Чужие Степи — часть четвертая - Клим Ветров

вот уже запчасти по полю разлетаются.

Громко выругавшись, и в сердцах стукнув по рулю, я сосредоточился на дороге. Машина то и дело пробуксовывала и попадая в раскисшую глину, крутила задом.

Пилотов я не жалел, а вот за самолет было обидно. Пока ехал, уже мысленно затрофеил его, и смотреть на крушение своих, едва зародившихся, надежд, на самом деле было очень больно.

Нос вместе с двигателем вырвало и отбросило далеко в сторону, крылья сломались, и нелепо выгнувшись, торчали под неестественными углами. Вырванное колесо шасси проскакало как мячик и плюхнулось где-то ещё дальше носа. Хвост лежал метров за сто от фюзеляжа, который надломился, и активно дымя, грозил загореться.

Опасаясь взрыва, близко подъезжать я не стал. Остановил уазик на безопасном расстоянии, и закинув за спину автомат, двинулся к месту крушения.

Глава 14

Судя по практически неповрежденному фюзеляжу, не считая оторванного носа, шансы на выживание у пилотов были. Кабина помялась, немного дымила, но дым шел не изнутри, а как-то снаружи. Боясь не успеть, я побежал, каждую секунду ожидая что сейчас что-нибудь взорвётся.

Когда до цели оставалось метров сорок, ветер подул в мою сторону, и тут же сильно запахло бензином — из спрятанного в крыле пробитого бака, текла тоненькая струйка, и на земле уже образовалась приличных размеров лужица.

Подбежав вплотную лежащему на боку фюзеляжу, я остановился, открывшаяся от удара овальная дверь оказалась под приличным углом, и чтобы попасть внутрь, мне надо было как-то забраться наверх. Недолго думая, я скинул автомат на землю, и подтянувшись на руках, заглянул внутрь.

Повсюду дым, плохо видно, и нечем дышать. Но пилоты на месте. Один на полу, второй пристегнут в кресле.

Отдышавшись, и кое-как найдя опору для ног, я смог сесть на край борта, свесится вниз, и ухватить того что лежал на полу.

Понять жив он, или нет, я не мог, поэтому просто вытягивал. Точнее пытался вытянуть, человек вроде некрупный, но достаточно массивный, плюс ещё похоже зацепился за что-то.

Осознав что всё равно придётся лезть внутрь, я оставил бесплодные попытки, и вдохнув чистого воздуха, перевалился через порог, оказавшийся теперь бортом.

Судя по неестественно вывернутой шее лежащего на полу, спасать его уже поздно, а вот второй, тот что в кресле, кажется чуть шевельнулся.

Дым разъедал глаза, хотелось вдохнуть, но я терпел, практически на ощупь расстегнул ремни, сгреб его в охапку — и мельком удивляясь с какой легкостью всё получилось, вместе с ним выбросился наружу.

Высота небольшая, но упал не совсем удачно, — хорошо ничего не сломал. Поднялся кое-как на ноги, закинул лётчика на плечо, и замечая как огонь подбирается к луже бензина, ломанулся прочь.

Отбежать, правда, успел всего метров на десять, дальше уже летел, а потом ехал на пузе. Не знаю как такое перемещение пережил пилот, но у меня ощущения были непередаваемые.

Особо не раздумывая — опасаясь что сейчас еще что-нибудь взорвется, я опять поднялся, и ухватив летчика за комбинезон, потащил его к уазу, и парковавшимся там же другим машинам.

Пикап с пулеметом, буханка, и еще один короткий уаз — приехали почти одновременно, но с разных сторон. Пикап с места засады, а остальные с близлежащих постов. Выскочившие из машин люди подбежали ко мне, и подхватив «трофей», освободили от казавшейся уже неподъемной ноши.

— Ты как, Василий? Помощь нужна? Не ранен? — тормошил меня кто-то, но я лишь отмахнулся, и показывая что всё в порядке, обернулся назад.

Охватившее самолёт пламя поднималось высоко в небо, а черный дым наверняка был виден за многие километры. Горело почти всё, нетронутыми огнем остались только вырванный и отброшенный далеко в сторону мотор, и какие-то мелкие детали.

Закашлявшись, и рукавом вытирая слезящиеся глаза, я отвернулся от завораживающего зрелища, и медленно переставляя конечности, побрёл к машинам, где мужики прямо на траву укладывали спасённого мной пилота.

— Да это ж баба! — громко закричал кто-то. — Ну точно!

Доковыляв ближе, я остановился: На траве, раскинув в стороны руки, лежала молодая женщина. Симпатичная или нет, — непонятно, лицо всё в саже, и похоже с фингалом. Одета в чёрные джинсы, короткую кожаную куртку, ботинки с тупыми носами и перчатки с обрезанными пальцами. Вещи все очень хорошего качества, как говорили в союзе — «Фирма!»

Когда я вытаскивал её, на ней была чёрная шапка от шлемофона, но в процессе перетаскивания, она спала, выставляя напоказ длинные чёрные волосы.

— Живая вроде! — склонившись над женщиной, громко объявил один из мужиков, и осторожно похлопал её по щекам.

Та не реагировала.

Она по-любому надышалась дыма, и если уж я никак отойти не могу, всё першит и слезится, — то ей явно нужна квалифицированная помощь, и чем быстрее её окажут, тем выше шанс на получение так нужной нам информации.

— Грузите её в машину и везите в больничку... — я протолкнулся вперёд, и присев рядом, снял пристегнутый к ремню на поясе планшет.

Тут же расстелили одеяло, перетащили женщину на него, и вчетвером перенесли в буханку.

Я в переноске не участвовал, но проконтролировал чтобы её нормально уложили, и дождавшись когда машина отъедет, повернулся к разглядывающим огонь бойцам.

— Пока всё не сгорело, надо пройтись вокруг, посмотреть, а движок тросом зацепить, и оттащить в сторону.

На мой взгляд самым ценным, из разлетевшихся ошмётков, был мотор, восстановить его вряд ли удастся, но может быть на запчасти куда-то пойдет.

По-хорошему, ещё бы к самолёту поближе подойти, я, когда полез внутрь, оставил на земле автомат. Трава в том месте уже выгорела, и пока сам фюзеляж не распался на части, наверняка его ещё можно спасти.

Заглянув в багажник уаза, я оставил там планшет, и прихватив кусок длинной проволоки, двинулся спасать своё оружие.

Но чем ближе подходил, тем явственнее понимал что не смогу. Жар от огня был такой силы, что уже в десяти метрах нечем было дышать, а одежда едва ли не начинала дымиться.

Отойдя подальше, я попытался найти автомат глазами, но среди куч пепла сделать это было весьма проблематично.

— Что потерял? — неслышно подошел сзади паренёк из экипажа пикапа. Высокий, чуть пониже меня, молодой и чернявый, он запомнился мне очень громким голосом, и постоянно проскакивающими матерными словечками. Как его зовут, я не знал, но сейчас оно и не требовалось.

— Автомат... Вон, где-то возле двери.

Самой двери видно не было,