Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 - М. Волошина

Лео помрачнел и проворчал:

— С девчонками этому балаболу всегда везло больше, чем мне… Короче, от нашего изобретения осталась куча гнутых железок, а он чуть на тот свет не отправился. Я на него здорово обиделся и даже разговаривать не хотел. Но все оказалось еще хуже, — гном постучал кулаком по голове, — умом тронулся. Вообразил себя поэтом и занялся сочинительством.

Эйлин приподняла брови, а Лео продолжал обиженно бубнить:

— А потом и вовсе связался с какими-то бездельниками, нахватался от них небылиц и предложил мне отправиться посмотреть мир и поискать каких-то Ундре… тьфу, и не выговоришь.

— Уэндерснейвенов, — прошептала Эйлин и усмехнулась. — Ты же сам сказал, что гном свободен, как птица. Ты несправедлив к своему другу.

Лео в ответ досадливо крякнул и шмыгнул носом.

Она представила себе эту колоритную пару: один приземистый, грубоватый, лопоухий с крупными, не слишком красивыми чертами, другой — светленький, худенький, звонкоголосый, с вечно мечтательным выражением лица. Единственное, чем они были похожи — это кипучая энергия и невообразимые прически, которые наотрез отказывались принимать сколько-нибудь разумный вид.

— Наверное, так и сгинул где-нибудь, — закончил Лео свой рассказ.

— Он нашел их, — сказала Эйлин, улыбаясь.

— Кого? — Не понял гном.

— Гробнар нашел Уэндерснейвенов. А еще он защитил мою крепость от нашествия нежити и победил Короля Теней.

Лео пару секунд, моргая, ошалело смотрел на нее, потом спрыгнул с лавки и схватил ее за руки.

— Ты знаешь Гробнара?!

— Еще как!

— Вот черт! — Гном запустил руку в волосы и, взъерошивая их, стал метаться по палубе.

Остановившись, он снова чертыхнулся и, посмотрев на Эйлин, рассмеялся.

— Вот мошенник! Он все-таки меня обставил! Где он, что с ним?

Эйлин не знала, что сказать.

— Ну… мне самой бы хотелось это выяснить. Точно могу сказать, что последний раз, когда мы виделись, он был не очень здоров, но жив. После битвы с Королем Теней мы… не знаю… расстались, разминулись в пространстве…

Лео покачал головой.

— Понимаю, понимаю. Пространство — хитрая штука. Но я рад, что хоть что-то о нем узнал. Пусть ему эти Ундреснейвены милее меня, я не верю, что он совсем забыл о нашей дружбе.

— Не знаю, он вообще мало о себе рассказывал. В основном, всякие истории о похождениях.

— Похоже на него.

Эйлин пришла в голову мысль, показавшаяся ей здравой.

— Слушай, а почему бы тебе не пойти с нами, если ты хочешь увидеть Гробнара?

Услышав это, тихо пьянствующие в кабинке Вальпургий и Ниваль напряглись — каждый по своим причинам. Ниваль показал ей кулак. Но гнома предложение поставило в тупик. Немного подумав и почесав голову, он сказал, переминаясь с ноги на ногу:

— Н-нет… боюсь, я… у меня… испытания на носу, дел целая куча. Я не могу все бросить. И… не уверен, что он будет мне рад. Мы не очень-то хорошо расстались.

Эйлин не стала его уговаривать.

— Как знаешь, — сказала она. — Если что, я в Крепости-на-Перекрестке. Доберешься до Невервинтера, а там тебе всякий дорогу покажет.

Глава 12

Путь через лес и еще одна неожиданная встреча

Когда стемнело, Лео, которому жаль было расставаться со столь редкими в его жилище «приличными» гостями, предложил им остаться на ночь. Это вызвало между ними небольшие разногласия, чуть не приведшие к ссоре. Эйлин отвела Ниваля в уголок, чтобы поговорить. Он планировал пройти как можно больше за оставшийся вечер и упорно не желал ночевать в доме, набитом странными существами, где, к тому же, любой кусок хлама может во что-нибудь превратиться или взорваться. А Эйлин не хотелось никуда идти после всего съеденного и выпитого. Кроме того, существовала вероятность, что им придется заночевать, не добравшись до границы, ибо сил идти почти всю ночь у них точно не было. А в домике пахло теплом и уютом, весело потрескивали дрова в камине, вечная свеча над столом приветливо помаргивала желтоватым светом, и Лео, наконец, ненадолго замолчал, погрузившись в свои размышления.

— Но, если хочешь, можешь понести меня на своих сильных руках, тогда я согласна, — сказала она, преданно глядя Нивалю в глаза.

Как она и ожидала, доблестный начальник Девятки не был склонен играть в рыцарей. Он лишь фыркнул.

— Можешь оставаться, если хочешь.

Тут он взглянул в сторону кухни, где только что скрылся Вальпургий, наклонился к Эйлин, и, рассеянно-нахально улыбаясь, тихо произнес:

— Этот ящер так на тебя смотрел. Везет тебе на нелюдей.

Эйлин сощурилась.

— Да ну. А мне показалось, это ты на меня сейчас очень… странно смотришь. А? Что ты задумал?

Ее слова подействовали на Ниваля, как ушат холодной воды. Улыбка сползла с его лица, а масляный взор стал неприветливым.

— Я решил, или мы идем вдвоем, или я иду один, — процедил он. — И никакие провокации не помогут.

Эйлин обиженно закусила губу. С каких это пор он странно реагирует на невинные шутки и упирается из-за мелочей!

К счастью, конец их спору положил Лео, который понял по тону беседы, что страсти накаляются, вздохнул и предложил им дойти до его старой хижины у окраины леса, в полутора часах ходьбы. Он объяснил, что иногда уходит туда, чтобы в одиночестве обдумать новый гениальный проект и просто отдохнуть, когда у него с Вальпургием возникают непримиримые противоречия.

— Вот-вот, — подтвердил ящер, выглянув из своей любимой кухни, — я ему говорю: зима на носу, пока окна конопатить. А я, говорит, на сквозняках вырос. Оно и видно.

— Нам это подходит, — не допускающим возражений тоном заключил Ниваль, поймав за помочи Леонарда, захотевшего лично выяснить у Вальпургия, что же ему такое видно.

Вопрос с ночлегом был решен. Напоследок Вальпургий, невзирая на протесты, решил проверить, как у Ниваля заживает бровь. Сняв повязку, он придирчиво осмотрел рану и остался доволен. Ушибленный глаз еще болел и плохо реагировал на свет, поэтому пришлось его снова перевязать. Эйлин тепло распрощалась с хозяевами, чмокнув Лео и послав воздушный поцелуй зардевшемуся Вальпургию.

* * *

Шли молча. Несмотря на то, что предполагаемое место ночлега находилось не очень далеко, Эйлин показалось, что они идут уже часа три без всякой надежды его найти. Конечно, нужно сделать поправку на то, что в голове слегка шумело, ноги немножко заплетались, а оружие и дорожная сумка так и тянули к земле. Живот, наполненный едой, тоже не способствовал легкости и адекватности восприятия. К тому же, сильно похолодало, на небо набежали тучи, и стал накрапывать дождик, грозивший перерасти в ливень. Тьма стала непроглядной, а огонек в руке сонной Эйлин как назло еле теплился и постоянно гас. Она шла чуть позади Ниваля, спотыкаясь и коря себя за то, что шутила над ним, будто ее кто за язык тянул. Поговорила бы с ним посерьезнее, глядишь, он бы не обиделся и согласился бы с ее разумными доводами. Всегда с ним какая-то ерунда выходит. Это ее смутно беспокоило. Она уже достаточно хорошо знала и контролировала себя, чтобы понять, что просто так колкости ей на ум не приходят. И уж тем более, без причины она о них потом не жалеет. «А где причина? Надо разобра… — она напоролась на толстую ветку, но, не удосужившись даже выругаться, продолжила свои размышления: — Надо разобраться».

Ниваль освещал дорогу самодельным факелом, не рассчитывая на хилый огонь Эйлин, хотя она из упрямства продолжала его зажигать каждый раз, когда он затухал, померцав на ее ладони. Оценив его внешне бодрую походку и по-военному прямую осанку, казалось, не поддающуюся опьянению и усталости, он вздохнула и попыталась вспомнить те моменты, когда он был ей особенно противен. В голову пришла покрытая мраком история с Касавиром и то, как он пытался напоить его на своей вечеринке. Потом вспомнились его преданно-покровительственное, ироничное отношение к Нашеру, трепетное общение с Грейсоном и порочные увлечения. Еще снобизм и бесцеремонность, за которые ей всегда хотелось его осадить. Но все это уже не казалось ей вескими причинами к неприязни. Может, оттого, что она давно почувствовала в нем не простого фарисея и интригана, а, скорее, талантливого лицедея, для которого подмостками стала собственная жизнь, отданная работе и карьере. Этот актерский азарт был ей понятен, ей даже нравилось поддерживать его игру. Одного она всегда не могла понять: это как же нужно не доверять людям, чтобы скрывать от них лучшее, что в тебе есть. А узнав его ближе, она поняла, как мало у него было оснований для доверия.

И все-таки, он мог быть другим. Был еще Мерделейн, где он дрался и не щадил себя наравне со всеми, не претендуя на лидерство, и несколько недель вдвоем, когда они жили самыми простыми и насущными проблемами. Нормальный мужик, надежный, способный на поступки, самолюбивый, обидчивый, но отходчивый, иногда ведет себя, как ненаигравшийся ребенок. Вредный, но, по большому счету, великодушный. И, вопреки ее наивным представлениям, не любящий сентиментальности. И он ей нравится. К такому вот нерадостному выводу она пришла, топая сзади, вперившись в его несгибаемую спину и наблюдая, как капли стекают за шиворот с отросших светлых прядей. «Зараза… Знаю, о чем он думает… И глазами туда-сюда… Не дождешься, красавчик. Сгинь, ис…» Эти здравые умозаключения были прерваны ее собственным воплем, когда она, споткнувшись о корень, вляпалась в грязь и получила рукоятью катаны по голове.