Нежная лилия - Кимберли Кейтс

Только если у матери и Фионы был защитник, невидимый, но достаточно могущественный, чтобы внушать страх, и в то же время достаточно далекий, чтобы не видеть, что тут творится.

Голова раскалывалась от боли. Да, возможно, именно тут и кроется разгадка, подумал Нилл. Во всяком случае, единственное разумное объяснение тому, что обе они еще живы, — это то давнее обещание, которое Конн когда-то дал Ниллу. Именно он скорее всего и отдал приказ, чтобы ни один из воинов и пальцем не смел тронуть обеих женщин, несмотря на то что Ронана из Дэйра везде проклинали как изменника.

Но он узнает, кто стоит за этим. И, узнав, сполна отомстит за все зло, причиненное его семье.

Нилл повернул коня к дому, напрочь забыв о том, что поехал поохотиться. Въехав во двор, он привязал коня и вошел в зал, не сразу заметив, как сильно изменилось все вокруг — свеженатертая мебель ослепительно сверкала, пол сиял чистотой.

— Фиона! — позвал он. Хрупкая полудетская фигурка выскользнула из кладовой. Лицо Фионы было в каких-то подозрительных пятнах, один палец забинтован.

— Если на тебя свалилось еще какое-нибудь несчастье, я тут ни при чем, — с порога заявила она, вызывающе подняв кверху руки. — С тех пор как ты уехал, у меня и секунды не было свободной, чтобы половчее подложить тебе свинью, как бы мне этого ни хотелось. Эта твоя драгоценная Кэтлин — она загоняла меня до смерти!

— Мне плевать, даже если ты все утро ломала себе голову, как бы прикончить меня, девчонка. А теперь садись и отвечай без уверток: что это произошло со всей округой?

Фиона осторожно присела на краешек резного деревянного кресла.

— Я еще вчера пыталась тебе объяснить, но ты даже не слушал меня. И не поверил ни единому моему слову. Тогда для чего снова возвращаться к этому разговору?

— Хижины арендаторов сожжены. Отцовские олени, косули, которых он так любил! Дьявольщина, сегодня я не увидел даже кончика кроличьего хвоста!

— Эти воры не утруждали себя уносить то, что было в доме. Вместо этого они гнали скот, убивали коров одну за другой и оставляли их валяться на земле — иначе говоря, истребляли все вокруг, чтобы нам нечего было есть. А что до наших людей… слава Богу, что большинству из них хватило ума вовремя убраться из наших мест после первых же набегов. А те, кто не сделал этого… впрочем, ты сам видел, какая судьба постигла их. Что мы могли поделать? Я молила Бога, чтобы они дождались, пока я вырасту, — тогда я могла бы с оружием в руках сразиться с ними.

— Фиона, о чем ты?! Да ведь они попросту прикончили бы тебя, и все! Что ты им — девчонка! Посмотри на себя — в чем только душа держится!

Глаза сестры гневно вспыхнули, но Ниллу показалось, что в глубине их блеснула предательская слеза.

— Да лучше сражаться, чем сидеть сложа руки! Подумаешь, убили бы! Умереть, братец, порой легче, чем заставлять себя жить!

Страстный полудетский голос, в котором только глухой не расслышал бы с трудом скрываемого горя, заставил Нилла нахмуриться.

— Почему же вы тогда не уехали? — спросил он. — Почему не вернулись на север, к маминой родне? Они бы с радостью приняли вас обеих. Для чего было оставаться в этом Богом проклятом месте?!

— Разве ты не помнишь — когда казнили отца, мне не было еще и четырех! Разве мама спрашивала меня, чего я хочу?

— Проклятие, Фиона, это не довод! Чудо, что вы вообще живы! Ни слуг, ни охраны — никого, кто бы мог защитить вас обеих! Почему позже ты не сделала ни единой попытки уговорить маму уехать туда, где вы были бы в безопасности?

— Дэйр принадлежал нашей семье больше двух сотен лет! — яростно бросила Фиона. — А кое-кто, между прочим, считает своим долгом заботиться о земле и о тех, кто живет на ней.

— Стало быть, ты рисковала жизнью из пустого, детского упрямства, так, что ли?! Фиона, у тебя хватило здравого смысла, чтобы выжить в этой пустыне, стало быть, ты не такая дура, чтобы не сообразить, что куда лучше было бы убраться отсюда много лет назад!

Сестра посмотрела на него, и в глазах ее вдруг мелькнуло что-то похожее на недоумение.

— Это был настоящий ад, но мама бы все равно не уехала. Она твердила одно: мы должны оставаться в замке, потому что если ты вернешься… — Фиона заколебалась, глаза ее подозрительно заблестели, голос стал низким и хриплым. — Ей была невыносима мысль о том, что, когда ты узнаешь всю правду об отце и вернешься в Дэйр, нас здесь уже не будет.

Кулаки Нилла невольно сжались, когда он вдруг представил, как мать много лет ждала, когда вернется сын. Сын, презиравший ее за то, что она продолжала хранить верность человеку, разрушившему и ее собственную жизнь, и жизнь их детей.

— К тому времени, когда я осознала, насколько все ужасно, — продолжала Фиона, — было уже почти невозможно заставить ее понять, что произошло. Я боялась, что, если уговорю ее уехать, она совсем сломается.

— Ладно, теперь по крайней мере ей уже не нужно ждать. Я же вернулся домой, черт бы его побрал! — Нилл взъерошил пятерней и без того растрепанные волосы, стараясь сохранить остатки самообладания. — Когда придет время уезжать, я отвезу вас обеих туда, где вы будете в полной безопасности.

— Да неужели? — насмешливо произнесла Фиона. — Думаешь, все так просто, братец? Спихнешь нас под чье-то крыло и навсегда выкинешь из головы? Нет, Нилл, забудь об этом. Может быть, наша мать и ждала годами, когда ты вернешься, но я — нет! Дэйр — наш дом, мой и мамин! И мы с ней останемся здесь!

— Фиона!

— Хочешь успокоить нечистую совесть, братец? Отлично! Тогда послушай, чем ты можешь помочь. Сделай ради меня одну вещь, и тогда, пусть ты даже уедешь, замок Дэйр, возможно, снова вернется к жизни. Кэтлин, как видишь, уже сделала что могла. Если бы ты только видел мамино лицо, когда она заметила, каким прекрасным стал…

Фиона отвернулась, но Нилл успел заметить, каких усилий ей стоит сохранить спокойное выражение лица.

— Конечно, такому великому, закаленному в битвах воину, как ты, братец, помочь нам — пара пустяков. Дело в том, что среди холмов бродит немало одичалого скота. Мы с тобой вдвоем смогли бы переловить его, а потом пригнать сюда, в замок. А в полумиле отсюда живет один человек, страшный подонок, который хвастается, что его корова каждый год приносит двойню.

— С чего бы ему вздумалось продавать такое сокровище?

Фиона хихикнула, и Нилл вдруг со страхом заметил, что каждый раз, как в глазах его сестры загорается огонек, он чуть ли не вздрагивает.

— Похоже, он чем-то прогневал фей и теперь клянется и божится, что его корову сглазили! Было несколько случаев, довольно-таки странных, которые, однако, перепугали и его, и всех тех, кто хотел купить животное. Как бы там ни было, но я хочу рискнуть.