Мария, тайная жена - Робер Гайар

— Лефор, — проговорила Мария наконец, — то, что я вам скажу, вы должны поклясться никогда и никому не повторять. Вы даете мне слово?

— Клянусь, сударыня, всем для меня святым — вот этой парой пистолетов, подаренных мне лично генералом. Они наделены чудесной силой, так как позволяют поражать моих противников практически не целясь!

— Ну что ж, первое мое сообщение касается как раз генерала. Благодарю вас за данное вами слово, Лефор, но не просите меня о каких-либо разъяснениях. Итак, дело в том, что за несколько дней до отъезда генерала на Сент-Китс он и я были тайно повенчаны.

Разинув рот, ошеломленный Лефор лишь таращил на нее глаза, не в состоянии произнести ни слова. Наконец он, заикаясь, пробормотал:

— Вы… тайно повенчаны?

— Да, мой друг, — ответила Мария. — Именно поэтому мне хотелось бы рассчитывать на вашу помощь, как если бы вы помогали самому генералу.

— Сударыня! — вскричал Лефор совершенно вне себя от охвативших его чувств. — Я ваш душой и телом! Что я должен сделать? Только одно ваше слово, и я сделаю. Кого я должен пришить?

— Я еще не закончила, Лефор, — сказала Мария. — Сперва позвольте объяснить. Вам известно, что некоторые колонисты хотят заставить Лапьерье подписать хартию, согласно которой они станут абсолютно независимыми от Американской островной компании?

— Неужели? — проговорил Лефор невозмутимо. — Если бы вы тогда послушали меня, стервятники уже давно бы растащили кости этого Бофора, и Лапьерье не нужно было бы подписывать какую-то хартию!

— Как бы там ни было, но мятежники дали Лапьерье четыре дня на размышление. Один день уже прошел. Если он откажется подписать, то произойдут, несомненно, серьезные беспорядки, куда более серьезные, чем последний бунт. Если же Лапьерье подпишет хартию, то лишится всякой власти, и генералу, когда он вернется, ее уже не восстановить, так как он не сможет снова заставить колонистов подчиняться его распоряжениям! И на острове наступит подлинная анархия. О да, им ужасно хочется управлять самим, но кто тогда станет покупать их продукцию? Кто станет их кормить? Ведь они не в состоянии обеспечить себя продовольствием круглый год! Как бы вы поступили на месте временного губернатора?

— Сударыня, на месте Лапьерье, я бы посадил бунтовщиков в тюрьму и объявил по острову, что в случае поджога, убийства или даже простого намека на заговор, заключенные мятежники будут немедленно казнены, без всякого суда!

— Лефор! — вскричала Мария, сверкнув глазами, — теперь я знаю, что раньше сильно в вас ошибалась! Однако факт остается фактом: Лапьерье малодушен и слабохарактерен и никогда не решится осуществить ваш план. Генерал, разумеется, сделал бы точно так, как вы предложили.

Мария замолчала, задумавшись, а Лефор, поерзав в кресле, медленно проговорил:

— При всем уважении к вам, сударыня, хотелось бы подчеркнуть, что я не Лапьерье, а всего лишь Лефор — и ничего больше. Сейчас я, Лефор, который ничего не значит, пойду на встречу с Лапьерье, весьма важной персоной, который, как я подозреваю, пообещал бунтовщикам больше, чем в состоянии дать, и скажу ему: «Губернатор, скажу я ему, есть семнадцать негодяев, задумавших, приставив кинжал к горлу, вынудить вас подписать известный документ. Позвольте мне сказать вам, господин губернатор, что мы можем отправить этих мошенников к праотцам быстрее, чем францисканский монах успеет выпить бутылку французского вина! А засада, которую я им устрою, будет такой, что ни один мерзавец не ускользнет! Затем — поскольку у бунтовщиков имеются сообщники и поскольку я, Лефор, точно знаю, кто они, — я бы послал во все концы вооруженных всадников с наказом доставить сукиных сынов живыми или мертвыми. Потом, господин губернатор, скажу я ему, нужно судить сообщников и наказать их, как наказывают рабов, с тем, чтобы другим было неповадно даже помышлять о заговорах. В заключение я бы амнистировал и отпустил на свободу всех соучастников. После этого, клянусь вам, господин губернатор, они забились бы в свои норы и никогда больше не посмели бы и пикнуть!» Вот что, сударыня, я скажу Лапьерье, и именно так я бы поступил, будь я на его месте.

— Ваше предложение несколько жестоко, — произнесла Мария задумчиво. — Но у него есть неоспоримое преимущество: оно навсегда лишит тех, кого вы казните, возможности и дальше пытаться заполучить подпись губернатора под чем бы то ни было.

— Капитан Монтобан, сударыня, — заметил Лефор серьезно, — шкипер «Лаперл» любил повторять: «У человека, который стреляет первым, больше шансов убить соперника».

Мария продолжала размышлять над планом бывшего пирата. В целом она одобряла его, чувствуя, что засада может дать желаемый эффект. Но ее беспокоили возможные последствия.

— Но ведь вы не в состоянии сразу убить семнадцать человек даже при внезапном нападении? — спросила она озабоченно.

— Я, не моргнув глазом, уложил бы и сотню, — ответил великолепный Лефон. — Тогда осталось бы меньше бунтовщиков, с которыми пришлось бы потом возиться!

— А как быть с церковью? На острове есть и иезуиты, и доминиканцы, и францисканцы. Как они отнесутся к этому делу?

— Я, значит, в вас не ошибся, — проговорил Лефор. — Вы умны, очень умны. Я понял это с первого же взгляда. И как я вижу, вы не отвергаете целиком мою идею. Вам, кажется, не по душе тот гвалт, который может в результате возникнуть. Слов нет, залп, который прозвучит в крепости в назначенный день, наделает больше шуму, чем когда Лефор поджаривает себе яичницу, однако относительно церковников вам нечего тревожиться. С этой братией я прекрасно знаком, а одного, с которым ловлю рыбу, знаю особенно хорошо. Ничто не сближает так людей, как совместная ловля рыбы. Речь идет о францисканском монахе. Даю вам слово, что сумею уговорить его благословить наши мушкеты после нескольких кружек рома, которые волью ему в горло в таверне «У гуся». Тогда отец Бонин уже не сможет выразить недовольство по поводу наших действий, и, кроме того, тогда ни одна пуля не пролетит мимо цели, что, на мой взгляд, куда важнее любых возражений иезуитов.

— Но вы не в состоянии устроить засаду в одиночку! — запротестовала Мария. — А рассчитывать на содействие Лапьерье не приходится. Я его хорошо знаю.

— От вас, сударыня, требуется только одно: заставить Лапьерье позволить мне действовать по своему усмотрению. Все остальное я беру на себя. Но, — добавил Лефор, поднимаясь, — сперва должна быть полностью восстановлена справедливость. Временный губернатор должен не только дать мне карт-бланш, но и извиниться передо мной. Он оскорбил меня. По его словам, я выгляжу как отпетый мошенник, и будто бы никто с моим прозвищем «Гробовая Доска» не может считаться порядочным человеком! Если вы, сударыня, сможете заставить его выполнить эти два условия, то даю вам слово, через четыре дня колокола Сен-Пьера весело зазвонят за упокой семнадцати заблудших душ.