Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945. - Артем Драбкин

—  Да и пусть уходят. Они вверх, мы — вниз. Тогда бы они уж точно нас не догнали. Да они нас и пресле­довать бы не стали. Если мы прорывались к «бомбе-рам» в ближний бой (на 200 метров — дистанцию от­крытия огня), то немецкие бомбардировщики могли по­лагаться только на своих стрелков, немецкие истребители вплотную к своим «бомберам» не лезли. И мы знали, что они не полезут, поэтому максимально старались сде­лать все, чтобы эту дистанцию не разрывать. В отличие от немцев, мы из атаки далеко не всегда уходили в сто­рону или вниз, а часто стремились ворваться в немец­кий строй (сверху или снизу), чтобы атаковать несколь­ко машин сразу, а потом вираж покруче (или боевой разворот — это в зависимости от обстановки) и снова атаковать.

— Вы проходили вдоль строя только на лобовых или при атаках сзади тоже?

— Спереди или сзади — неважно. Уж если появи­лась возможность — подходи поближе, скорость под­сбрось и стреляй по всему, что подвернется. Проры­вайся внутрь, разбивай строй! (Когда в строй влезешь, страшно делалось по-настоящему. Риск столкновения невероятно велик. Скорость в районе 450 км/час — не повернуться, не уйти!)

— Вот какой вопрос: ведь у Ю-87 довольно мощное курсовое вооружение, неужели вы не боя­лись в лоб его атаковать?

— Про курсовое вооружение «штуки» мы знали — две 20-мм пушки в плоскостях. А что поделаешь? Строй бомбардировщиков надо разбивать, а атака на ведуще­го в лоб для этого очень эффективный прием.

— А вот интересно, таким же образом, как это делали вы, — в лоб, «мессеры» не пытались атако­вать наших штурмовиков? «Ил» прочный само­лет, но думаю, что сосредоточенного огня шести Ме-109Г (а это шесть 20-мм пушек и двенадцать 13-мм пулеметов как минимум) даже бронирован­ный штурмовик не выдержал бы.

—   Немецкие истребители никогда не атаковали «илы» в лоб. Я таких случаев не только не видел, но да­же о таких и не слышал. У «ила» курсовое вооружение 23-мм пушки и РСы — на лобовой любой истребитель в пыль разметут. Да у немцев вообще насчет лобовых слабо было.

—  На какой скорости обычно атаковали враже­ские бомбардировщики?

—  430—450 км/час. Ю-87 имеет скорость 350 км/час, Ю-88 — около 400 км/час. Так что на скорости в 430—450 км/час ты легко догоняешь немецкие бомбар­дировщики, но эта скорость не настолько велика, чтобы проскочить вперед.

— А на какой скорости вы атаковали истреби­тели?

— Где-то 550 км/час. Всегда оставляли запас, что­бы, случись что, можно было еще прибавить, если тебя обнаружат. Если атака внезапна, то и 550 км/час впол­не хватит; если нет, то твоя большая скорость только поможет противнику увернуться от твоего удара, ты же проскочишь.

На максимальной скорости мы только догоняли, но практически никогда не атаковали. Смысла в такой ата­ке нет никакого. Перед стрельбой все равно надо ско­рость подсбрасывать.

— Все-таки неужели немцы не пытались вас от своих бомбардировщиков отсечь — ну, в тот мо­мент, когда вы уже на дистанции огня?

— Я же говорю — нет. Хороший истребитель «мес­сер», но эта беготня вокруг бомбардировщиков, на ви­ражах, да еще и на относительно малой скорости, со­вершенно не для него.

«Мессера» занимали позицию сверху и ждали, пока мы разобьемся на пары для преследования разбегаю­щихся немецких бомбардировщиков. Вот на преследо­вании они нас и атаковали. Бывало и успешно. Увлечет­ся наш летчик погоней и не замечает немецкой атаки. Тут они свои бомбардировщики и выручали. Я же гово­рил: если брать в расчет только потери среди ударных машин, то эффективность нашей и немецкой тактик одинакова.

— Эшелонирование боевых порядков вы приме­няли?

— Если численность группы позволяла (от шестерки и больше), то обязательно. Этот прием хорош тем, что препятствует противнику проведение вертикального маневра, вроде он от тебя оторвался, выскочил наверх, но скорость потерял, тут-то его и атакует верхний эше­лон. Риск подвергнуться такой атаке вынуждает про­тивника вести бой на «горизонталях». В свою очередь, тебе вертикальный маневр облегчается, ты наверх вы­скакиваешь, а верхний эшелон тебя прикрывает, пока ты потерянную скорость набираешь.

—  Патрулировали как «качелями» или ходили на одной скорости?

—  «Качелями», только у нас это называлось «разво­ротами». Поднимаемся на 4000—4500 метров, потом в пике, чтобы над районом патрулирования быть на вы­соте 3000—3500 на максимальной скорости. Проходим над районом и снова наверх выскакиваем. Потом раз­ворот на 180° и обратно.

— И все-таки неужели наши истребители не пы­тались перенять немецкую тактику?

— В чистом виде — нет. Потом, когда у нас стало больше истребителей, мы, бывало, и выделяли «группу расчистки», задачей которой было вырваться вперед и связать боем вражеские истребители в районе бомбо­метания (так же, как это делали немцы). Такая группа выделялась далеко не всегда. В основном — при при­крытии бомбардировщиков (штурмовики в подавляю­щем большинстве случаев обходились одним непо­средственным прикрытием).

Из «яков» «группу расчистки» составляли редко, обычно — из «аэрокобр» или «лавочкиных». Это было умно. Во-первых, из этих трех типов истребителей «як», в качестве истребителя непосредственного прикрытия, был самым лучшим. Во-вторых, «группа расчистки» часто вступала в бой на 4500—5000, а бывало, и до 7000 метров. Для «яка» с его маловысотным двигате­лем это высоковато.

В общем, правило было такое: много истребителей выделено в прикрытие — «группу расчистки» создаем, мало — обходимся только «непосредственным сопро­вождением». Но «непосредственное сопровождение» имелось всегда! Приказ был строг и недвусмыслен — от штурмовиков или бомбардировщиков не отрываться!

—    Тогда какой смысл был в нашей тактике? Ведь потери ударных машин были не меньше не­мецких, а по истребителям — так, наверно, даже и больше.

—  Да, наши потери были больше. Я, конечно, мог бы сказать, что наше командование исходило из прин­ципа «на Руси народу много», но это будет неправдой. Или полуправдой.

Смысл в нашей тактике был. Что самое ценное в бомбардировщике? Самое ценное в бомбардировщи­ке — это бомбы. Бомбардировщик создан ради одно­го — в нужное время и в нужном месте нанести бомбо­вый удар, чем решить исход наземного боя в нашу пользу. Все остальное вторично.

А что прежде всего дает бомбардировщикам воз­можность нанести эффективный бомбовый удар? Пре­жде всего — это строй. До тех пор пока бомбардиров­щики сохраняют строй, они имеют возможность для на­несения эффективного бомбового удара. Отсюда и задача истребителей прикрытия — сделать все, чтобы бомбардировщики сохранили строй.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});