Белая королева - Филиппа Грегори

— Да как она смеет!

— В настоящий момент я действительно не могу доверять никому, кроме тебя и твоих родных! — воскликнул Эдуард. — Мою прежнюю опору — всех, на кого я мог положиться, — прямо-таки вышибли у меня из-под ног. Кстати, мне передали, что этот Робин из Йоркшира желает со мной встретиться и предъявить целый список требований, которые я должен выполнить и которые Уорик считает, по его же выражению, вполне разумными. Разумными! А еще Уорик пообещал этим людям, что он и Георг высадятся на английский берег с армией лишь для того, чтобы меня убедить. Ха, убедить! Уж я-то знаю, что в его устах означает это слово! Мы и несчастного Генриха убеждали. Неужели я не понимаю, как уничтожают правителей? Разве отец Уорика не использовал моего отца, якобы собираясь убедить короля Генриха, а на самом деле планируя отсечь его от королевы Маргариты и ее союзников? Разве не он учил моего отца, как это делается? А теперь Уорик решил, что ему удастся и меня уничтожить с помощью той же уловки. Неужели он считает меня настолько глупым?

— А Ричард? — с тревогой спросила я, вспомнив о втором брате Эдуарда, о том застенчивом мальчике, который за эти несколько лет превратился в тихого и задумчивого юношу. — С кем Ричард? Неужели и он на стороне вашей матери?

Впервые на губах Эдуарда мелькнула улыбка.

— Ричард, слава богу, пока мне верен, — быстро ответил он. — Ричард всегда был мне верен. Тебе он кажется всего лишь неуклюжим и довольно мрачным подростком, и твои сестры над ним смеются, но, уверяю тебя, Ричард честен и предан мне. Зато Георга всегда можно было подкупом склонить к чему угодно. Он и сейчас ведет себя точно жадный мальчишка, а не мужчина. Одному богу известно, что там ему Уорик наобещал.

— А вот об этом я догадываюсь, — гневно произнесла я. — Тут как раз очень просто. Он обещал ему твой трон! И то наследство, что по праву принадлежит моим дочерям.

— Я сохраню все это. — Эдуард взял мои руки, поднес к губам и по очереди поцеловал каждую. — Клянусь, что стану защищать нас до последнего вздоха. А сейчас отправляйся в Норидж, как мы и собирались. Исполни свой долг — изображай королеву и делай вид, будто ничто тебя не заботит. Покажи людям свое улыбающееся, уверенное лицо. А я поскачу на север и придушу этот змеиный заговор в зародыше, прежде чем он сумеет выйти за пределы их логова.

— Так они действительно в открытую выразили желание свергнуть тебя? Или по-прежнему утверждают, что всего лишь хотят попытаться тебя убедить?

Эдуард поморщился.

— Пожалуй, им куда больше хочется убрать с трона тебя, моя дорогая. И сослать твою семью и твоих советников как можно дальше от королевского двора. Самая главная их претензия состоит в том, что я получаю от вас дурные советы, что ты и твое семейство оказываете на меня губительное воздействие.

Я задохнулась от ярости.

— Так они еще и клевещут на меня?

— Все эти слова — просто прикрытие, фальшивый ход, — продолжал Эдуард. — Не обращай внимания. Это же обычная песня — мол, виноват в случившемся не сам король, а всего лишь его дурные советчики, против которых и следует восстать. Я и сам пел подобные песни, и отец мой так поступал, да и Уорик тоже, когда мы вели войну с Генрихом. А затем мы заявили, что во всем виноваты королева Маргарита и герцог Сомерсет. Вот и Уорик с Георгом сейчас утверждают, что во всем виноваты ты и твоя семья. Это же проще всего — сделать крайней жену! Куда легче упрекнуть королеву в том, что она оказывает на короля дурное влияние, чем открыто заявить, что выступаешь против самого короля. Они планируют уничтожить сначала тебя и твоих родных, а затем, когда я окажусь в одиночестве, без друзей, без семьи, они возьмутся за меня, заставят объявить наш брак недействительным, наших детей — бастардами, а Георга — моим наследником, возможно даже, заставят уступить ему трон. Сейчас мне следует вынудить их выступить против меня открыто, поскольку только в открытом бою я смогу их победить. Доверься мне. Я не дам никого из вас в обиду, сохраню вас всех и позабочусь о вашей безопасности.

Я прислонилась лбом к его лбу.

— Как жаль, что я не успела родить тебе сына. — Я вздохнула. — Тогда им было бы известно, что у тебя только один наследник. Как жаль, что я не успела подарить тебе принца.

— Ничего, времени для этого у нас еще хватит, — успокоил Эдуард. — Девочек наших я очень люблю. И сын у нас непременно появится. Я в этом ни капли не сомневаюсь, любовь моя. И я непременно сохраню для него наш трон. Верь мне.

И я отпустила мужа. Нам обоим предстояло немало дел. Эдуард в тот же день в окружении суровой, готовой к бою охраны покинул Фотерингей, его боевое знамя яростно хлопало на ветру. Их отряд направился прямиком в Ноттингем, в тамошний мощный замок, и собирался ждать там, когда враг сам себя проявит. Мне же вместе с дочерьми предстояла поездка в Норидж, где я должна была делать вид, что вся Англия по-прежнему принадлежит нам и представляется мне чудесными розовыми садами Йорка. Я ничего не боялась. Своих сыновей, Томаса и Ричарда Греев, я взяла с собой. Эдуард, правда, предлагал мне отправить мальчиков с его отрядом, чтобы они «попробовали битву на вкус», но я, опасаясь за их жизни, оставила сыновей при себе. Так что в Норидж меня сопровождали два весьма мрачных подростка пятнадцати и тринадцати лет, которых ничто не могло ни развеселить, ни порадовать, поскольку оба страшно досадовали, что не примут участие в сражении.

В Норидже меня встречали по-королевски: пел хор, цветы дождем летели к моим ногам, актеры разыгрывали сцены, посвященные моей добродетели, и выкрикивали приветствия в адрес моих дочерей. А тем временем Эдуард выжидал в Ноттингеме благоприятной возможности, вновь собирая войско и готовясь к тому, что противник вскоре высадится на английский берег.

Мы оба выжидали, и каждый старательно играл свою роль, пытаясь угадать, когда и где объявятся наши враги. Наконец до нас донеслись новые вести. В городе Кале по особому разрешению Папы Римского — судя по всему, это разрешение втайне получили наши архиепископы — состоялась свадьба Георга с дочерью Уорика Изабеллой Невилл. Теперь брат Эдуарда — зять Уорика, и если «делателю королей» удастся посадить Георга на трон, то свою дочь он сделает королевой и наденет ей на голову мою корону.

Я шипела и плевалась, как разъяренная кошка, при одной лишь мысли о том, как наши архиепископы-изменники тайком отправляли послание Папе, помогая нашим врагам; представляла я себе и Георга с дочерью Уорика перед алтарем, и те честолюбивые планы, которые наверняка давно уже жгли душу самого милорда Уорика. Думая о бледнолицей дочери Уорика — у него было две дочери и ни одного сына, и вряд ли он ожидал, что вскоре у него появится еще кто-то, — я клялась, что, пока я жива, Изабелла Невилл не наденет английской короны! Поведение Георга меня не слишком удивляло: он оставался испорченным мальчишкой, а потому так быстро переметнулся на сторону нашего врага, соблазненный обещаниями, и со свойственной ему глупостью поддался хитроумным планам Уорика. И я дала себе слово, что непременно отомщу им обоим. Я была совершенно уверена, что нам не миновать настоящей войны, и весьма затяжной, а также горькой вражды между моим мужем и его бывшим наставником Уориком. Меня, впрочем, как и Эдуарда, врасплох застала весть о том, что Уорик без предупреждения высадился на английский берег; битва состоялась при Эджкот-Мур близ Банбери. Еще малочисленная армия Эдуарда была наголову разбита, а сам он не успел даже выехать за ворота замка Ноттингем.