Где начинается радуга? - Ирина Леухина

class="p1">Моргаю, и смотрю на Глеба с Ариной по-другому. Кто из нас с Ариной избранница Глеба?

Он меня поцеловал.

Я ему нравлюсь.

Но разве этого достаточно? А Арина?

Вглядываюсь в лицо подруги. Ведь подруги?

И кровь возвращается на места. Она как цветок тянется к нему.

Может мне нужно отступить. И возможно помочь ей быть с Глебом.

А я?

А я уеду через полгода. Буду моделью. А они останутся здесь. И будут все счастливы.

— Согласна, — киваю Матвею и оборачиваюсь. Я выдыхаю, чтобы расслабить напряженные мышцы лица. — Но Вселенная в принципе саркастичная дама.

— Потому что заставляет смотреть на это?

Матвей делает глоток из бутылки и пьяно вглядывается в меня.

— Скорее принуждает встречать проблемы в твоем лице, — хмыкаю я и замечаю бегающую Свету. Она заглядывает за каждый угол в поисках чего-то. Или кого-то очень похожего на парня, который пьет напротив меня. — И не позволяет мне захотеть уйти в монастырь.

Добавляю я.

В монастыре может нет интриг и подстав. Окунаюсь я в фальшивую фантазию.

— Тебе в монастырь нельзя, — серьезно отвечает Матвей и покачиваясь опирается одной рукой на меня.

— Я что, по-твоему, не достойна внутреннего покоя?

Скидываю руку, а он наклоняет голову в бок и ухмыляется.

— Ты, Малахит, может и получишь в монастыре внутренний покой. Но местные монашки растеряют свой из-за тебя.

— Но я тут причем, — вспыхиваю как антифриз. — Разве я нарываюсь на конфликт? Или, может, насмехаюсь над кем-то без причины. Я ведь хочу стать тенью.

— Если ты тень, — смеется Матвей и откидывает назад голову. — То мир обязан уйти в мрак.

— В твой? — вскидываю бровь.

— Можно и в мой. В этом мы с тобой хороши. Ты окутываешь тенью, а я заблудшую душу утаскиваю во мрак. Может все же выберешь меня?

Опять он за свое.

Я не буду выбирать. Я откажусь от обоих. Разве я обязана выбирать из тех, кто захотел меня. Если никто не привлекает. Почему девушка просто обязана обратить внимание на одного из претендентов.

Я могу и хочу отказать всем.

— Ты пьян, Матвей, — отталкиваю парня и обхожу его. Но его руки обхватывают мою талию и притягивают к себе. — Матвей. Хватит!

Голос дрогнул у меня.

Экстренное внутреннее чувство вопит.

Беги, Ксю. Беги!

— Я не договорил. Знаешь, Малахит, почему все теряют покой рядом с тобой?

— Нет, не знаю, — разжимаю пальцы Мрака, но он неожиданно нежно проводят по спине. И крепче перехватывает меня.

Не отвлекайся, Малахит.

Камень-талисман, помоги мне!

— Потому что ты скала, Малахит. Ты истинный камень. Которым хотят обладать. Которым хотят стать. Ты словно снисходишь до остальных. И чтобы хоть как-то привлечь твое внимание, остается либо подружиться, либо доконать. Вот и думай теперь, что с этим делать.

Смеется Матвей и притягивает мое тело к своему. Я ощущаю каждый выступ его мускулистого тела. Крепкий пресс, сильные ноги и его возбуждение.

Я отвлеклась на его слова, а мое тело отреагировало на мощь парня. Трепет и волнение. Я чуть сбилась в помутнение.

Но голова заработала, когда Матвей жестко притянул меня и поцеловал. Секундное промедление и его язык ворвался в мой рот.

Мне оставалось только мычать.

Я мычала и била руками по его плечам, пытаясь вразумить и остановить.

Все тщетно.

Мои ноги он сжал своими. Тело прижал своим. А руки перехватил своей.

Мимолетное возбуждение схлынуло. А другое чувство поднималось и разрасталось.

Волна черно-красного чувства. Ядреная смесь черного гнева — как осминожные чернила, и красной ярости — как вулканогенная лава, разрывали меня.

НО.

Бессилие.

И чертово чувство беспомощности убивали заживо.

Резали без опия.

Я хотела бить и кидать в смертника колья. Но вместо этого толкалась всем телом, пытаясь вырваться из рук нарушителя моего внутреннего покоя.

Чтоб его Света до загса смогла довести!

Мой самоконтроль чувств сломался. Потому что я почувствовала влагу на щеках. Привкус поцелуев изменился. Они стали солеными.

Я что? Плачу?!

Из-за козла? Плачу потому что один идиот вздумал тебя поцеловать. Не спросив.

Убью гада.

Когда отпустит.

— Отвали от нее!

Кто-то оторвал от меня Матвея.

Я заплаканная, злая и заторможенная следила за полетом почти насильника в стенку. Как он врезается в камень. Как затылком он бьется об зеркало. И разлетаются осколки.

Меня обняли, и чужие волосы попали в глаза и в рот.

— Ксюша. Ксюша! — трясли меня руки. — Открой глаза. Все хорошо.

Голос Арины.

А вот остальные звуки… Что-то падает. Кто-то кричит. Глухие удары. И стоны.

— Матвей бей его, — Света орет как заядлая фанатка футбола.

— Глеб, справа. Слева, — девчачьи голоса поддерживали своего кумира.

Тру лицо и открываю глаза.

Толпа школьников сгрудились вокруг драчунов. Кто-то кричал, кто-то переговаривался друг с другом, а кто-то подбадривал. Но никто не рвался их разнимать.

Стираю след насильственного поцелуя с губ и по стеночке поднимаюсь.

— Ксюша, что случилось? Глеб сорвался. Я таким его никогда не видела! — хныкнула Арина. — Он такой бешеный стал, когда увидел вас. Вы целовались… Добровольно ведь?

— Нет.

Собираю мысли в кучу.

Надо их остановить. Но как?

У меня трясутся руки. Голова гудит. Мысль не идет.

А грохот становится громче. Зрители подбадривают друг друга, а кто-то устроил тотализатор. Другие снимают на камеру.

Придурки!

Драка ведь административка.

— Расступись! — бас Рустама заткнул всех. — Расступитесь, кому говорю.

Он расталкивает толпу и хватает за шкирку Матвея и Глеба.

— Уймитесь, — гаркнул он.

И повел драчунов на улицу.

Арина подхватила меня и повела на кухню. Она закрыла дверь и посадила на стул. За дверью гвалт не прекращался. Рустам словно перекрыл кислород им на время, а как ушел, с собой забрал чеку.

Выходить мне нельзя.

— Держи, — Арина мне протягивает стакан с водой и садится напротив. Выпиваю воду. Несколько капель не попали и стекли по моей губе на шею. — Ксюша, — тихонько позвала меня девушка и виновата взглянула. — Вы вместе?

— Я? — не понимаю о чем она. Встаю и наливаю себе еще воды. — Ты про кого?

— Тебя и Глеба.

Что я ей могу ответить.

Ведь ответ ни да и ни нет.

Мы не встречаемся. Но и между нами что-то происходит. Но что? Не могу описать даже я сама. Как уж ей рассказать.

— Арина…

— Ксюш, ты ведь догадалась про мои чувства.

…

— Но если у вас чувства, то я не могу вставать между вами.

Я со стуком ставлю стакан и из него выливается вода. И дверь на кухню раскрывается с пинка. Глеб с синяком на подбородке, со струйкой крови между носом и губой, с взъерошенными волосами.

Он