Госпожа Клио. Заходящее солнце - Сергей Дубянский

– Я все равно буду заботиться о тебе…

Камни зашуршали. Видимо, Ранча сменила позу и снова затихла, теперь уже до утра.

* * *

Проснулся Женя утром, проспав почти сутки. Он смутно помнил, что снились ему инки, но какими они были и что с ними происходило, память не сохранила. Зато чувствовал он себя вполне нормальным человеком – помыл вчерашнюю посуду; убрал пустую бутылку; позавтракал «фирменной» лапшей из пакета и только успел закурить, как раздался звонок в дверь. Его сознание уже настолько адаптировалось к обстановке, что он усмехнулся: …Ишь, когда ей надо, она проникает сквозь стены, а тут звонит… порядочная, блин!..

– Как самочувствие? – осведомилась «рыжая», совсем как врач на утреннем осмотре.

– Могло быть хуже, потому что водку я вчера допил.

– Догадываюсь, – она улыбнулась, – я тут пива тебе принесла.

– Спасибо, – Женя взял холодную банку. Нельзя сказать, чтоб его мучило похмелье, но от пива он никогда не отказывался.

Они уселись на кухне. Женя мелкими глотками вливал в себя горьковатую жидкость, а «рыжая» помешивала кофе в крошечной чашке.

– Знаешь, – «рыжая» вдруг засмеялась, – какой самый дорогой кофе? В Индонезии есть зверек, который поедает кофейные зерна, но переварить их не может. Зато он ароматизирует их своим желудочным соком, а потом, целыми и невредимыми, выводит из организма через задний проход. Это и есть самый дорогой кофе – ароматизированный так, как невозможно добиться химическим путем. Так вот, писатель – это тот же зверек. Он ароматизирует историю, не нарушая ее состояния. Он не имеет права ни во что вмешиваться! Как только писатель пытается стать участником событий, у него, как говорили раньше, появляется «гражданская позиция», и герои тут же делятся на «своих» и «чужих», на плохих и хороших. Они начинают служить идее. Я доступно объясняю?

– Вполне, – Женя подумал, что сказанное напрочь рушит традиционное представление о писателе, как о трибуне, зовущем к неким целям и идеалам.

– Но придуманных героев еще можно потерпеть, – продолжала «рыжая», – гораздо хуже, когда автор пытается изменить историческую действительность в угоду личным симпатиям. Это совсем другой жанр – публицистика, где как раз и занимаются пропагандой идей. У тебя есть дар владения словом, потому я и попробовала работать с тобой; попробовала, согласись, очень корректно – я подогнала тебе мага, чтоб ты мог черпать историческую правду; насыпала кучу подсказок; ты захотел переспать с Дашей – я включила ее в цепочку; когда ты начал путаться, дала тебе помощницу – Настю…

– Это все сделали вы?!.. – изумился Женя.

– А то кто же? – «рыжая» гордо улыбнулась. Видимо, тщеславие не было ей чуждо, – думаешь Даша сама прыгнула к тебе в постель? Размечтался!.. Она любила мужа, но искусство требует жертв… короче, не будем углубляться в детали. Я окружила тебя такой заботой, как ни одного из своих авторов, однако… – вздохнув, она отодвинула пустую чашку, – на второй же вещи ты не оправдал моих надежд – ты слепил такое… да простят меня музы, говно!.. Да, я разозлилась, честно говорю, и сломала схему, – «рыжая» замолчала, и Жене оставалось только бессмысленно хлопать глазами. В его голове крутилось столько сумасшедших мыслей, но он не мог ухватиться ни за одну из них, – но ты оказался упорнее, чем я думала. Я даже не ожидала, что ты станешь искать свой путь. С одной стороны, это похвально, и я прощаю тебя; но, с другой, без моего участия тебя понесло, и ты чуть не стал участником событий – ты, например, предлагал правителю инков убить Писарро…

– Я?!..

– Ну, не я же. Если б тебе удалось, а ты, кстати, был близок к этому, конкиста началась бы намного позже. И вообще – может, туда пришли б не испанцы, а англичане или французы, и тогда б все сложилось по-другому…

– Вы разыгрываете меня, – Женя обреченно покачал головой.

– А ты попытайся вспомнить! – глаза «рыжей» заблестели, – вот тебе задача! Ты ведь упрямый – чем мне и симпатичен. Если справишься, будем работать дальше…

– Подождите! Но как я могу вспомнить, если…

– Пробуй, – резко прервав дискуссию, «рыжая» встала, – главное, ты должен быть уверен, что побывал в Перу 1532 года, когда Писарро добрался до Кахамарки и лично общался с Великим Инкой, по имени Атауальпа. А теперь работай. Я там принесла пакет с едой, чтоб ты не отвлекался, – «рыжая» вышла в коридор и махнула рукой, – пока.

Женя остался один на один с полнейшим хаосом в голове. Если начать его анализировать, то не хватит и оставшейся жизни, поэтому подойдя к шкафу, он извлек энциклопедию, когда-то выручившую его с хеттами; инкам, кстати, здесь отводилось гораздо больше места.

Он раз десять перечитал статью, внимательно изучая маленькие черно-белые картинки, и уставился в окно, стараясь держать в поле зрения лишь кусочек неба, которое было едино для всех и во все века. Но только к ночи, когда он уже залез в постель, накурившись до одури, бессмысленные сцены, вспыхивавшие в сознании, стали превращаться во фрагмент какой-то истории, не имевшей, ни начала, ни конца…

…Утро началось с чуда. Поднявшаяся непонятным образом вода, сама сняла плот и протащив через последние пороги, аккуратно вынесла на каменистый пляж, начинавшийся сразу за водопадом. Найплам знал, что нечто подобное и должно было произойти, потому что вдвоем освободить застрявший плот они не смогли б даже за целый день работы, а времени у них и так почти не осталось, ведь ночью ему привиделись странные существа с двумя головами, способные изрыгать пламя. Они на серых крыльях прилетели по Большой Воде и теперь входили в храм Солнца, стуча своими четырьмя ногами, совсем непохожими на человеческие. Они вместо бога становились мужчинами «избранных женщин»; они оставляли после себя груды трупов, которые невозможно было похоронить, потому что живых осталось меньше, чем мертвых…

Но Ранча ничего этого не знала. Уже приготовившись орудовать долотом, она оказалась поражена настолько, что несколько минут стояла, как затаившаяся цапля, потеряв возможность, и говорить, и двигаться.

– Кто это сделал? – наконец вымолвила она.

– Для тебя это так важно? Главное, ничто не проходит мимо и не происходит случайно. За всем кроется глубокий смысл, будь то рождение, смерть, появление облака или даже крик зверя в сьерре… также и спасение нашего плота.

– Ты воистину великий жрец! – воскликнула Ранча восторженно, – я преклоняюсь перед тобой… хотя должна преклоняться только перед Великим Инкой. Когда мы доберемся до Кахамарки, я пойду в храм и расскажу о своих греховных мыслях. Меня за это непременно накажут, но я ничего не могу с собой поделать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});