Тайная жизнь растений - Питер Томпкинс

Карвер собрал фермеров и специалистов по сельскому хозяйству и продемонстрировал им плод своих трудов за семь дней и ночей. Он убеждал своих слушателей порвать с губительным для почв хлопком и переключиться на арахис. Карвер уверял, что арахис - очень доходная культура и годится не только на корм свиньям.

Слушателей обуяло сомнение. И оно даже усилилось, когда Карвера попросили объяснить свои методы исследований. Он ответил, что никогда не ищет никаких методов, все приходит к нему в озарении и вдохновении во время прогулок по лесу. Чтобы разрушить стену сомнения, Карвер начал выпускать бюллетень, в одном из которых сделал невероятное заявление. Он утверждал, что из арахиса молено делать жирную, питательную и очень вкусную пасту; из 10 литров молока выходит лишь 1 килограмм сливочного масла, тогда как из 10 килограммов арахиса получается около 4 килограммов арахисовой пасты. В других бюллетенях Карвер рассказывал об огромном количестве различных продуктов, которые можно получить из сладкого картофеля - совершенно неизвестной в США тропической лианы, прекрасно выживающей на испорченных хлопком южных землях. Когда разразилась Первая мировая война, дефицит красителей представлял собой серьезную проблему общегосударственного масштаба. В предрассветный час Карвер бродил по укрытым туманом и росой лесным дорожкам и спрашивал у своих зеленых друзей, которое из них может помочь решить проблему красителей. Из листьев, корней, стеблей и плодов двадцати восьми растений-добровольцев он создал 536 видов красителей для окраски шерсти, хлопка, льна, шелка и даже кожи. Лишь из одного сорта винограда Карвер смог получить 49 разных красителей.

Наконец его усилия привлекли внимание всей страны. Пошли слухи о том, что в Институте Тускеги экономят сто килограммов пшеничной муки в день, подмешивая в обычную муку в пропорции 2:1 новую муку из сладкого картофеля. В Институт потянулись толпы диетологов и журналистов, объятые жаждой экономии пшеницы и сотрудничества в нелегкое военное время. В Институте им подали несколько видов вкуснейшего хлеба, приготовленного из смеси различной муки, а также роскошный обед из пяти блюд из арахиса или сладкого картофеля, или же из того и другого вместе, вроде «имитации курицы по Карверу». Из других овощей на столе были лишь салат из щавеля, кресса, дикого цикория и одуванчика. Карвер утверждал, что дикие растения гораздо полезнее культурных, наполовину лишенных жизненной силы. Диетологи и специалисты пищевой промышленности сразу почувствовали, какой огромный вклад мог бы сделать Карвер в военную экономику страны, и бросились к телефонам сообщать свои новости. За год до этого Карвер прославился в научной среде, когда был избран членом известного британского Королевского общества. Теперь же его имя появилось в заголовках газет.

Карвера пригласили в Вашингтон. Чиновники были потрясены его демонстрацией десятков продуктов, включая крахмал, необходимый для текстильной промышленности, который позднее стал компонентом клея на миллиардах американских почтовых марок.

Затем Карвера осенило, что арахисовое масло могло бы помочь восстановить атрофированные мышцы жертв полиомиелита. Результаты были настолько потрясающими, что ему пришлось выделить один день в месяц для лечения пациентов, прибывавших в его в лабораторию на носилках и костылях. Этот метод, как и компрессы с касторовым маслом, которые примерно в то же время рекомендовал больным «спящий пророк» Эдгар Кайс (Edgar Cayce), совершенно не заинтересовал медиков. И только сейчас смелые врачи с альтернативными взглядами на лечение стали использовать этот метод, приводящий к удивительному и совершенно необъяснимому исцелению.

К 1930 г. благодаря ясновидению Карвера на базе когда-то бесполезного арахиса была создана огромная индустрия, и орех превратился в одну из самых доходных культур, приносящей фермерам Юга четверть миллиарда долларов в год. Объем продаж одного лишь арахисового масла составлял 60 миллионов долларов в год. Арахисовая паста стала одним из любимейший лакомств даже для самых бедных американских детей. Но Карвер не останавливался на достигнутом: теперь он занялся разработкой процесса изготовления бумаги из местной южной сосны. Это подтолкнуло лесопромышленные компании засадить продуктивными лесами миллионы гектаров покрытых чахлой растительностью южных земель.

В разгар Великой депрессии Карвера снова пригласили в Вашингтон выступить перед влиятельным Бюджетным комитетом Сената США. В это время комитет рассматривал вопрос о повышении таможенных тарифов для поддержки американских производителей. Одетый в свой обычный, похоже, неподвластный времени, черный костюм за два доллара с неизменным цветком в петлице и галстуком ручной работы, Карвер прибыл на вокзал в Вашингтоне. Он попросил носильщика помочь донести его сумки и рассказать, как добраться до Конгресса, но получил решительный отказ: «Прости, папаша, мне некогда с тобой возиться. Я жду важного негритянского ученого из Алабамы». Карвер сам дотащил свои сумки до такси и доехал до Капитолия.

Комитет выделил ему для выступления не более 10 минут, но когда Карвер начал говорить и вытащил из сумки образцы пудры для лица, заменителей бензина, шампуней, креозота, уксуса, морилок для древесины и множества других продуктов, созданных в его лаборатории, вице-президент США, вспыльчивый «кактус Джек» Гарнер из Техаса, отменил весь протокол и сказал Карверу, что тот может говорить сколько захочет, потому что такого комитет Сената еще не видел.

Карвер провел в исследованиях половину своей жизни, на его открытиях обогатились тысячи людей, однако он практически никогда не патентовал свои изобретения. Когда практичные промышленники и политики говорили ученому, какое состояние он мог бы сколотить на своих изобретениях, будь у него патент, он лишь скромно отвечал: «Но Бог ведь не взял ни с меня, ни с вас ни копейки за свое изобретение арахиса. Почему я должен наживаться на сделанных из него продуктах?» Как и Боше, Карвер полагал, что плоды его ума, какими бы ценными они ни казались, должны стать бесплатным достоянием человечества.

Томас А. Эдисон сказал своим коллегам, что «Карвер стоит целого состояния» и в подтверждение этого предложил черному химику работу с астрономически высокой оплатой. Но Карвер не согласился. Генри Форд считал Карвера «величайшим ученым всех времен и народов» и пытался переманить его в свою компанию, но также потерпел фиаско.

Для производства своих продуктов из растений Карвер пользовался странным и непостижимым источником идей, поэтому его научные методы, как и методы Бурбанка, оставались непонятными и необъяснимыми для ученых и широкой публики. В настойчивых поисках разгадок секретов Карвера посетители приезжали к нему в лабораторию и заставали ученого на своем рабочем месте, среди беспорядочного нагромождения образцов плесени, почв, растений и насекомых. Неудивительно, что они были сбиты с толку абсолютной, а для многих и бессмысленной, простотой его ответов и объяснений.

Одному из собеседников Карвер сказал: «Все тайны — в растениях. Чтобы добиться разгадок, нужно их очень любить».

Но посетитель не отставал: «Но почему же так мало людей обладает вашими способностями? Кто, кроме вас, может это делать?»

«Да все могут, - отвечал Карвер, - если только поверят». Положив ладонь на объемистую Библию, он добавил: «Все разгадки здесь. В заветах Бога. Эти заветы и есть реальность, такая же реальность, только более основательная и непреходящая, как этот стол, в существование которого материалисты так безоглядно верят».

В одной из своих известных лекций Карвер рассказал историю о том, как он смог добиться от невысоких гор Алабамы секрета изготовления сотен натуральных красителей из глины и других пород, включая редкий пигмент насыщенного синего цвета, изумивший египтологов. Они сравнивали этот пигмент с найденной в гробнице Тутанхамона синей краской, оставшейся, несмотря на многие столетия, такой же яркой и свежей, как в момент ее нанесения.

Когда Карверу было около восьмидесяти лет (точная дата его рождения неизвестна, так как даты рождения детей рабов не регистрировались ни в каких документах), он выступил на собрании химиков в Нью-Йорке как раз в начале Второй мировой войны в Европе.

«Настоящий химик будущего, - сказал Карвер, - не станет заниматься однообразным ежедневным анализом. Это будет дерзкий ученый, не боящийся мыслить и работать независимо от устоявшихся научных постулатов. Из-под его рук будет выходить волшебная вереница новых и полезных продуктов, сделанных из того, что лежит почти или прямо под ногами и считается совершенно бесполезным».

Незадолго до смерти Карвера посетитель увидел, как он потянулся своими длинными чувствительными пальцами к маленькому цветку, стоящему на рабочем столе. «Когда я касаюсь этого цветка, - говорил он в восхищении, - я прикасаюсь к вечности. Этот цветок уже жил на земле задолго до появления человека и будет жить еще миллионы лет. Через этот цветок я говорю с Вечностью, с молчаливой Вечностью. Ее нельзя потрогать. Ее нельзя найти в землетрясении, ветре или огне. Она невидима. Она беззвучный голосок, сзывающий фей». Он вдруг замолчал и на мгновение задумался, затем улыбнулся своему посетителю: «Многие знают это инстинктивно, например Теннисон, написавший эти строки: