Конец игры - Андрей Раевский

В тот же день об объединении сил противника узнал от своей разведки и Данвигарт. Но его разведчики не знали, что большая часть сил коалиции не пошла на соединение, а двинулась обходным манёвром ему в тыл. Там солдаты городских гарнизонов и собранные по всей провинции ополченцы должны были, не атакуя, занять прочные позиции и отрезать мятежнику путь к отступлению. Таков был стратегический замысел командующего, во всех деталях согласованный с союзниками через тайных посланцев. Потому-то разведчикам сатрапа и была дана возможность беспрепятственно доложить о соединении войск, а также и о том, что силы прибывших под командование Андикиаста союзников сравнительно невелики. Тем же из них, кто сумел разгадать истинную картину манёвра, уже никогда не суждено было вернуться к своим командирам. В штабе командующего действовали опытные мастера контрразведки. К тому же Андикиаст знал эти места как свои пять пальцев. По его расчёту, противник должен был обнаружить, что ему зашли в тыл, не раньше, чем накануне сражения, что должно было, в свою очередь, вынудить его к атакующей стратегии боя. Так оно и случилось.

Всю ночь перед сражением Данвигарт продумывал план атаки, ибо только решительный разгром объединённого войска и прорыв из внезапно сомкнувшихся клещей мог принести ему полную победу. А поскольку время работало против него, то всякая неполная победа была бы победой противника. О, если бы удалось сломить Андикиаста! Тогда строптивые города не посмели бы ему сопротивляться. Тогда он снова был бы полновластным хозяином Лаганвы, и ему хватило бы времени для осуществления всех своих планов до подхода новых сил метрополии. Тогда он опять контролировал бы всё побережье провинции и Талдвинк с его военными моряками не был бы так страшен. В конце концов, его эскадра не могла растянуться вдоль всего берега и запереть все порты. Да! Если бы…! А пока что разведка доносила, что Талдвинк, вернувшись после разгрома Гуссалима к берегам Лаганвы, методично захватывает один порт за другим, причём некоторые из них сдавались без боя.

Атака, атака… Где она, победная формула? Где он, этот главный и единственный ход, от которого зависит всё? Он непременно должен найтись — не может быть, чтобы судьба не дала ему шанса! Но в глубине души Данвигарт чувствовал, что где-то на невидимой канве всё уже предрешено и записано. И что бы он сейчас ни решил — произойдёт только то, что должно произойти. И ничего иного. Заглянуть на эту канву и прочесть то, что на ней начертано было страшно. Ему мучительно хотелось отменить начертанное и перекроить там всё по-своему. Это напоминало болезненный сон, когда измученное сознание, вторгаясь в ткань кошмарного сновидения, волевым усилием отстраняет некий пугающий образ, с тоской понимая, что НА САМОМ ДЕЛЕ он никуда не делся. Он здесь!

Андикиаст до позднего вечера объезжал своё объединённое войско. Со своими офицерами и капитанами городских частей он уже всё обсудил. Теперь предстояло обеспечить согласованность действий на уровне младших офицеров и даже простых воинов. Придавая последнему пункту особое значение, стратег всегда занимался этим сам. Он прекрасно знал, как меняется настроение солдат, когда перед боем сам командующий приходит к ним с бесхитростным неначальственным разговором. Андикиаст беседовал с воинами непринуждённо и живо. Он даже позволял им не подниматься с земли, подъезжая на своём мощном рыжем скакуне к их походным кострам. Видя, как в ответ на его грубовато-веские слова о злодеяниях мятежников сжимаются рукоятки мечей, гневно стискиваются зубы, наливаются сталью холодной безжалостности глаза, а руки тянуться к боевым топорам и копьям, Андикиаст обычно заканчивал свои речи призывом отделать врага так, чтобы никому не взбрело в голову устроить нечто подобное в тех краях, откуда родом его солдаты. Затем он подзывал к себе младших офицеров вплоть до десятников и давал им чёткие и подробные указания, что делать в той или иной боевой ситуации. Всех их он помнил по именам и каждому умел внушить, что от него-то всё и зависит. Это был давно отработанный и проверенный приём, в результате действия которого, войско даже проигрывая бой, никогда не превращалось в беспорядочно бегущую ораву. Дорого, очень дорого платил противник за редкие победы над армией Андикиаста.

Осеннее утро было, как обычно, солнечным и ясным. Лёгкий ветерок, задевая кончики высокой желтеющей травы, гнал по полю невесомые золотисто-зелёные волны. Здесь, на этом обманчиво безмолвном пространстве скоро должны были оборваться множество жизней, и ничто уже не в силах было это предотвратить. Если бы Сфагам был здесь, он почувствовал бы насколько "сломан" воздух этой тишины. Сломан ещё заранее, до начала пира кровавых случайностей. Он сказал бы, что в колких изломах этого воздуха, воздуха, который невыносимо больно вдыхать, уже с точностью записаны все стихийные эпизоды, в силу которых одни будут вспоминать это утро долгие годы, воссоздавая его в своих рассказах, а другие никогда уже ничего вспоминать не будут… А ещё он сказал бы, что это самая жестокая, но и самая надёжная проверка того, имеет ли человек свой особенный рисунок судьбы, или подчиняется закону больших чисел и тем необязательным чужим законам, что являются ему в виде случайностей. Как правило, роковых…

Завидев сквозь утреннюю дымку, что холм в противоположном конце поля покрылся лесом фиолетовых знамён, Данвигарт подал знак выдвигать вперёд боевые порядки. Полчаса назад он отправил назад послов Андикиаста, пришедших с предложением сдаться. Ни жизни, ни свободы послы, между прочим, не сулили…

Пора было начинать. Шеренги воинов сатрапа ещё некоторое время продвигались вперёд и затем, по команде командиров, остановились. После недолгой паузы их ряды разомкнулись, выпуская на поле уже взявшую разгон за их спинами варварскую конницу, которую Данвигарт мыслил использовать как таран.

С дикими криками и свистом эта разношёрстная конная лавина понеслась навстречу невозмутимо ровным линиям противника. Их встретили императорские стрелки, вооружённые небольшими, собранными из роговых пластин луками. Эти луки обладали огромной пробивной силой, и непрерывно следующие один за одним согласованные залпы затормозили накатывающуюся варварскую ораву, словно поставив перед ней невидимый барьер. Позади земля ещё дрожала под копытами несущихся во весь опор всадников, а впереди уже забурлила растущая, как снежный ком, беспорядочная свалка людских и конских тел. Изрядно покошенная конница всё же прорвалась сквозь тучу стрел и вклинилась в боевые порядки Андикиаста. Здесь конным варварам пришлось иметь дело с тяжеловооружёнными копейщиками — стратег не спешил вводить в бой свою кавалерию и расчёт его был верен. Вражеская конница увязла и, несмотря на свою многочисленность, лишилась своих главных достоинств — скорости, манёвренности и силы натиска. Опытные копейщики умело разбивали забуксовавшую массу всадников на небольшие группы, и, отработанными ударами тяжёлых железных наконечников выбивали варваров из сёдел и поражали их дротиками. Те, тщетно пытаясь закрываться небольшими лёгкими щитами, только и могли, что в бешенстве отмахиваться своими недлинными, годными лишь для ближнего боя мечами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});