Птичка над моим окошком - Анна Яковлева

Испорченная карманником сумка не давала покоя.

Не давала покоя до такой степени, что Матвей решил купить новую взамен испорченной.

Идея так увлекла его, что он моментально собрался и отправился в торговый центр – осуществлять задуманное.

В моде Матвей не разбирался и для себя нашел простой выход: слизывал стиль известных актеров – Орландо Блума, Брэда Питта или Леонардо Ди Каприо.

Что касается женской одежды, то Матвей Степура, как правило, замечал то, что обычно пытались скрыть. О стилях Мотя не имел представления, терминологией фэшн не владел и, по большому счету, путал цвета, но попросить кого-то из знакомых барышень о помощи не решился – шестым чувством угадал, что Августе бы это не понравилось.

В конце концов, девушки-консультантки для чего-то же существуют, подбадривал себя Матвей по дороге в торговый центр.

Оставалось решить, какую сумму он готов потратить на соседку.

Дело было не в деньгах – жмотом Матвей не был – дело было в статусе.

Кто он для Августы? Сосед? Поклонник? Пациент?

Так и не определившись, Мотя решил, что сумку не обязательно дарят только невесте. Можно подарить и соседке. Разумеется, не просто так, а с далекоидущими планами. В качестве скромной компенсации за предоставленные неудобства. Или авансом, так сказать, за соль и спички, которые он когда-нибудь попросит у них с братом.

Петляя в лабиринтах торгового центра, Мотя почти случайно набрел на бутик с сумками.

Покупателей не было, и высокомерная брюнетка с капризным ртом и высокой грудью о чем-то шепталась с кассиршей – маленьким заморышем.

При виде молодого человека рот брюнетки сложился в улыбку, от которой тянуло холодком.

– Чем могу помочь?

В окружении перенаселенных витрин Матвей почувствовал себя беспомощным.

– Девушка, мне нужна сумка, в смысле, не мне, а девушке, – путано объяснил он.

– Какой стиль предпочитает ваша девушка?

Матвей благоразумно не стал возражать против «вашей девушки».

– Она врач.

– Тогда деловые модели или спортивные, – предположила брюнетка и, дождавшись покорного кивка, увлекла покупателя к полкам, заставленным разнообразными моделями сумок.

– Что-нибудь красивое, – промямлил Мотя, опасливо озираясь.

Уже через двадцать минут Матвей проклинал себя, злился на Августу (упустив из виду, что никто его не заставлял проявлять инициативу), а через час выполз из бутика с подарком и убеждением, что теперь соседка – его должница по гроб жизни.

* * *

… Автобус был почти пустым, за темными окнами мелькали плохо освещенные улицы, Данька заглядывал в лицо сестре, пытался угадать настроение, но так и не понял, что означает эта полуулыбка в комплексе с периодически повторяющимся хмыканьем.

Любопытство Даньку так и распирало, он ерзал на сиденье, вздыхал и в конце концов не утерпел:

– О чем вы с тетей Любой болтали? О каком-то наезде и ограблении? Кто не сказал, что снимают скрытой камерой?

– Все-то тебе знать надо, Варвара.

– Варвар уж тогда.

Порывшись в памяти в поисках прецедентов, но так и не найдя ничего похожего на то, что устроил Степура, Августа к этому моменту мысленно полностью согласилась с Любочкой. Выдумка соседа поражала воображение.

Ей бы подобное в голову никогда не пришло: устроить реальное шоу ради того, чтобы выставить себя в выгодном свете, спасителем, удачливым Дубровским, черт бы его взял.

А этот Виталий Шутихин – тоже занимательный персонаж, судя по всему, для психиатра представляет не меньший интерес, чем для терапевта. Или для генетиков, если подлость передается на генетическом уровне.

– Мне сумку порезал актер, которого нанял наш сосед, – выдержав паузу, поведала Августа.

Вероломство Матвея вызвало у Даньки здоровое сомнение.

– А зачем?

– Он так ухаживает за мной.

– Ну, ваще… А кто сказал?

– Его друг сказал. Журналист с телевидения.

– Это тот тип, который приходил домой и спрашивал тебя?

– А что, он приходил домой?

– Приходил один чувак, кажись, с телевидения. Только я дверь не открыл, сказал, что ты на работе. Да фигня все это. Матвею незачем придумывать какое-то ограбление, он и так тебе нравится, правда же?

– Нисколечко. – С видом оскорбленной невинности Августа отвернулась к окну.

– Не ври, Матвей классный. Еще он сказал, что научит меня водить машину.

– Что? – подпрыгнула Августа. – Только через мой труп!

– Мама бы никогда мне не запретила, – занял оборону Данька.

Ну вот, они ссорятся уже в общественном транспорте, опомнилась Августа. Опомнилась и устыдилась. Она же старше и умнее младшего брата. Или нет?

– Скажи, ты сможешь дружить с соседом, зная, что он нанял человека, чтобы тот совершил на меня нападение? – выложила Августа последний козырь.

Данька не желал расставаться с мыслью о вождении из-за порезанной подсадным вором задрипанной сумки, жалкого куска ненастоящей кожи.

– Надо спросить у Матвея, – подал простую и гениальную мысль младший брат.

– Как?

– Вот так просто взять и спросить: правда или неправда, что он актеров нанимал.

Августа фыркнула:

– Так он и признается.

– А ты проверь.

– Даже не подумаю, – отрезала Ава.

На самом деле она и сама не знала, чего хочет: чтобы все было по-прежнему и Матвей оставался сексуально озабоченным инфантильным мужчинкой или, наоборот, чтобы вся эта феерическая выдумка была затеяна ради нее и исполнена актерами, а сам Матвей из сексуально озабоченного мужчинки трансформировался в сексуально озабоченного инфантильного враля с низкой самооценкой.

Сумку Мотя выбрал шикарную – сам бы носил: итальянскую, черную, замшевую сумку-торбу.

Теперь вся эта красота покоилась в шуршащей матовой обертке на дне коробки и навевала разные сумасбродные фантазии о соседке: интересно, она повиснет у него на шее или рухнет к его ногам?

Так и не выбрав ни один из вариантов, Мотя надел новую фуфайку – турецкую подделку под Дольче и Габбана – и позвонил в дерматиновую дверь.

Плотная тишина в квартире номер 21 ничем не нарушилась.

Мотя для верности еще раз позвонил, приложился ухом к дерматину, послушал и вернулся домой. И провел в низком старте весь вечер.

От непривычного волнения даже извлек из шкафа гитару и подтянул колки.

Наконец, когда он совсем уже решил, что день прожит зря, и собрался переодеться в домашние шорты, свершилось: лифт остановился на этаже, раздались шаги и голоса – Данькин и Августы.

Моте не терпелось увидеть обожание в серых с влажным морским блеском глазах, он волевым усилием заставил себя дождаться, пока брат с сестрой войдут в квартиру.

После этого выждал для приличия еще минут десять, взглянул на себя в зеркало, пятерней причесал шевелюру, подхватил коробку с подарком и отправился к соседям, чувствуя себя волхвом, несущим дары младенцу Иисусу.