И сердце на куски - Марина Князева

бы верхом глупости. Однозначно сделать меня счастливой мог только Смоленцев. Он и делал. День за днем. Я даже перестала бояться, что Клим распустит однажды язык. Ведь если бы хотел, то давно бы рассказал. Если только он не извращенец и приберег эту историю для более удобного случая…

Трудно было себя сдерживать в присутствии Клима. Если в его отсутствии я почти не вспоминала о нем, то при встрече меня каждый раз потряхивало. Но я и к этому привыкла. Просто не отходила от Смоленцева ни на шаг и как мантру мысленно повторяла запрет на разглядывание Клима. Это было очень сложно. Потому что несмотря на то, что он был тот еще засранец, все же он еще был и красавчиком. Высокий, спортивный, мускулистый, с тихим грудным смехом и ленивой манящей улыбкой. А взглядом Горячев мог обласкать, убить, но чаще всего раздеть. И он об этом знал и умело пользовался.

До вчерашней ночи у меня все было под контролем. Если не считать того, что Горячеву все же удавалось проникать в мои сны и творить там со мной такое, что я даже боялась думать об этом. Я даже себе не признавалась, что видела его в очередном сне. Так было легче бороться с воспоминаниями.

С каждым днем я чувствовала себя увереннее и, честное слово, не собиралась целоваться с Климом. Но стоило нам остаться наедине, как все пошло наперекосяк. Во-первых, он смотрел на меня так, что кишки в узел скручивались, а ведь недавно сам отчитывал, что не так смотрю на него. Видимо, мы поменялись местами.

А когда Агата отказалась с нами ехать, я вообще испугалась.  Судя по нашему приключению, мой мозг в присутствии Горячева отключался, и контролировать себя и свои действия я была не в силах.

После того, как он дотронулся до меня, у меня вообще все перед глазами поплыло. Ноги предательски задрожали, и я не поняла, почему язык еще слушался меня и каким-то чудом произносил слова. Вроде я даже пыталась отказать Горячеву.

Но это было сильнее меня. Его взгляд, его руки и прикосновение языка. Меня унесло в первые же секунды. Это был мой самый чувственный, самый сладкий поцелуй в моей жизни. Я просто сходила с ума от губ Горячева. Я плавилась, как шоколад на солнце, в его руках. И даже не сразу сообразила, что натворила.

Это был удар. Сильный, сокрушающий. Незабываемый поцелуй и осознание всей правды. Мне хотелось провалиться под землю, когда приехал Смоленцев. Я смотрела на него и не видела. Обнимала и чувствовала, как губы горят от поцелуя другого парня. Поздравляла, а сама не слышала, что говорю. Прижималась к Ваньке и смотрела, как довольный Клим поздравляет моего будущего мужа с победой, не глядя в мою сторону. Он уехал первым и даже не посмотрел на меня. А я стояла и не знала, что делать. Это все зашло слишком далеко.

Я не могла забыть то, что произошло. Мне кажется, когда Ванька целовал меня на прощание, я думала о Климе. Когда я засыпала, то тоже думала о Климе. Во сне по привычке я снова думала о нем. И сегодня весь день я не могла выкинуть Горячева из головы.

Мне неопытной, совсем юной девчонке следовало рассказать все маме. У нас с ней были вполне доверительные отношения, и ее совет мог бы все исправить. Но я испугалась. Просто струсила и промолчала. Ведь я же умница, красавица и все мои поступки правильны и совершенны. Лучше уж самой переварить все и забыть. Правда мне пришлось расхлебывать такую кашу, которой я наглоталась на всю жизнь вперед. Но это было все потом. А сейчас, отказавшись от поездки с Ванькой и сославшись на усталость, я исходила всю комнату вдоль и поперек, стараясь не думать о Климе и его губах.

Ничего не получалось.

Приготовив себе горячего шоколада и забравшись с ногами на подоконник в своей комнате, я не успела сделать даже глотка. Потому что просто офигела.

Клим Горячев, оперевшись накачанной задницей на капот своей машины, стоял собственной персоной во дворе под моим окном.

  С подоконника я соскочила, как ужаленная, расплескав на себя горячий напиток. Обожженные горячим кофе бедра на некоторое время отвлекли мое внимание от окна. А как только боль отпустила, то я поняла, что боюсь сделать хотя бы шаг. Клим Горячев около моего дома – это из области фантастики. Ну, или я просто сошла с ума.

Осторожно я прокралась к окну и едва высунулась, а потом резко села. Он и вправду был там, и смотрел прямо на меня.

Какого черта он там делал и что ему нужно?

Мое сердце колотилось как бешеное, а руки дрожали от волнения. Я могла ожидать этим вечером чего угодно, даже разъяренного Смоленцева, который каким-то образом узнал мой грязный секрет, но точно не Горячева.

Вчера, как только поздравил Смоленцева с победой, он сорвался с места, так, словно за ним гонятся все черти ада, и уж точно не планировал приезжать ко мне в гости. А сегодня караулил под моими окнами.

Я не вышла к нему. Хотя от любопытства пятки чесались. Но мне хватило приключений с ним с головой. Я и так не знала, что делать и что сказать Смоленцеву. И стоит ли вообще ему что-то говорить?

И вообще, если Климу есть что мне сказать, то он всегда может найти меня через Ваньку, ну или хотя бы днем, когда не так темно и безлюдно. Уединение с ним как-то настораживает и пугает.

Я весь вечер ходила из угла в угол, периодически поглядывая в окно. Горячев не уезжал. А я старалась держать себя в руках. Спать легла, проклиная его, как только можно. За вечер он своим присутствием внизу все нервы мне вытрепал. Я даже не помнила, как вырубилась. А когда проснулась посреди ночи, то сразу же кинулась к окну.

Клима на улице не было. Но его машина по-прежнему стояла под моими окнами.

- Вот придурок, – простонала я, снова забираясь под одеяло.

Что ему было нужно?

Уснуть у меня больше не получилось. Я ворочалась и вместо того, чтобы грызть