть рот, и рванула за Максом с компанией. Лучше Макс, чем Ксения.

– Маргарита, принеси мой чемоданчик! – крикнула я на бегу.

А Ксению, как я слышала, вежливо попросили проследовать в ее каюту. Вероятно, телохранители собирались принимать привезенный Володей трофей. Но этого я уже не видела.

У Макса оказалось растяжение связок. Не смертельно, да и боль не должна была быть сильной, хотя он вел себя так, будто его резали на части живьем. По-моему, ему даже больше помогло то, что я его пожалела, как мать жалеет своего разбившего коленку ребенка, а не мои медицинские познания.

Я не могла сосредоточиться – Макс повизгивал при каждом приложении льда. То есть лед бы надо было подержать, но приходилось прикладывать и быстренько убирать. Максу все было не так и все плохо, он стонал, возмущался, причитал, орал, поэтому я даже не пыталась прочесть его мысли. И я считала, что читать в данном случае нужно не их. Да и по его поведению я без своих особых способностей могла догадаться о его мыслях в эти минуты.

После того как Макс был уложен в постель с фиксирующей повязкой и указанием не двигаться какое-то время, а моряк, помогавший Байкалову добраться до каюты, отправился за обедом несчастному, я повернулась к отцу Иоанну и спросила:

– Что случилось?

Мужчина закатил глаза, но сказать ничего не успел:

– Моя нога попала в яму! – взвизгнул Макс с постели. – Ее специально прикрыли листвой!

– Для того чтобы вы повредили ногу? – не могла удержаться от вопроса я.

Меня спас вызов по рации. Меня вызывал к себе дедушка-писатель. Что-то с Алисой? Ей же нельзя волноваться, а она сегодня явно много переживала!

– Простите, но моя помощь требуется беременной.

– Да родит она без вас! – завизжал Макс. – Может, уже и не нужно рожать!

Я опешила. Но вызов повторился.

– Тоня рожает? – уточнил теперь поп.

– Алиса. Та, которая с Семеном Марковичем.

– Идите быстрее, – сказал отец Иоанн. – Я тут дальше сам справлюсь.

Я подхватила чемоданчик и побежала к каюте Алисы и Семена Марковича. И ведь ему самому могло стать плохо с сердцем после такого стресса! А что будет, если и Тоня именно сейчас соберется рожать?

Дверь в каюту Семена Марковича была приоткрыта: меня ждали. Я вбежала внутрь и застыла на месте. Во-первых, в этой каюте было две кровати, а не одна супружеская. На одной из кроватей сидела Алиса, и по руке у нее с плеча струилась кровь. Она была ранена. Я не заметила этого ранения раньше, так как на Алисе была футболка красного цвета, и бинт, который сейчас был размотан, скрывался под рукавом. Да и Алиса не изображала из себя умирающую, как Макс Байкалов. Вероятно, кто-то на острове оказал ей первую помощь. Кто-то брал с собой аптечку. Или, скорее, у телохранителей Галтовского при себе всегда имеются индивидуальные пакеты, возможно, укомплектованные гораздо лучше, чем для простых военных.

У Алисы было пулевое ранение.

– Пулю вынули, – сообщил мне Семен Маркович.

– Кто? – спросила я, усаживаясь на кровать рядом с девушкой.

– Телохранитель Бардашевича, – опять ответил Семен Маркович вместо самой Алисы. – Он и продезинфицировал, и забинтовал. А сейчас Алиса решила душ принять. Не пойдешь же в душ с бинтом? Ну и вообще поглядеть хотела, какой шрам останется. А кровь вон как сочится. Я вас вызвал, чтобы посмотрели.

– В душ придется ходить с повязкой. Я дам непромокаемый рукав, они здесь есть. И можно же просто душем себя поливать, не смачивая рану, правда?

Я улыбнулась Алисе, останавливая кровь. Вообще-то баба Лида научила меня это делать совсем не так, как положено дипломированному врачу. Но я не хотела сейчас демонстрировать подобные знания. Да и кровотечение было не таким уж сильным.

Рану можно заговорить, нашептывая над ней заговор. Я очень хорошо запомнила, что в таком случае лицо заговаривающего (а не рана и не лицо того, кому заговаривают) должно быть обращено на восток. Вообще при чтении всех светлых заговоров – то есть от болезней, свадебных, хозяйственных – лицо читающего заговор должно быть обращено на восток. Если вы читаете его, стоя лицом на запад, то вместо лечения состояние больного может ухудшиться. Темные заговоры, наоборот, читаются, стоя лицом на запад.

А если говорить о лечении народными средствами, то для того, чтобы остановить кровь и ускорить заживление раны, прекрасно подходит тысячелистник. Но где мне было взять тысячелистник в тропиках? Правда, дома он у меня остался – я же привезла с малой родины все запасы бабы Лиды и почти ничего не взяла с собой в круиз. Мне они еще понадобятся по возвращении, а ей уже не понадобятся никогда… Как жаль, что я так поздно познакомилась с бабой Лидой! Как жаль, что моя прабабка умерла до моего рождения!

Свежую траву тысячелистника вместе с цветами нужно хорошо промыть под краном холодной водой, потом пропустить через мясорубку, и эту массу прикладывать к любым ранам – можно к кровоточащим, можно к плохо заживающим. Если вы поранились зимой, то подойдут и сухие листья. Только их нужно вначале обварить кипятком и размочить в теплой воде. Кровоточащие и гноящиеся раны обмывают настоем травы тысячелистника (1 часть) и ромашки (3 части). Их можно купить в аптеке.

Пока я занималась раной Алисы (так, как меня учили в институте), дедушка-писатель держал ее руки в своих и пытался развеселить – говорил, что пирсинг у нее есть, татуировки есть, теперь будет еще и «шраминг» или «скаринг», или как там это называется у современной молодежи, которая специально портит свои тела модными шрамами. А у Алисы свой, полученный, можно сказать, в боевых условиях. Девушка молчала. Я пояснила писателю, что нанесение на тело художественных рубцов и шрамов называется шрамирование или скарификация.

– Что было на острове? – спросила я.

– А кто нам скажет-то? – посмотрел на меня Семен Маркович.

– Вдруг стрелять начали, – сообщила Алиса. – В меня попали, я упала и лежала. Потом мимо меня этот мужик пробегал, который все время с Бардашевичем, увидел меня, остановился, спросил: «Жива?» Ну, я сказала, что жива. Он пакет достал из кармана, пуля даже видна была… В общем, он ее вытащил, мне что-то вколол, забинтовал и сказал, чтобы ползла к шлюпкам, а на яхте вы мне поможете. Ну, я и поползла, потом смотрю: никого нет, я встала и побежала, а тут – Сеня голый…

– Я был не голый, а в трусах! – напомнил Семен Маркович, который теперь был в брюках и рубашке с коротким рукавом. И у него еще нос успел обгореть.

– Вы видели, кто стрелял? – спросила я.

Алиса покачала головой.

– Никого не видела вообще. Ни с оружием, ни без.

– А остальные где находились?