Главная ошибка Ельцина - Олег Мороз

Полагаю, такого рода опросы все больше укрепляли бывшего премьера, в недавнем прошлом наиглавнейшего любимца публики во мнении, что на президентских выборах ему абсолютно ничего "не светит", так что нечего и "соваться", нечего смешить публику, наносить урон своему драгоценному имиджу в высшей степени солидного, положительного и рассудительного деятеля. Ибо какой же имидж у человека, с треском проигравшего?

4 февраля Евгений Максимович после долгих колебаний ("колебал" он не только себя, но и всех окружающих), наконец сошел с дистанции с шестью процентами рейтинга (у Путина к этому времени было уже 57). Как заметил один из телеведущих, "месяц он молчал, томил своих сторонников, поднимал цену своему решению".

Естественно, один из главных его "убивцев" г-н Доренко позволил себе по этому поводу, как говорит молодежь, "оттянуться по полной программе", сплясать на костях поверженного Голиафа.

-- Не хотел бы себе льстить безосновательно, -- сказал он в своем персональном эфире,  но мне кажется, Евгений Максимович внял, в том числе, и моим советам. Еще в конце октября я уговаривал его посвятить себя скорее не государственным, а тазобедренным заботам. Как видите, Евгений Максимович у нас упрямец и раздумывал над моим предложением аж до февраля. Три с лишним месяца упущены понапрасну (в тазобедренном смысле, я имею в виду). Но в конце концов послушался. И то хорошо.

А кровь всё льётся и льётся...

Продолжают "мочить их в сортире"

Между тем, грязная война в Чечне, возобновленная Путиным, продолжалась. Продолжалась при одобрении и поддержке большинства российского населения. Мы помним: по опросам Фонда "Общественное мнение", в ноябре и декабре в пользу войны высказывались, соответственно, 65 и 69 процентов граждан. Аналогичный опрос Фонд провел еще раз -- 15 января 2000 года. Процент сторонников войны "до победного конца" и противников любых переговоров остался примерно на том же уровне.

Что удивительно, чаще других такое мнение высказывали жители Москвы и Санкт-Петербурга, люди с высшим образованием... И еще: наряду с теми, кто голосовал на выборах за жириновцев и "Единство", -- сторонники Союза правых сил.

Как и осенью, две трети опрошенных высказались за то, чтобы российские войска продолжали двигаться все дальше и дальше вглубь Чечни.

"Российские солдаты добивали больных, раненых, убивали мирных людей, стариков и женщин"

Существует множество свидетельств о том, что тогда происходило в Чечне. Вот свидетельство тридцатидвухлетней жительницы поселка Новые Алды медсестры Асет Чадаевой (в записи сотрудников "Мемориала"):

"Я была свидетелем событий в Грозном, в частности, в поселке Новые Алды с сентября 1999 года по февраль 2000 года.

До 5 февраля 2000 года люди здесь гибли под бомбами, от осколочных ранений. Я свидетельствую: именно "работа" российской авиации доводила хронических больных стариков до инфарктов и инсультов. Люди здесь умирали от пневмонии, они месяцами сидели в сырых подвалах, вследствие чего и гибли. Всего в течение двух месяцев до 5 февраля были нами похоронены 75 человек.

4 февраля, когда люди вышли из подвалов, ходили по дворам, кололи дрова, прибежала девушка с "Окружной" [близлежащий район Грозного] и говорит: "Солдаты идут к вам, я их направила кружным путем, вокруг болота". Я успела предупредить несколько семей. Чтобы солдаты от страха не начали стрелять, я говорила: "По дворам не ходите, по-чеченски не кричите, детей не зовите -- еще подумают, что кого-то предупреждаете".

Когда первая группа солдат -- разведка -- появилась на нашей улице, мой отец, брат и я стояли перед воротами дома. Они идут молча мимо нас, и тут отец мой сказал: "А где ваше "Здравствуйте"?!" Командир их остановился и говорит: "Извини. Здравствуй, старик". Тут из группы выскочил какой-то маленький, подбежал к брату, сдергивает у него одежду с плеча, смотрит, -- нет ли следов от ношения оружия. Смешно! Если бы он был боевиком, разве вышел бы сам?

Они нам сказали: "Завтра близко к подвалам не подходите. Вот за нами придут настоящие крутые". Мы толком и не поняли, что нас хотят предупредить.

5 февраля около 12 часов дня я услышала на улице первые выстрелы. Мы с отцом вышли и увидели, как солдаты поджигают дома. Наш сосед чинил крышу, и я услышала, как солдат говорит: "Смотри, Дим, дурак крышу делает", -- а тот в ответ: "Сними его". Солдат поднял автомат, хотел выстрелить. Я крикнула: «Не стреляй! Он глухой!» Солдат повернулся и выпустил очередь поверх наших голов.

Тут за нами вышел мой брат, 1975 года рождения, и мы пошли навстречу этим фашистам. Первое, что они крикнули: "Отмечай им, Серый, зеленкой лбы, чтобы стрелять удобнее было". Брату сразу же приставили автомат и спросили: "В боях участие принимал?" Брат ответил, что нет, -- тогда они стали избивать его.

На случай, если насиловать будут, я заранее привязала к себе гранату (ее можно было выменять на четыре пачки сигарет "Прима").

Нам приказали собраться на перекрестке. Я собрала людей с нашей улицы, чтобы всем быть вместе. Только в нашем маленьком переулке детей до 15 лет было десять человек, самому младшему -- всего два года. Солдаты опять начали проверять паспорта, один говорит: "Выселять вас будем. Вам коридор, сволочи, давали!?" Все это сопровождалось нецензурной бранью.

Солдат, проверяя мою сумку, увидел там медикаменты и тонометр. Он спросил, кем я работаю. Я ответила: "Медсестрой". Меня подвели к командиру. Он говорил с кем-то по маленькой рации, в ответ на какое-то сообщение начал кричать в нее: "Вы что там, все с ума посходили?!" -- далее нецензурно. Неподалеку раздавалась стрельба. Оттуда подбежал огромного роста мужчина в форме, наклонился к командиру, стал что-то говорить, командир в ответ кричал… Было видно, что они сильно возбуждены.

Я боялась, что они, не разобравшись, начнут вокруг стрелять, и чтобы их успокоить, сказала: "Вы не бойтесь, тут некому в вас стрелять, если вы сами друг в друга не начнете". В ответ он сказал: "Если только кто-нибудь выстрелит мне в спину или в кого-нибудь попадут, я всех тут положу, никого не пожалею!"

В это время на скорости подъехал БТР, командир опять начал по рации с кем-то говорить, потом подошел ко мне. Брат выскочил вперед, закрывая меня, но тот говорит: "Я не трону, не бойся. Ты -- медработник. Организуй как можно скорее захоронение убитых. Тут ребята в запарке ваших стариков уложили".

Только я отошла от перекрестка, снова раздались выстрелы. Женщины закричали: "Ася, Руслан ранен, перевяжи его!" Руслан Эльсаев (возраст -- 40 лет) после проверки стоял около своего дома, курил. Двое солдат без всякой причины выстрелили в него, одна пуля прошла навылет через легкое, в двух сантиметрах от сердца, другая -- попала в руку. Мне чудом удалось остановить кровотечение, но ему срочно была нужна квалифицированная помощь хирурга. Но показать его русским было все равно что убить.

Мы с братом снова вышли на улицу и снова услышали дикие крики: соседка Румиса ведет девочку. Это была девятилетняя Лейла, дочь Кайпы, беженки из села Джалка. Кайпу я несколько месяцев знала, тихая такая женщина. Они жили у Сугаипова Авалу вместе с еще двумя мужчинами -- беженцами из Грозного. Лейла в истерике падала, каталась по земле, хохотала и кричала по-чеченски и по-русски: "Маму мою убили!" Брат взял ее на руки, отнес к нам домой, я вколола ей транквилизатор. Она не успокаивалась, кричала, и мы облили ее водой -- с трудом успокоили.

Когда я кончила оказывать ей помощь, солдаты уже ушли с нашей улицы. Я побежала во двор Сугаипова -- там лежала Кайпа в луже крови, от которой на морозе еще пар шел. Я хотела поднять ее, а она разваливается, кусок черепа отваливается -- наверное, очередь из ручного пулемета перерезала ее… Рядом во дворе двое мужчин лежат, у обоих громадные дырки в голове, видимо, в упор стреляли. Дом уже горел, задние комнаты, в первой же горел убитый Авалу. Видимо, на него вылили какую-то горючую жидкость и подожгли. Я подтащила сорокалитровую флягу с водой, не знаю, как подняла, вылила воду. Честно говоря, я не хотела видеть тело Авалу, пусть лучше в памяти останется живой -- исключительно добрый был человек. Прибежали соседи, тоже стали тушить пожар. Двенадцатилетний Магомед ходил по двору, повторял: "Зачем они это сделали?!" От запаха крови просто было невыносимо…

Я обратно побежала по центральной улице, там могли в любую минуту выстрелить, нужно было дворами передвигаться. Я увидела Гайтаева Магомеда -- он был инвалид, в молодости в аварию попал, у него носа не было, он специальные очки носил. Он лежит, ему прострелили голову и грудь, а эти очки висят на заборе.

Российские солдаты добивали моих больных, раненых мирных людей, стариков и женщин. Лема Ахтаев, 1968 года рождения, чудом остался жив, когда 11 января из миномета попали в их дом -- тогда убило троих, а его тяжело ранило. Я его лечила до 5 февраля -- в тот день его и другого моего соседа, Ахматова Ису, 1950 года рождения, сожгли. Мы нашли потом кости, собрали их в кастрюлю. И любая комиссия, любая экспертиза может доказать, что это человеческие кости, человеческие ДНК. Но никому дела нет до этих костей, до этих убитых. Первое, что их интересовало, -- похоронили ли мы убитых.