Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, в данном случае человек более чем когда–либо в истории неотделим от теоретика, вождя, революционера. Только в процессе деятельности познается человек…
И в ленинской теме Казакевич остался разведчиком. Он говорил о необыкновенной трудности воплощения в прозе образа вождя Октября. В кино и в театре мы жадно следим за актером, загримированным под человека, которого мы любим. Увидев его лицо, походку, жесты, услышав знакомый голос, мы готовы примириться с несовершенством текста. Благодарим людей, давших нам возможность как бы видеть и слышать умершего гения. Литература, по словам писателя, не может дать эту иллюзию.
— И все–таки я рискнул! — улыбнулся Казакевич.
Обидно, что в этой повести писатель как бы сдерживает лирическую струю. Нельзя не согласиться с метким замечанием критика Виктора Панкова, в целом высоко оценившего повесть: порою автор перенасыщает «информационностью» высказывания самого Ленина, отдает дань цитатному методу воспроизведения живой речи.
С чувством уважения читаешь мучительные дневниковые раздумья писателя: «…Дана ли мне сила прозвучать трубой на дорогах моего времени? Или только бабочкой махнуть крылышками по дорожке?..»
Всю жизнь Эммануил Казакевич был разведчиком.
ПАРТИЗАНЫ
У этих двух людей схожая судьба. Сначала они были учителями, потом партизанами, а после войны стали писателями. Нет, они писали еще и до войны и во вражеском тылу приравняли перо к партизанскому автомату. Имя первого из них я услышал в юности на Кировоградщине. Василь Козаченко…
— Читали повести нашего земляка «Аттестат зрелости» и «Сердце матери»? — спрашивали меня на литобъединении студенты местного пединститута. — Обязательно прочтите! Правдиво написаны и сразу захватывают. Говорят: автор бывший учитель и партизан…
Сельский хлопец Василь Козаченко был когда–то работником Ново–Архангельского райкома комсомола. Затем, закончив литфак Уманского института социального воспитания, учительствовал. Нелегок хлеб сельского учителя. Знаний не хватало, а тяга к учебе была большая. И Василий стал студентом филфака Киевского университета. До войны он опубликовал сборник рассказов и три повести. Это были первые творческие поиски…
В начале Отечественной войны Василий Павлович уже командовал стрелковым взводом на Юго–Западном, оборонял столицу Украины. Попал под Киевом в окружение. Линию фронта перейти не удалось. Так он оказался в родном Ново–Архангельском, стал одним из руководителей местного подполья и организатором партизанского отряда имени Чапаева. В свободные часы бывший учитель писал листовки, рассказы, повесть «Цена жизни». Материал был горячий, обжигающий. Односельчане рассказали Василию Павловичу о смерти и воскрешении советского военнопленного, неистового человека, которого били, расстреливали, даже топили, а он оставался живым и мстил, мстил, мстил.
О таком человеке нельзя не написать. А у Василя Козаченко было особое чутье на темы острые, патриотические. Недаром же он перед самой войной написал повесть «Первый взвод» об освобождении нашими войсками Западной Украины, о том, как бывшие студенты стали настоящими воинами. Писатель уже тогда чувствовал близкое дыхание большой битвы.
Те драгоценные черты, которые особенно проявились у Козаченко в партизанском стане: бесстрашие, отзывчивость, зоркость, умение быстро и верно разобраться в сложной человеческой психике — присущи ему и как писателю.
Не только медаль «Партизану Отечественной войны» I степени напоминает ему о пережитом, но и тот властно захватывающий материал, который лег потом в основу таких повестей, как «Аттестат зрелости», «Сердце матери», «Горячие руки», «Молния», «Письма из патрона».
Кандидат филологических наук Степан Пинчук, автор литературно–критического очерка «Василь Козаченко», в своей статье «С любовью к человеку», открывающей двухтомник писателя, справедливо подметил, что Козаченко принадлежит к тем литераторам, которые не повторяют себя. Каждая его повесть на тему Отечественной войны и послевоенные темы — новое художественное открытие.
Мне помнится, какую бурную дискуссию на Украине вызвала сугубо «мирная» повесть Козаченко «Сальвия», посвященная морально–этическим проблемам. Боль автора за запутавшуюся дочь фронтовика Ганнусю передалась читателям. Если в повести «Горячие руки» писатель нарисовал романтический образ художника Дмитра, совершившего подвиг в фашистском концлагере, то в «Сальвии» выведен совсем другой художник. Роман Петрович — себялюбец, индивидуалист, растоптавший любовь умной жены и доверчивой девушки.
И в этом произведении сказался «партизанский» темперамент Василя Козаченко, влюбленного в людей с чистой совестью. А читатели, как когда–то памятные мне кировоградские студенты, уже с захватывающим интересом читают и спорят о его новых повестях — «Яринка Калиновская» и «Белое пятно».
Лучшие повести Василя Козаченко переведены на языки братских республик и стран народной демократии. Много лет назад писатель в составе делегации Украинской ССР принимал участие в работе Генеральной Ассамблеи ООН и написал гневный публицистический очерк «Нью–Йорк вблизи», правдиво рассказывающий о язвах капиталистического общества.
Второй человек, о котором мне хочется здесь рассказать, — Юрий Збанацкий. Миллионам юных и седых кинозрителей полюбился фильм, поставленный по его повести «Среди добрых людей».
Жил на Черниговщине сельский хлопец. После Черниговского педтехникума стал учительствовать. Назначили директором школы, почувствовали в человеке любовь к детям и организаторскую жилку. Заочно закончил Нежинский пединститут. Я был недавно в этом здании, где когда–то учился Гоголь. Среди портретов известных питомцев института есть портрет и Юрия Збанацкого. Но пединститута ему, как и Василю Козаченко, показалось мало. Стал экстерном учиться на филфаке Киевского университета и одновременно работал в райкоме партии, потом редактировал районную газету.
Уже тогда Збанацкий искал себя в литературе. Стихи, одноактовки, первые рассказы… Он упорно собирал материал о замечательном сыне чувашского народа Сеспеле, чья жизнь была тесно связана с Украиной. Вряд ли начинающий писатель тогда подозревал, что свой замысел он осуществит только через двадцать с лишним лет и действительно напишет роман, который так и будет называться «Сеспель».
Когда гитлеровцы захватили Черниговщину, вчерашний учитель и журналист Юрий Збанацкий остался в родных местах. Он должен был создать местное подполье, а если удастся, то и партизанский отряд. Потом его схватили фашистские палачи, упрятали в глухой застенок, затем бросили в Яцевский концлагерь. Находчивый и бесстрашный узник бежал, а вскоре многие подпольщики Остерского района вступили в партизанский отряд имени Щорса, которым командовал Юрий Збанацкий. Отряд стал грозным соединением.
Когда наши наступающие войска под орудийный гром подошли к Десне и Днепру, переправы были уже наведены в этих местах партизанами соединения Юрия Збанацкого. Отчаянный и смекалистый командир поспевал всюду, бросался в самое пекло. Вскоре на его груди заблестела золотая звезда Героя Советского Союза.
А через несколько лет в редакцию украинского журнала «Днепр» пришел застенчивый человек с папкой. Он протянул руку писателю Валентину Бычко и запросто представился:
— Юрко Збанацкий…
На стол легла объемистая рукопись «Тайна Соколиного бора. Повесть для детей». Бычко был удивлен. Он ждал, конечно, от прославленного командира партизанского соединения романа о жизни народных мстителей, а тут «повесть для детей». Писатель не ведал, что имеет дело с бывшим педагогом, отлично понимающим, что нужно нашим детям, чтобы из них выросли настоящие патриоты. Впрочем, Бычко это почувствовал, когда читал повесть ночь напролет…
Теперь книги Юрия Збанацкого читают не только на Украине, но и в братских республиках и в странах народной демократии. Вслед за повестью «Среди добрых людей» экранизирована повесть «Морская чайка», которая взволновала и детей, и взрослых. Повести и романы Збанацкого пользуются все большей популярностью.
Два педагога, два партизана, два писателя — Василь Козаченко и Юрий Збанацкий. Многое схоже в их жизненных и литературных путях. Оба они лауреаты премии имени Тараса Шевченко и премии имени Николая Островского. И это знаменательно. Прекрасные национальные традиции слиты в их творчестве с революционной романтикой. Оба они верят в светлые человеческие души и горячо — с партизанским упорством — ненавидят то, что порой еще мешает нам двигаться вперед.
ЗАПЕВАЛА
На Ваганьковском кладбище неподалеку от могилы Сергея Есенина есть строгий барельеф. А чуть ниже высечены четыре строки:
- Преступный разум: Судебный психиатр о маньяках, психопатах, убийцах и природе насилия - Тадж Нейтан - Публицистика
- Еврейский синдром-2,5 - Эдуард Ходос - Публицистика
- Психологическая сообразительность - Александр Иванович Алтунин - Менеджмент и кадры / Публицистика / Науки: разное
- Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни - Рихард Крафт-Эбинг - Публицистика
- Кто вы, агент 007 ? Где МИ-6 прячет «настоящего» Джеймса Бонда - Михаил Жданов - Публицистика
- Ядро ореха. Распад ядра - Лев Аннинский - Публицистика
- О роли тщеславия в жизни таланта - Александр Иванович Алтунин - Менеджмент и кадры / Публицистика / Науки: разное
- Повседневная жизнь американской семьи - Ада Баскина - Публицистика
- Генетическая душа - Леонид Евгеньевич Волчек - Публицистика
- На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик - Прочая научная литература / Обществознание / Публицистика