Вурдалак - Майкл Слэйд

— Жены некоторых вашингтонских сенаторов с удовольствием познакомились бы с тобой, — заметил Карадон. — Организаторши кампании против «порно-рока».

— Дудки, — ответил Чандлер. — Я считаю, сами они куда опаснее того, с чем борются.

— Ладно, вернемся к нашим баранам, — сказал Карадон.

— Билл, мы оба знаем, что любой ужасник, будь то книга, фильм или комикс, пытается отыскать в нашем подсознании тот уголок, где живут самые примитивные инстинкты.

— Пока я с тобой согласен.

— Нормальная человеческая психика, — продолжал Цинк, — одновременно и постоянно работает на двух разных уровнях — сознательном и подсознательном. Тенденция нашей жизни — каким-то образом сбалансировать оба эти уровня так, чтобы добиться ощущения психической гармонии. Именно это дают нам самые сильные ужасники.

— По-прежнему согласен, — сказал Карадон. — Валяй дальше.

— Но они опасны другим: придуманные ужасы могут толкнуть того, кто воспринимает прочитанное или увиденное как собственный болезненный бред, на попытку воплотить его в реальном мире. Возьмем, например, человека, который в силу психического нездоровья существует в отрыве от реальности. Он живет своим подсознанием, полностью отрезанный и изолированный от сознания. Ты пока согласен со мной, Билл?

Карадон кивнул.

— Следовательно, гармонии между сознанием и подсознанием сумасшедший может достичь лишь в одном случае: если приведет реальность в соответствие со своими иллюзиями. Иными словами, если попытается сделать страшную сказку былью.

— Ну и что же? — спросил Карадон.

— А то: когда безумец, стремясь к психической гармонии, пробует воплотить свои или чужие фантазии в повседневной жизни, то страшный вымысел превращается в страшный факт. Принцип «искусство отображает жизнь» подменяется принципом «жизнь отображает искусство».

— Интересно, кто из нас философ? — спросил Карадон.

Северный Ванкувер. Британская Колумбия

1: 45

Розанна Кийт, еще очень бледная после приступа железистой лихорадки, была в белом шелковом пеньюаре; глубокий вырез кружевного корсажа открывал полную грудь. Из высокой прически выбилось несколько непокорных прядок.

Она только что закончила набрасывать лицо одной из обнаженных фигур, перенеся на лист свои черты, но вторая фигура оставалась безликой. Взглянув на часы, она подумала: «Через пятнадцать минут он будет здесь». Она считала, что у всех мужчин — молодых, старых, безобразных — к члену приделано кольцо, за которое их можно водить. Такие мужчины всегда были для нее легкой добычей. Но с недавних пор у Розанны появились иные вкусы в любви. Неограниченные средства открывают множество новых дверей.

Розанне доставлял удовольствие только секс по ее правилам. Ей нравилось властвовать безраздельно, нравилось приказывать «сделай то, сделай это» и мгновенно получать отклик. Но больше всего ей нравилось покупать унижение красивых людей. Интересно, молодой человек из «Службы подкрепления», который сейчас придет, тоже из таких?

Розанна обожала смазливых мальчишек с лицами киногероев, которые зарабатывали себе на жизнь, выступая в роли жеребцов. Мальчиков, питающих пристрастие к красивой одежде, шикарным автомобилям, кокаину, шампанскому и экзотическим заморским уголкам. Мальчиков, снедаемых разнообразнейшими желаниями, но не имеющих ни гроша за душой. Розанна давала им эти гроши — до тех пор, пока расходы окупались. Сверх того она выплачивала самцам премию за каждую минуту успешной борьбы с эрекцией, которую всеми силами старалась вызвать.

Когда она доставала со дна стенного шкафа любимые игрушки — ремень для разделения ягодиц перед поркой, плетеные сандалии, кожаный корсет на шнуровке, приспособление из ремешков, не позволяющее садиться, жесткий ошейник, корсет для члена, колпачки для сосков, — в дверь позвонили.

Посмотрев на часы, Розанна подумала: он пришел на тринадцать минут раньше. Она встала, ущипнула себя за соски, чтобы те напряглись и затвердели, и подошла к двери.

Но, открыв ее, нахмурилась. Красивый лоб прорезала неожиданная морщинка.

— Ты? — удивленно спросила Розанна.

Ванкувер. Британская Колумбия

1 : 46

— Это очень давний спор, — сказал Билл Карадон. — Вопрос о нравственности черной фантастики возник более ста лет назад. И сегодняшнее ломание копий — не что иное, как новое щупальце старого осьминога.

Чандлер подлил из термоса кофе.

— Ты, небось, не читал ни «Страшные сказки», ни «Байки из склепа»? — спросил Карадон.

— Не читал, — подтвердил Цинк.

— В тридцатые годы «Страшные сказки» и «Рассказы об ужасном» объявили «кроваво-кошмарной чушью», «низкопробной макулатурой, загрязняющей сознание американской молодежи». Потом, уже в пятидесятые, индустрия комиксов, опередив подкомиссию Сената, задавила и «Байки из склепа», и «Страшное подземелье», и «Обитель страха», и прочие произведения того же рода. А в Британии Черчилль попросту провел закон, запрещающий комиксы ужасов. Поэтому происходящее сейчас на юге — попросту повторение цикла.

— Маловато в тебе консерватизма для полицейского, — заметил Чандлер.

— Если я работаю в полиции, это не значит, что здравый смысл я должен оставлять дома.

— Верно, — ответил Цинк.

— Ты же не убиваешь почтальона, получив неприятное письмо, — продолжал Карадон. — Если книга или фильм толкают сумасшедшего на преступление или если он совершает убийство под рок-музыку, виновато его безумие, а не фантазия писателя, режиссера или композитора. Зодиака вдохновляла астрология. Сын Сэма общался с соседской «говорящей» собакой. Хочешь знать, что я думаю?

— Слушаю тебя внимательно, — ответил Цинк. Слежка за подозреваемым обычно составляет самую скучную часть работы полицейского. Но не в эту ночь. Карадон, отнюдь не глупец, несомненно, говорил искренне. Неважно, прав он был или ошибался: большинство людей до того печется о своей репутации, что не рискует откровенничать из-за боязни выбиться в глазах общественности из рамок принятого стандарта. Цинк на дух не переносил подобную публику.

— Терпеть не могу олухов, которые в упор не видят реального положения вещей, — заявил Карадон. — И не люблю, когда сильные мира сего пытаются навязать мне надуманную концепцию миропорядка. Знаешь, почему людям нравятся ужасники?

— Да, — усмехнулся Чандлер. — Потому что сверхъестественные события символизируют частные проблемы невротического характера.

— Нет. Потому что древние идеи выжили и существуют в современном сознании. Многие активно не принимают жанр ужасов по двум причинам: или их чересчур пугает содержание ужасников, или они считают развлечения подобного рода жестокими и разлагающими. Думаю, за снобизмом вторых кроется тот же страх, что у первых.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});