Эвиал - Ринат Таштабанов

Рэд выругался. На сердце скребли кошки размером с дом. Терпи, Идущий во Тьму. Не зря же нас так прозвали. Вот и иди, молча. Сам выбирал судьбу, вот и шагай. Ругайся, проклинай, сжимай зубы до солоноватого привкуса, но иди.

Первая Завеса играла лёгкими струями тумана, сплетая странная узоры из серого и белого цветов. Всё ближе и ближе… Рэд закрыл глаза, отсчитывая последние шаги. Споткнуться он не боялся — каждый камешек был знаком, каждая неровность почвы отпечаталась в памяти. С этого места он всегда начинал свой путь. И сюда же возвращался.

Пятый шаг…

Четвёртый…

Третий…

Второй…

Последний…

Тьма.

По ушам ударил далёкий мрачный гул. Почти не слышный, ощущаемый больше кончиками пальцев. Как будто рядом находится огромная морская раковина.

Вечная песня Тьмы.

— Ну, здравствуй, — еле слышно прошептал Рэд. Всё осталось за Первой Завесой: призрачный шторм, страхи, сомнения, маги и простые люди, будущее и прошлое. Только так и можно выжить — учил когда-то пятнадцатилетнего Рэда повидавший всё Седой Эгмонт, невероятно удачливый Идущий. Он говорил, что его удача заключается только в том, что всё человеческое, лишнее, пустое он оставлял за Первой Завесой, и как только делал первый шаг во Тьму, становился её частицей. Да и повидал он столько, что в свои двадцать восемь полностью поседел.

Рэд постоял неподвижно несколько секунд и только потом открыл глаза.

Серое на чёрном. Лишь кое-где яркие искорки алого. Даже чёрный цвет выглядел как тёмно серый. На горизонте цеплялось за горизонт неправдоподобно большое алое солнце. Оно там находилось всё время. В землях Западной Тьмы всегда поздний вечер, нескончаемый, обречённый. Тёмно-серые тени протянулись по земли, время от времени колыхаясь словно от незримого ветра.

Рэд упрямо мотнул головой и направился через Развалины в сторону аллеи, вдоль которой стояли странные статуи. Только здесь можно было выйти во внутренние области Тьмы. Во внешних уже нечего было искать. Конечно, приливом забрасывало «камни», правда, не очень большие. Иногда можно было найти «мифриловое кольцо» или «ледяную молнию», но это так — игрушки для новичков. По настоящему интересные штуки отсюда выгребли лет с полсотни назад. Земли рядом с границей стали полигоном для новичков. Тем более, здесь тоже можно было откинуть копыта. Или встретить «пересмешников». И неизвестно ещё что хуже.

Вокруг живописно расположились развалины каких-то неизвестных дворцов и храмов. Самое интересное, никто не слышал, чтобы на островке был хоть один дворец. Селение рыбаков было, это да, вот только их жилища уж никак не тянули на дворцы.

Но красиво, невероятно красиво. Рэд каждый раз любовался этим мрачным пейзажем. Тёмные силуэты полуразрушенных дворцов, опутанных ярко алыми лианами. Серые тени, еле заметно меняющие очертания под лучами умирающего солнца. Это была нечеловеческая красота. Созданная не людьми и не для людей. Два года назад Рэд привёл сюда одного художника — опасности никакой, а деньги тот заплатил немалые. Побродили они так пару часов и вернулись. Художник отплыл на материк через день, даже не попрощался, всё борматал про себя что-то, да чертил угольком наброски Развалин. И только через полтора года Рэд снова услышал о том художнике. Его картины пользовались невероятным успехом. Они завораживали. Даже простейший набросок сразу же считался шедевром и покупался за бешеные деньги. Правитель Салладора заказал цикл, заплатив одним из приморских городов. Султан Арраса за картину «Алые тени» отдал один из Великих бриллиантов, величиной с кулак взрослого мужчины. Даже Инквизиция признала заслуги художника, хотя и пыталась вначале отправить на костёр. Ни у кого больше не получалось так изобразить чуждость, красоту и нечеловеческое зло Тьмы. Слава его длилась недолго. Художник сошёл с ума и покончил с собой, написав на стене своего жилища «Я вижу свет». Своей кровью…

С тех пор к Рэду не раз обращались люди искусства, надеясь повторить путь того художника. Но Рэд каждый раз указывал им на дверь. Так же делали и другие Идущие. Пусть Тьма остаётся за Первой Завесой. Нечего ей делать в мире людей. Даже на картинах.

Рэд не спеша пробирался через Развалины. Да и куда спешить? Впереди ещё не одна миля пути. Игровое Поле находится на третьем острове архипелага. Пред этим надо бы побродить по второму острову — поискать диковинки.

Развалины незаметно сошли на нет. Теперь перед Идущим показалась тёмная полоса Проклятого Леса и посреди как рана — Аллея. Аллея Погибших Королей. Одно из самых неприятных мест Тьмы.

Здесь ничего не угрожало физически. Но вот от души могли остаться ошмётки. И возвращался тогда Идущий домой воя от страха, оставаясь осколком прежнего себя на всю жизнь. Если возвращался…

Можно конечно было пойти напрямую через Лес. Сразу выйти к мосту на второй остров. Но таких безумцев давно уже не находилось. Казалось бы, чего особенного пройти сотню метров под тёмными начисто лишёнными листвы деревьями… Рэд вспомнил, как один новичок при нём и Змее зашёл в тени первых деревьев Леса. Пусть его душа найдёт дорогу к свету! Змей тогда на неделю запил. Да и самого Рэда до сих пор на изнанку выворачивает, как вспомнит. Всё… Хватит. Прочь воспоминания. Не к добру о таком думать во Тьме. Прав Эгмонт.

Вот и Аллея. Строгие статуи по бокам — короли прошлого, настоящего и грядущего. Справедливые, подлые, великодушные, борющиеся с Тьмой и присягнувшие ей. Все они стояли здесь, вольно или невольно Ей помогая. Рэд остановился за два шага до гранитного полотна дорожки. Закрыл глаза, повторяя слова, всегда удерживающие его на краю.

— Я не боюсь и не должен бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдёт через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сам.

Когда-то Идущий нашёл полуистлевший обрывок бумаги. Половину странички книги, написанной на неведомом языке. И только во Тьме можно было прочитать эти слова. Наверное, это был какой-то религиозный труд, трактат о душе человеческой. Когда же Рэд показал страничку Эгмонту, тот расхохотался и заявил, что это обычная сказка, которую менестрели рассказывают, только кто-то не пожалел для неё бумаги. Рэд тогда пожал плечами и больше никому листик не показывал. Сказка, не сказка? Какая разница, если эти слова не раз ему помогали. Но сомнение осталось… Кем же был человек, написавший это? Сказочником, мудрецом, святым?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});