Венганза. Высшая мера - Ульяна Соболева

— Луис? — подошёл к брату, дотрагиваясь до его руки. — Где мама, Лу?

— Ниньо! — брат вздернул голову, обхватывая меня руками и крепко прижимая к себе.

— Это твой младший брат? — спросил гринго в костюме.

— Да, — тихо ответил Луис, крепче прижимая к себе, уткнувшись лицом в моё плечо. — Анхелито…

— Где мама, Луис? — никогда не приходилось видеть брата таким ранимым. Я стоял в его объятиях и боялся пошевелиться, предчувствие чего-то жуткого сковало по рукам и ногам. Все эти чужие люди в доме, они пугали меня, но больше всего пугал собственный брат. Его тихий голос, бледное лицо и поникший вид были далеки от того уверенного, резкого со всеми, кроме меня, человека, которым он был всегда. От прежнего Луиса не осталось и следа.

Из маминой спальни вышло два санитара с носилками, накрытыми простыней, из-под которой свисала женская рука. Я дернулся к ним, но брат удержал на месте.

— Анхелито! Я с тобой, Анхелито, — не давал побежать за санитарами. — Я всегда буду с тобой!

— Мама? — следил за носилками, покидающими дом. — Луис, там мама! — крикнул, вырываясь из его рук.

— Мы справимся, Ниньо! — сжимал руки до боли брат.

— Там мама, Лу! — плакал, не понимая, почему он не помешает этим людям уносить её. — Ей плохо! Они её уносят, Лу! — повернул к нему голову, и обратно к носилкам. — Останови их! Мама!

Не знаю, каким образом, но я смог вырваться из рук брата и выбежать на улицу за мамой, которую погрузили в машину скорой помощи. Когда достиг скорой, она тронулась с места, забирая с собой единственную женщину, которую я любил. Я долго гнался за бело-красной машиной с голубым крестом, но она лишь отдалялась от меня.

Мама умерла, как и предвещали многие, от передозировки наркотиками. Очередной клиент, в благодарность или наказание, оставил ей слишком щедрую дозу кокаина, которая и послужила причиной гибели нашей матери.

После этого были скромные похороны, на которых, кроме нас с братом, присутствовали ещё несколько соседей. Брат не отходил от меня в то время ни на секунду. Тогда я думал, он боится, что со мной может произойти несчастье. Сейчас понимаю, что Луис боялся потерять последнего близкого человека, оставшись в абсолютном одиночестве.

Органы опеки хотела забрать меня в детский дом, ссылаясь на недостаточную материальную надёжность брата, сомнительное окружение и прочее дерьмо. Тогда у него был один выбор — пойти к Большому Денни. После этого органы опеки просто забыли про наше с братом существование. Луис стал полноценным членом банды Сангре Мехикано и моим официальным опекуном.

* * *

Увесистый чемодан с наличными решает любые вопросы с молниеносной скоростью. Заплатив азиатам кругленькую сумму и заключив сделку на покупку последующих партий оружия, мы создали видимость конфликта. Для всех остальных банд мексиканцы и китайцы стали врагами номер один.

После этого подставить Асадова младшего не составило труда. Заказ партии стволов, которую этот идиот перекупил у азиатов, практически сразу подставивших его русскую задницу, был очевиден заранее. Оставалось посадить его на бабки и ждать, пока он, обанкроченный и жалкий, приползёт просить пощады у мерзких мексикашек.

План работал отлично. Счётчик был включен, проценты капали так же быстро, как истекал срок, за который Иван должен вернуть бабки до самого последнего цента, или ему придется поплатиться жизнью. Даже если он найдёт деньги для покрытия долга, то репутация Асадова младшего уже будет конкретно подпорчена и ни одна из банд не станет сотрудничать с этим ублюдком.

Всё шло согласно плану: сделка с Павлом Асадовым, подстава Ивана, соблазнение Марины… Составляя идеальную схему, я не видел слабых сторон. И это стало моей ошибкой. Прожив всю жизнь без каких-то эмоциональных привязанностей к женщинам, я не учёл тех моментов, о которых никак не мог предположить. Чёртова девчонка пролезла так глубоко под кожу, что я хотел волком выть от тупика, в который загонял нас обоих. Когда Чика выгнала меня из своей спальни, прикрываясь чёртовой свадьбой, о которой она никак не прекращала твердить, наступил тот момент, когда мне стало всё равно. Странно, но я не чувствовал злости или ярости как таковой. Её близость напрягала, превращая в одержимого безумца, готового забыть о своём долге. Меня разрывало на части от эмоций, которые Марина пробуждала во мне, заставляя ненавидеть себя за каждую из них. Когда она сказала, что запуталась, я понял, что Чика сломлена, как и то, что её жених будет в ярости, когда узнает о предательстве, и это можно считать за частичный успех. Захотелось оставить всё как есть, дав ей возможность мучиться от самобичевания. Но это не довело бы план до конца. Я обещал брату закончить начатое дело, чего бы мне не стоило его выполнение, даже отсутствием собственного душевного покоя, которого не чувствовал уже много лет.

Сутки после возвращения из особняка Асадовых я занимался только работой, ночью вымещая злость в спортзале. Множество встреч и беспрерывное решение проблем отвлекали от ненужных мыслей. Проводить бои на этой неделе опасно, мы и так слишком зачастили с ними, а такая активность может привлечь внимание копов. Но без необходимой разрядки напряжение и злость не отпускали ни на секунду. Пробоксировав в подвале без остановки около трёх часов, горячего душа и пачки сигарет, так и не выкинув из головы проклятый образ Марины, который магнитом звал всё бросить, забыть о долге и погрузиться в неё с головой. Снова спустился в кабинет, погружаясь в цифры. Только эти маленькие засранцы могли затянуть настолько, что не оставалось места ни для одной другой мысли. Из раздумий вырвал звонок телефона. Кинул взгляд на дисплей смартфона и улыбнулся.

— Амига, ты наконец — то вспомнила обо мне! — поприветствовал девушку на другом конце трубки.

— Анхелито, где, черт возьми, тебя носит? Я не видела тебя уже целую вечность, — донеслись возмущенные крики.

— Эх, Эстер, мне тебя не хватало, — рассмеялся, представив озлобленное выражение лица знойной брюнетки.

— Мммм… Тогда какого хрена ты не появляешься? — гнев в ее голосе сменился соблазнительными нотками.

— Появилось срочное дело, которое откладывалось много лет… Пришло время разделаться с ним, — откинулся на спинку кресла.

— Даже не знаю, радоваться за тебя или нет, — ей не требовалось объяснять, что это было за дело. Эстер одна из немногих, кто знала меня практически также хорошо, как Луис.

— Я сам не знаю, — глубоко выдохнул. Перед глазами возникли бирюзовые раскосые глаза, мягкие губы, жадно отвечающие на каждый поцелуй, протяжные стоны зазвенели в ушах.