Модель и кутюрье - Джулия Тиммон

— Потом расскажу, хорошо?

— Конечно.

— Кстати, можешь вздохнуть с облегчением, — сказал Филип, внезапно решив, что должен незамедлительно вернуться к нормальной жизни. — Завтра я выхожу на работу в обычное время и принимаюсь за дела. Хватит пользоваться твоей безграничной добротой.

— Ты уверен, что уже в порядке? — спросила Джейн.

— Уверен. — Вассон вдруг ясно представил себе Софи в тех нарядах, эскизы которых он не отдал Джейн, лучших из всей следующей коллекции. Вернее, лучших из всех творений, что когда-либо создавались в его Доме моды. — Некоторые из новых моделей еще даже не раскроены, — добавил он с напускной деловитостью.

— А, да… — протянула Джейн, и по ее голосу Вассон догадался, что она все поняла и улыбается. — Тогда до завтра. Я очень рада, Филип.

12

Франсин Дюмон слыла в мире моды «дерзкой провокаторшей», «королевой маргинального шика», «талантливой чудачкой». Ее несравненные наряды украшали Нью-йоркский институт костюма, Музей костюма в Лувре, Калифорнийский музей моды.

Первый показ осенне-зимней коллекции нынешнего года Дюмон устроила третьего мая в девять вечера в одном из известных клубов Парижа. После демонстрации одежды гостей ждал праздничный ужин и выступление звезд эстрады.

Изобилие аксессуаров, сложнейшие прически, уникальные ткани, созданные специально для Дома Дюмон на швейцарских и французских фабриках, неожиданные фасоны, поражающая воображение цветовая палитра — все это, как обычно, на показах Франсин мгновенно зачаровало публику.

Не оценить по достоинству произведений великого мастера не мог сегодня никто, даже ярые противники всего экстравагантного и чрезмерно экспрессивного.

Гвоздем программы стала Софи Лоринг, которая появилась на подиуме в длинном чернильно-черном платье из бархата и меха, подобно птице феникс, возродившейся из пепла. Настолько величественной, статной и светящейся ее не видели еще никогда.

Филип смотрел на свою Софи как на божество. Ему безумно хотелось плакать — от радости, от восторга, от отчаянной, сдавливающей грудь надежды на прощение.

Едва дождавшись окончания показа, он выскочил из зала и побежал по лабиринтообразному коридору к внутреннему входу в помещения, используемые как гримерные и костюмерные.

— Куда? — бесцеремонно гаркнул детина в форме, когда Вассон взялся за ручку нужной двери.

— Мне надо срочно увидеться с Софи Лоринг, — ответил он, ничуть не смутившись.

— Не положено! — отрезал охранник, оттесняя Вассона могучим плечом и преграждая собой путь.

— Я ведь сказал, мне срочно! — повысил голос Филип.

— А я сказал, не положено, — невозмутимо повторил детина. — Внутрь не разрешено впускать никого. Лишиться работы я не желаю. — И он, демонстративно сложив руки на широченной груди, уставился куда-то поверх головы Вассона.

А действительно, подумал тот, куда я ломлюсь? Какое имею право врываться в костюмерную другого модельера? Надо подождать. Скоро она переоденется и выйдет в зал.

Филип медленно побрел назад. От нетерпения, юношеского трепета в предвкушении встречи с любимой ему становилось то жарко, то холодно, хотелось то прыгать, то куда-то бежать, то танцевать, то замереть на месте.

В демонстрационном зале гости потягивали шампанское и болтали друг с другом. Официантки накрывали столы к ужину, музыканты настраивали инструменты. Ни самой Франсин, ни демонстрировавших ее наряды манекенщиц еще не было.

Вассон бродил среди разодетых людей как потерявшийся малыш. Кто-то приветствовал его, жал ему руку, о чем-то у него спрашивал. А он ничего не слышал и никого не видел, хотя что-то машинально отвечал, кому-то улыбался и кивал.

Ему вновь и вновь представлялся момент встречи с Софи, и по его спине бежали мурашки, а лоб покрывался испариной.

Как она посмотрит на меня? Что скажет? — думал он, холодея от страха и волнения. А вдруг вообще не пожелает со мной разговаривать? Вдруг не простит, не поймет? Что тогда?.. Черт! Потом и решу. И хватит нюни распускать! Все будет хорошо. Надо надеяться…

— Прошу всех к столу! — раскатистым эхом разнесся по залу звучный голос организатора. — Поаплодируем нашей королеве, Франсин Дюмон!

Гости расселись по местам и захлопали в ладоши. На подиум вновь вышла Франсин за руку с Софи, а следом за ними остальные участники сегодняшнего показа. Осторожно обойдя музыкантов, заигравших торжественную мелодию, все с улыбками на губах спустились в зал.

В страшном волнении Вассон даже не обратил внимания на то, что на карточке напротив ближайшего к нему места справа за столом написано «Софи Лоринг». И растерялся, когда Франсин подвела к нему Софи, подмигнула и пошла дальше — к соседнему столу, где ее с нетерпением ждали самые дорогие гости и приближенные.

Софи, по всей вероятности, тоже не знала о задумке Дюмон. Увидев Филипа, вскочившего, чтобы помочь ей сесть, она изумленно расширила глаза и некоторое время смотрела на него, как на привидение. Затем побледнела, покраснела и, набрав в легкие воздуха, пробормотала:

— Филип, а почему ты… — Она резко замолчала, румянец на ее щеках сгустился.

— Садись, — мягко произнес Филип.

Софи медленно села. Он тоже опустился на свое место.

На них с любопытством посматривали, но Филипу не было дела до чужих взглядов. В голове его роились тысячи мыслей, которые он мечтал как можно быстрее высказать Софи. Но слова как будто застревали в горле, а губы словно сковало морозом. Он долго смотрел на ее белую руку, легшую на стол, потом медленно поднял голову, повернулся и взглянул ей в глаза.

— Софи, милая, — слетело с его неожиданно оттаявших губ, — как же давно я не видел тебя…

— Выпьем за виновницу нашего торжества, очаровательную, неповторимую, всеми нами обожаемую Франсин Дюмон! — провозгласил кто-то.

Они одновременно потянулись за бокалами и нечаянно соприкоснулись тыльными сторонами ладоней.

Филипа переполнили те же самые ощущения, какие он испытал на первом совместном показе, когда, выведя Софи к зрителям, прижался щекой к ее щеке. Только нынешние переживания были мощнее и приятнее — к ним примешивались огромное облегчение, желание жить, дышать полной грудью… И любовь…

Они пригубили вино и поставили бокалы — опять слегка коснувшись друг друга руками, на этот раз сознательно. О самом главном не было еще произнесено ни слова, но Филип уже чувствовал, уже знал, что Софи простит его, что согласится к нему вернуться.

— У меня для тебя сюрприз, — прошептал он, чуть наклоняясь к ней. — Тебе понравится, я точно знаю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});