Манчестерская тусовка - Николас Блинкоу

Джейк конечно же понимал, что инспектор вовсе не имеет в виду, что его сгубили бы противоречия и парадоксы, что в конечном итоге у него произошел бы разлад с самим собой. И зачем он вообще спрашивал…

— Да нет же, етить! — Грин в голос расхохотался. — Просто, если бы я заморачивался такими вещами, то не дал бы работать всем этим распиздяям в Королевской прокуратуре. Ведь кто я такой? Простой полицейский.

Грин откинулся в кресле. Он будто бы ждал, что Джейк обернется посмотреть на него, и тогда он продемонстрирует ему свое непроницаемое выражение лица. Сработало, но вот только Джейк не разобрался, что именно изображал Грин — самодовольство или что-то такое, что сам считал ироничным взглядом. Поэтому он решил вернуть взгляд на дорогу. Они добрались до холмистой местности и теперь ехали в гору. От Манчестера за спиной осталась только мутная дымка, изрезанная шрамами конструкторских идей. Еще несколько миль, и приличная трасса закончится. Они свернут с дороги, и вокруг останутся одни только холмы да овцы. Лобовое стекло уже сейчас разделилось по всей длине: в нижней части — темно-красные и коричневые тона Пеннин, а сверху — холодное голубое небо.

Грин, увидев такое, забеспокоился. По крайней мере, настолько, чтобы прекратить наконец свою игру в молчанку. Все равно он бы долго не выдержал — не тот темперамент.

— Так что ты там спрашивал? — начал он. — Что я думаю о Деревне теперь? Должен тебе признаться, она мне очень нравится. Приятное и чистое местечко, для туристов самое оно. И городу приносит деньги, и полиции мороки никакой. Что может быть лучше! А если ты спросишь меня, сожалею ли я о том, как жестоко мы с ней обходились, я отвечу тебе: нет. Безумные были времена — считай, культурное наследие. Благодаря тому, что здесь происходило, теперь любой может сказать: раньше тут было гетто, а теперь вы только взгляните — это ведь просто парк культуры и отдыха, посвященный городскому планированию!

— А что вы думали об Андертоне и Паскале?

— Ну да, у них была другая точка зрения. Расскажу тебе одну вещь, которая врезалась мне в память. Как-то раз я пил с ними пиво, давно — я тогда еще был констеблем, и какой-то пьяный пидор повернулся к Паскалю и говорит: «А, кучка дрочил к нам пожаловала!» Ну, может, я не дословно запомнил, но суть была такая. Паскаль сделал вид, что ничего не услышал, и сказал нам, что задача полиции — подавать обществу пример высокой нравственности. Не знаю, что этот засранец вообще делал в пабе, он ведь не пьет.

Грин покачал головой — просто оттого, что смеялся.

— Да, в те времена какого только ржача люди не придумывали про нас, полицейских. Хотя, знаешь, все эти разговорчики о том, для чего мы нужны, приносили нам нереальные прибавки к жалованью. Представляешь, в восьмидесятых годах одно время было такое, что даже полицейский в самом младшем чине — то есть такой, которому еще и двадцати лет нет — получал больше, чем учитель с десятилетним стажем плюс еще до этого четыре года учебы в университете. А мне что, мне было насрать. Просто чудно было смотреть, как какой-нибудь молокосос едет на дорогушей спортивной машине, и думать: твою мать, а ведь этот засранец — коп!

Они приближались к перекрестку. По ту сторону показались неровные очертания Сэдцлуорт-мур, куда свалили тело Кевина Доннелли. А оттуда — рукой подать до границы с Колденстолл-мур, где много лет назад обнаружили останки Джонни. Грин не забыл указать на обе эти достопримечательности, когда они проезжали мимо.

Джейк только покрепче вцепился в руль и постарался не расслышать ни слова из того, о чем рассказывает инспектор — тот вспоминал, как пришлось рубить торф мотыгами, чтобы извлечь тело Джонни целиком, земля уж больно тогда промерзла.

— Когда приедем, смотри на его руки, — сказал Грин.

— Что? — Джейк резко обернулся.

— В тюрьму когда приедем. Смотри на руки Холлидея — сразу поймешь, виновен он или нет. Старый полицейский трюк.

— Они что, должны быть красными или какими?

— А хрен его знает! У меня самого ни разу не сработало. Просто сейчас вдруг вспомнил. Однажды я стоял рядом с Паскалем на одной конференции и думал: И как мне перед ним объясняться, когда он узнает, что дальше гребаного бара я тут не сунусь? Но тут к нам подошел какой-то там старший инспектор из Девона или вроде того и стал расспрашивать про Андертона. Старик явно не мог поверить в то, что такому человеку доверили руководить вторыми по значимости вооруженными силами в стране. Он, правда, старался говорить очень осторожно — ну, мямлил там что-то про высокие интеллектуальные требования этой должности. А Паскаль улыбнулся ему такой, знаешь, самодовольной улыбочкой и говорит, что да, мол, начальник полиции — не интеллектуал, но ему это и не надо, вы только посмотрите на его руки. Паскаль типа считал, что руки у Андертона честные и что сама судьба вложила в них эту власть. Ты можешь в такое поверить? Джейк мог. Это было очень в духе Паскаля.

— Ну, так и что же? Ты считаешь, это Холлидей замочил твоего дружка Кевина Доннелли?

— Бенни Сильвер думает, что да. Он рассказал мне, как Холлидей за несколько дней до того бегал по Деревне и расспрашивал у людей, не видел ли кто Доннелли. Боялся, что у Кевина есть против него улики.

— Я тоже про это слышал. Но мне как-то в голову не пришло спросить об этом у старика Доброго-Дня. Он тебе еще что-нибудь сказал?

— Сказал, что хочет, чтобы его считали старым козлом.

— Ого, какое честолюбие! Значит, просто быть миллионером ему мало? — Грин не преминул продемонстрировать Джейку, что и ему тоже известны сплетни о сказочном богатстве Бенни Сильвера.

Скоростное шоссе закончилось, и дорога пошла еще круче в гору. Когда они снова выберутся на ровную поверхность, на горизонте покажется тюрьма.

— Есть еще какие-нибудь полицейские штучки? Что-нибудь, чтобы можно было понять, виновен он или нет.

— Спроси его, какие улики были у Доннелли.

— Видеокассеты, — сказал Джейк и тут же об этом пожалел. Лицо инспектора Грина вытянулось так, как будто он впервые об этом слышал.

— Это тебе Сильвер сказал?

— Видеокассеты были в этом деле с самого начала. Джонни знал одного парня — Джона Ки, который мог переписать их для Холлидея.

— Да ну? Старина безглазый Джанк переписывал его кассеты?

— Может, об этом вам лучше поговорить с ним самим?

Грин покачал головой.

— Вряд ли. Его взяли во время очередного налета, и кто-то в суматохе отстрелил ему полголовы.

— Он мертв?

— Нет. В больнице, в Престуиче. Насколько я знаю, ведет там курсы видеозаписи, но только самые безнадежные пациенты понимают, что он там бормочет. Не думаю, чтобы Джанк мог сказать что-нибудь такое, что пригодилось бы в суде.

— Если у вас нет этих видеокассет, то на чем основано обвинение против Холлидея?

— На заявлениях, признаниях, ну и всякой прочей фигне, как обычно. А вот мне интересно, почему ты никогда ничего про это не рассказывал, ведь ты, оказывается, все знал. Ну и дерьмовый же все-таки из тебя получился доносчик.

Это было даже не смешно.

Глава шестнадцатая

Джонни кивал головой в такт музыке и барабанил пальцами по ободу руля, похожий на клубок нервной энергии, которая вот-вот фонтаном рванет наружу. Джейк ждал. Они уже полчаса сидели в темноте угнанного «фольксвагена-гольф», пытаясь оценить тяжесть металлических охранных ворот. Несмотря на клокочущую в нем энергию, Джонни, похоже, не больно торопился нажать на кнопку звонка и доставить заказ.

Впереди, в конце асфальтированной дорожки, возвышался освещенный прожекторами Колчестер-Холл, два его крыла раскинулись как на театральном заднике. Исправительный дом манил своим теплом приблизительно как душевая в палате психбольницы.

Джейк не хотел сюда ехать, но что с того. Когда Джонни его попросил, он согласился. Если Гэри Холлидей вдруг чего надумает, лучше быть вдвоем. С самого начала мальчики старались вести себя как можно более осторожно. Угнали машину, вместо того чтобы взять такси. Не хотелось бы, чтобы их имя выкрикивал в радиоэфире диспетчер таксопарка или чтобы какой-нибудь бессонный водитель потом смутно припомнил, что высаживал где-то тут этих двоих. А если понадобится быстро смываться, меньше всего хотелось бы оказаться в заброшенной пригородной телефонной будке и дожидаться там другого такси.

Чтобы вести машину, Джонни нужна была особая музыка, так что им повезло, что машину украли раньше, чем стереосистему. От самого Принсез-Паркуэй они слушали на повторе альбом «Separates»[72] группы «999». Когда они уже припарковались, песня «Homicide»[73] все играла, уже неизвестно в который раз, и в припеве снова и снова повторялось: «гоми гоми гоми гоми». Джейк никогда не понимал, почему эта группа так популярна у скинов и маловменяемых ой-панков. В половине их песен есть что-то подозрительное, одни названия чего стоят: «Feeling Alright with the Crew» или «The Boy Can't Make It with Girls».[74] Ho круче всего, конечно, этот припев: «гоми гоми гоми гоми» в «Homicide», который наводит на мысли вовсе и не о желании кого-нибудь убить, а о вожделении совсем другого рода, которое плохо скрывается за чересчур высоким голосом, насквозь пропитанным неврозом и отчаянием. Вокалист группы не похож на убийцу — если только в том смысле, в котором Уильям Берроуз сравнивал одного своего персонажа с собакой, загрызающей овец. Обыкновенный мальчик-панк этот вокалист, это же очевидно.