Необычная судьба - Светлана Джаарбекова

Петр шел в НКВД без особого энтузиазма. Сейчас многие недолюбливали эту организацию и старались обходить ее стороной. Но надо – так надо.

Когда он вошел в кабинет Кузьмина и они поздоровались, снова Петр почувствовал, как между ними протянулась ниточка доверия и тепла, связанная с их революционным прошлым.

– Петр, я перейду сразу к делу. Нас интересует твое мнение о новом водителей Ашоте Николаевиче. Дело в том, что он был иранский подданный, а из-за любви к советской гражданке Клавдии Рыбиной поменял гражданство и приехал с ней в Советский Союз. Есть директива о наблюдении за людьми, прибывшими из-за границы. Не слежка, а наблюдение. Я это подчеркиваю! Нам интересно знать, кто входит в круг его знакомых, и твое мнение о нем как о работнике. Ты всегда обладал особой интуицией в отношении людей. Поделись и сейчас…

Петр немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом сказал:

– Мое мнение о нем самое хорошее. Я тоже наблюдаю за ним. Ведь он новый работник и в деле всего три месяца. Но благодаря нему моя автобаза заработала на полную катушку. Конечно, лавры, слова благодарности перепадают Рябинину. Ведь он завгаражом, но я-то знаю, что именно благодаря Ашоту база так работает. Он – механик высшей квалификации. А если говорить о моей интуиции, то она мне подсказывает, что Ашот принадлежит к тем надежным людям, которые не пойдут на предательство ни при каких обстоятельствах. Он – хороший семьянин. У них есть малыш, и жена сейчас в положении вторым ребенком. Живем мы с ним в одном дворе. Они поддерживают отношения с Рябининым и его женой. Клавдия бывает у нас, занимаются с Зиной вязанием. И еще у них старая дружба с одной парой из Ирана.

– их мы знаем, – прервал Кузьмина Щукин. – Ну вот все, что ты мне сказал, напиши на бумаге и распишись. Твое мнение о нем совпадает с характеристикой, данной ему Магометовым. Он был послан в Иран, и Ашот с Клавдией у него работали. Сейчас он в Наркомате иностранных дел и хорошую характеристику дали с Московского автомобильного завода.

Когда Щукин собрался уходить, Кузьмин сказал: «Никому ни слова. Этот разговор между нами. Пусть Ашот Николаевич работает спокойно. Если не придут другие инструкции…»

– Значит, – подумал Петр, – если придет инструкция убрать Ашота Николаевича, то он это сделает.

И уже выходя из кабинета Кузьмина почувствовал, как ниточка революционного прошлого, связывающая их, стала таять. И они уже стояли по разные стороны баррикад. Ашот об этом разговоре не узнал никогда.

В апреле месяце Люба родила сына, которого назвали Костей. Клавдия уже ходила с трудом. Врачи предполагали, что у нее будет двойня, но они с Ашотом купили детский комплект необходимых вещей и зашли поздравить радостных родителей.

– Твой сын, мой сын родились в апреле, – сказала Клавдия. – Апрель у нас становится мужским месяцем.

А спустя месяц, в двадцатых числах мая, Клавдия родила двойняшек: мальчика и девочку. Но уже в роддоме возникла проблема с кормлением малышей. У Клавдии почти не было молока, и врачи начали прикорм детей искусственным питанием. Дома эта проблема стала усугубляться. На улице уже стояла жара. Холодильников не было. Медицинская сестра пока доносила молоко, оно сворачивалось. Качество воды тоже было плохое. Видно, это и стало причиной расстройства желудков у малюток, которое привело к угасанию их жизней. Так два маленьких гробика стали покоиться на кладбище на таджикской земле.

После недельного траура, царившего в семье, Клавдия сказала Ашоту:

– Я хочу работать. Не знаю, чем я буду заниматься, но я твердо для себя этот вопрос решила. Продумаю только, где оставлять Олега.

– Я не возражаю, раз у тебя это сильное желание, – ответил ей Ашот.

Неожиданное решение подсказала Зина Щукина:

– Петр считает, что на водителей ложится большая материальная нагрузка при перевозке грузов и подыскивает сейчас экспедиторов, которые будут сопровождать груз. В дальние горные районы нужны мужчины, так как работа нелегкая. Ты можешь попробовать поездить в близлежащие районы, в основном с Ашотом. Людей ты любишь, знаешь вдобавок и местный язык. Я думаю, что из тебя выйдет отменный экспедитор. Только не откладывай, иди к Петру, пока он не набрал штат.

Клавдия об этом разговоре ничего не сказала Ашоту. Пусть для него это станет сюрпризом.

У нее сложились хорошие отношения с соседкой Таней Будариной, полной, говорливой женщиной, у которой были двое детей – мальчик и девочка, года на два старше Олега. Но они всегда дружно играли то у Клавдии в доме, то у Будариной. Ее муж был целый день на работе, а порой уезжал в командировки. Таня любила сытно поесть и закармливала своих малышей. К ней и обратилась Клава с просьбой за оплату присматривать за Олегом. Она знала, если Таня согласится, то ее сын будет сыт и вовремя уложен спать.

Тане не мешали лишние деньги. Не выходя из дома у нее будет небольшая зарплата. И согласилась.

Решив этот вопрос, Клавдия одела одно из своих любимых платьев, туфли на высоких каблуках, и пошла в Главснаб. идя по коридору и видя работающих здесь людей, она подумала: «Как я погрязла в домашних делах, как давно не работала. И до чего же я хочу работать!».

Зина Щукина, видно, подготовила Петра слишком быстро, как показалось Клаве, он согласился с ее кандидатурой. Клавдия попросила Петра Терентьевича не говорить пока Ашоту, пусть для него это станет сюрпризом. Петр посоветовал ей брать путевку и накладные в конце дня, чтобы не задерживать утром водителя.

– В субботу, как правило, водители не уезжают в рейсы. Вы в первой половине дня напишите отчет за неделю и будете свободны. Это известие обрадовало Клавдию. Все-таки несколько лишних часов у нее будет для домашних дел.

Оформившись на работу документально, она подготовила необходимые рабочие накладные и довольная вернулась домой.

На другой день Клава встала пораньше, одела наряд попроще и приготовила бутерброды и термос с чаем в дорогу. За завтраком она игриво сказала Ашоту: «Чтобы у тебя не появились любимые женщины в районах, теперь я буду ездить с тобой». Встретив его удивленный взгляд, она сказала: «Я твой экспедитор с сегодняшнего дня».

– А как Олег? – кивнул он на сына, который завтракал за столом.

– Договорилась с Таней. Теперь у нас будут две зарплаты и можем оплачивать содержание сына.

– Ну, что ж, дорогой мой напарник, поехали», – сказал Ашот, поцеловав жену.

Совместные поездки встряхнули их чувства друг к другу. Клавдии порой казалось, что их любовь начинает тускнеть. Страх за жизнь, неустроенность быта, неудачная беременность – все это давило тяжелым прессом и думалось, что эмоциональному чувству нет места. Теперь же они много были вдвоем, шутили, кокетничали, а выполнив работу, на обратном пути к городу, выискивали укромный уголок среди зелени и предавались любви с пылом новых влюбленных, а затем ныряли в каменистую холодную речку и вдоволь наплававшись, возвращались домой счастливые и освеженные.

А дома их ждал малых, плод их любви. И они с удовольствием проводили с ним остаток дня. Клавдия, как всегда, с большой увлеченностью отнеслась к новому делу. Груз она привозила точно, согласно накладным. Никаких естественных убылей не было. И вскоре ее уже хорошо знали в районах и стали уважать. Она записывала просьбы людей, руководителей, а Щукин эти данные вносил в Госплан республики, чтобы районам выдали то, что им было нужно. Клавдия с интересом наблюдала быт людей, который несмотря на установление советской власти, еще во многом сохранил черты старого. Многие девушки и женщины носили паранджу, которая, в отличие от иранской чадры, одевалась на голову и опускалась на лицо. Если мальчики уже стали учиться в школах, то девочек никуда не пускали и готовили к замужеству. Как ей рассказали, встречается еще и многоженство. Просто первый брак уже регистрируют по советским законам, а второй и третий – по договору с родителями девушки. В городе влияние нового было неизмеримо сильнее. Девушки и женщины преодолевали косность старого мышления – учились, работали, встречая порой сопротивление близких.

– Так уж устроен человек, что сознание его перестраивается медленно и никакая власть, даже советская, не в состоянии изменить в одночасье то, что складывалось столетиями, – сказал Ашот.

Занятые и счастливые, они стали забывать об НКВД. Но эта организация сама напоминала о себе. Как-то глубокой ночью Клавдия проснулась от звука въезжающей в ворота машины. Чувствуя неладное, она выглянула в окно и замерла от ужаса. Примерно в пяти метрах от ее квартиры стояла машина «черный ворон». «Неужели к нам?» – подумала она, хотела разбудить Ашота, но язык ей не повиновался. Из машины вышли люди и прошли… дальше.

Она слышала, как открылась дверь где-то недалеко. Что-то падало, – видно делали обыск. А потом вернулись к машине и посадили в заднюю дверь каких-то людей. Она не разглядела, было очень темно. Когда машина выехала из ворот, в некоторых квартирах зажглись керосиновые лампы. Люди поняли, что произошло и не могли спать. Клавдия тоже зажгла лампу и разбудила Ашота.