Пламя сердец - Джоанна Линдсей

— Есть еще, что я мог бы сделать, чтобы ты свободно могла передвигаться в Виндхёрсте. Я мог бы убить твоих друзей.

— Что?!

Она села и недоверчиво уставилась на него, но он продолжал как ни в чем не бывало:

— Тебе можно доверять лишь в том случае, если исчезнет угроза нападения со стороны викингов. Одна ты не сможешь далеко уйти, даже если попытаешься убежать. Я бы нашел тебя всюду.

— Надеюсь, это шутка! — сказала она, все еще не веря.

— Нет.

— Ты знаешь, что я никогда не куплю свободу такой ценой, — прошипела она, сгорая от гнева. — Как ты можешь говорить о такой возможности? Ты действительно мог бы убить безоружных людей?

— Эти люди — мои враги, Кристен. Они убили бы меня, не раздумывая, если бы им представилась такая возможность. Мне с самого начала было не по душе, что они: остались в живых, я бы с удовольствием с ними разделался. Это Альден уговорил меня использовать их как рабочую силу.

— Тогда ты и со мной должен разделаться, сакс! — вскипела она. — Я одна из них!

— Да, ты тоже мой враг, девка, — ответил он тихо. — Но ты доставляешь мне удовольствие. Поэтому или с тебя будут снимать цепи только на ночь, или решайся на одну из других возможностей.

Она угрюмо посмотрела на него и молча придвинула ему ноги в цепях. Когда он встал и повесил цепь себе на шею, она отвернулась к стене.

— Я хочу спать с тобой, Кристен. — Его голос звучал глухо. — Я допускаю, что ты откажешь мне, потому что рассержена, но я все равно спрошу: ты пойдешь со мной?

— Нет, — холодно ответила она, старательно подавив то волнение, что вызвали в ней его слова.

— Я мог бы заставить тебя.

— Тогда ты увидишь, как я защищаюсь.

Она услышала, как он вздохнул, перед тем как пробурчать:

— Надеюсь, твой гнев продлится недолго, девка.

Ройс ушел, и Кристен услышала, как он запер за собой дверь.

Глава 20

— Что ты сделала с моим кузеном, девка, что он в таком унынии?

Кристен не удостоила Альдена взглядом. Он встал напротив нее возле стола. Впервые он приблизился к ней, после того как она напала на него. Его общество было ей неприятно.

— Я не отвечаю за его настроение, — сказала она ворчливо.

— Нет? — Альден усмехнулся. — Я наблюдал, как он смотрит на тебя. Ты очень даже отвечаешь за это.

— Уходи, сакс, — ответила она, глядя на него с яростью. — Нам нечего сказать друг другу.

— Ты по-прежнему хочешь убить меня?

— Хочу? Я это непременно сделаю.

Он вздохнул притворно.

— Как жаль, что мы не можем подружиться. Я мог бы давать тебе советы, как лучше обходиться с моим кузеном Ты сама, как мне кажется, не справляешься с этим.

— Мне не нужны советы, — фыркнула она. — И я не собираюсь с ним никак обходиться. Я не хочу иметь с ним ничего общего.

— Может быть, но я заметил, что ты тоже часто на него поглядываешь. Вы бросаете друг на друга такие сладострастные взгляды, что…

— Иди к черту! — грубо оборвала она его. — Клянусь, ты отродье Локи. Уйди с глаз моих, пока это тесто не очутилось на твоей голове.

Альден, смеясь, отвернулся и пошел прочь. Кристен со злостью продолжала месить тесто. Как смеет этот сакс высмеивать ее! Или он считает, что она шутит, обещая убить его? У нее самые серьезные намерения. Его любезный вид не повлияет на ее решение. Не повлияет даже то, что благодаря ему, как она узнала, викинги, и она в том числе, остались в живых. Не поможет ему и его сходство с ее братом Эриком — тот же звонкий юношеский смех и склонность к подтруниваниям. Она убьет его, как только обретет свободу.

Ее длинная, толстая коса свесилась из-за плеча, и она в гневе отбросила ее за спину. Была середина лета, и такой жары Кристен еще не знала. Дома она пошла бы с Тюрой купаться или носилась бы по полям на спине Торденса, а ветер бы играл ее волосами. И ей бы не пришлось целый день стоять у пышущей жаром печки. Ее охватила тоска, но она только заставила ее вспомнить, что во всех ее неприятностях виновата лишь она сама.

Прошел ровно месяц с того рокового утра, когда их корабль бросил якорь у Виндхёрста. Время от времени Кристен видела Торольфа и других викингов через открытое окно, когда они возвращались с работы или, наоборот, — принимались за дело. Они ее, однако, видеть не могли, так как она работала в самом дальнем углу зала.

Кристен знала, что они беспокоятся о ней. Во всяком случае, в Отере и Торольфе она была уверена. Они должны бы давно убежать, и Кристен надеялась, что их останавливает не то, что ее взяли заложницей; скорее всего, Ройс и его проклятые охранники делают все, чтобы им помешать. Можно бы спросить у Ройса разрешения поговорить с ними, но Альден прав — в последнее время, с тех пор, как она отказалась разделить с ним постель, он был в прескверном расположении духа, и о чем бы она его не попросила, ответ будет только «нет». К нему было не подступиться. Он резким голосом отдавал приказания своим воинам. Его сестра и слуги старались не попадаться ему на глаза. Может, и вправду в его раздражительности виновата она?

Она бы с удовольствием в это поверила, но не смела приписать себе такое влияние на него. Да, он приходит каждую ночь и спрашивает, хочет ли она пойти к нему, и каждую ночь она ему отказывает. Наверное, Альден как-то узнал об этом. Может, он слышал голос Ройса? В одну из последних ночей Ройс почти кричал, потому что его терпению, как видно пришел конец. А может, Альден все напридумывал из-за тех взглядов, которые Ройс, по его словам, бросает на нее.

Сомнительно, что Ройс говорил о ней со своим кузеном. С чего бы, собственно? Она просто девушка, которая ему приглянулась, он хочет делить с ней постель, но говорить об этом со своей семьей он не будет. Он бы никогда никому не признался в том, сто чувствует привязанность к рабыне, особенно к пленнице из стана врагов, которых он ненавидит.

Эда знала, что происходит, но она была подвластна Ройсу и не смела никому рассказывать, что Кристен отвергает его, а он терпит это. Она ежедневно выговаривает Кристен за ее упрямство, так как считает, что если Ройс хочет ее, он должен ее получить. То, что их первая ночь стала обоим в радость, было для нее ясно. За всю ночь она не услышала ни одного крика, и синяков не было на нежном теле Кристен. На следующий день Кристен замкнулась в холодном молчании, о причинах которого Эда догадывалась по мрачным взглядам, часто бросаемым Кристен на цепи.

В конце концов Эда сказала, что это глупо с ее стороны — не использовать древнейший способ примирения с господином. На что Кристен отвечала, что она может обойтись без милости, которая способствует только тому, что ее держат в цепях, как зверя.