Гений. Оплот - Теодор Драйзер

много знала. Она была в этом мире своим человеком. Любопытно, думал Юджин, какие у нее отношения со всеми этими людьми.

Через некоторое время они снова стали смотреть в окно.

– Не очень-то здесь красиво, – сказала она, – но отцу и матери нравится. Отцу близко ходить на работу.

– Это ваш отец открыл мне дверь?

– Он мне не родной отец, – объяснила она. – Я приемная дочь. Но они относятся ко мне, как к родной. Я им очень многим обязана.

– Вы, верно, недавно начали позировать? – спросил Юджин, подумав о том, как она еще молода.

– Да, примерно с год.

Она рассказала ему, что раньше служила кассиршей в «Базаре», и вот ей и одной ее подруге пришла мысль пойти в натурщицы. В воскресном номере «Трибюн» они увидели снимок девушки, позирующей перед студентами. Это показалось им заманчивым. Они стали советоваться, не попробовать ли им тоже? И с тех пор работают натурщицами. Ее подруга тоже будет на ужине.

Юджин слушал ее с наслаждением. Слова Руби напомнили ему, как в свое время его увлекали снимки в газетах: виды Гусиного острова на реке Чикаго, утлые рыбачьи домишки, перевернутые вверх дном лодки, служившие людям пристанищем. Он рассказал ей об этом, а также про свой приезд в Чикаго, и она слушала с большим интересом. Она подумала, что он славный малый, хотя, пожалуй, и чересчур сентиментален. И какой высокий, – она рядом с ним совсем маленькая.

– Вы, кажется, играете? – спросил он.

– Чуть-чуть. У нас нет рояля. Я немного научилась в студиях, где позировала.

– И танцуете?

– Конечно.

– Мне тоже хотелось бы научиться танцевать, – сказал он огорченно.

– Так за чем же дело стало? Это легче легкого. Я за один урок научу вас.

– Пожалуйста, – попросил он.

– Это совсем не трудно, – повторила Руби, отходя от него на шаг. – Я покажу вам все па. Обычно начинают с вальса.

Приподняв платье, она приоткрыла свои маленькие ножки и показала ему первые па. Он попробовал повторить, но у него ничего не вышло. Тогда она обвила его рукой свою талию, а другую сжала в своей руке.

– Я поведу вас, – сказала она.

Какое это было наслаждение чувствовать ее в своих объятиях! И, по-видимому, она нисколько не спешила кончать урок, – терпеливо возилась с ним, объясняя различные движения, и то и дело останавливалась, чтобы поправить его и посмеяться над его и своими промахами.

– Понемножку получается, – сказала она после того, как они сделали несколько туров.

Взгляды их не раз встречались, и, когда он улыбался, она отвечала ему радостной улыбкой. Он вспомнил вечер в студии, как она стояла возле него и смотрела через его плечо. Конечно, будь он посмелее, он мог бы сразу перешагнуть через все условности. Он слегка прижал ее к себе, а когда они остановились, не отпустил.

– Как вы добры, – сказал он, сделав над собой усилие.

– Вовсе нет, просто у меня хороший характер, – засмеялась она, не торопясь высвободиться из его объятий.

Как всегда в таких случаях, его охватило волнение.

Ее же влекло к нему то, что она принимала за властную уверенность. Он был не такой, как другие мужчины, которых она знала.

– Я вам нравлюсь? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Руби внимательно оглядела его волосы, лицо, глаза.

– Не знаю, – спокойно ответила она.

– Может быть, не нравлюсь?

Снова наступила пауза, во время которой девушка задорно глядела на него, а потом, опасливо покосившись на дверь, ведущую в коридор, сказала:

– Мне кажется, что нравитесь.

Он схватил ее на руки.

– Вы прелесть! – воскликнул он и понес ее на красный диванчик. Остаток дождливого дня она провела, нежась в его объятиях и упиваясь его поцелуями. Таких, как он, она еще не встречала.

Глава XI

Незадолго до этого Анджела Блю, вняв горячим просьбам Юджина, впервые за ту осень приехала в Чикаго. Ей стоило большого труда вырваться из дому, но она преодолела все препятствия, увлеченная страстностью, какою Юджин умел окрашивать каждую свою фразу, особенно когда дело касалось какого-нибудь его желания. Он владел не только кистью, но и пером. Правда, у него еще не было ни законченного стиля, ни умения логически излагать свои мысли, но зато чрезвычайно развит был дар описания. Он с не меньшим умением, чем кистью, живописал пером людей, дома, лошадей, собак, пейзажи, сообщая своим описаниям проникновенную нежность. Он в самых заманчивых красках описывал Анджеле город и весь окружающий его мир. У него был на счету каждый час, но он не жалел времени, чтобы рассказать Анджеле о своей жизни. Он увлекал ее своеобразием того мира, в котором вращался, и обаянием своей незаурядной личности (о последнем Юджин не говорил открыто, но не скупился на намеки). По контрасту собственный мирок стал казаться Анджеле страшно жалким.

Она приехала вскоре после начала занятий в Институте, и, получив ее приглашение, Юджин поспешил на Северную сторону в тихий переулок, где в хорошеньком кирпичном домике жила тетка Анджелы. Все здесь дышало мещанским уютом и покоем. Юджин с первого взгляда пленился этой, полной тихой прелести, как ему казалось, атмосферой старосветского быта. Это был вполне подходящий дом для столь изящной и утонченной девушки, как Анджела.

Юджин