Человек с золотым пистолетом - Ян Флеминг

- Джеймс, - в ужасе прервала его Мэри Гуднайт, - все остальное - твое личное дело, но последнюю фразу передавать нельзя.

Бонд кивнул.

- Я просто проверил ее на тебе, Мэри. Хорошо, давай начнем от предыдущей точки. Пиши:

"Я ШОТЛАНДСКИЙ КРЕСТЬЯНИН И БУДУ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ СВОЕЙ ТАРЕЛКЕ ЗПТ ОСТАВАЯСЬ ШОТЛАНДСКИМ КРЕСТЬЯНИНОМ ТЧК Я ЗНАЮ ЗПТ СЭР ЗПТ ЧТО ВЫ ПОЙМЕТЕ МЕНЯ ЗПТ ПОЙМЕТЕ ЗПТ ПОЧЕМУ Я ПРИНЯЛ ТАКОЕ РЕШЕНИЕ ТЧК ПОЛАГАЮ ЗПТ ЧТО МОГУ РАССЧИТЫВАТЬ НА ВАШЕ СНИСХОЖДЕНИЕ СКОБКА ПИСЬМЕННОЕ УВЕДОМЛЕНИЕ ВЫСЫЛАЮ НЕМЕДЛЕННО СКОБКА КОНЕЦ 007".

Мэри Гуднайт резко захлопнула свой блокнот. Она покачала головой. Ее золотистые волосы сердито затанцевали.

- Ну знаешь ли, Джеймс! Ты уверен, что не передумаешь, может быть, подождать с ответом? Я ведь знаю, ты сегодня не в духе. Может, подождем до завтра? Разве тебе не хочется отправиться в Букингемский дворец, быть принятым королевой и герцогом Эдинбургским, преклонить колени, как королева произнесет: "Поднимитесь, сэр рыцарь" и все остальное, что прилично случаю?

Бонд улыбнулся:

- Мне бы понравились все эти штучки. В них есть некоторая романтичность, свойственная Секретной разведывательной службе, к тому же это вполне в шотландском духе. Но я просто не хочу, чтобы меня называли сэром Джеймсом Бондом. Я бы смеялся над собой каждый раз, когда смотрел в зеркало во время бритья. Это не по мне, Мэри. Я от одной только мысли об этом содрогаюсь. Я знаю, что М. поймет. Он к таким вещам относится так же, как и я. Беда в том, что ему пришлось как бы унаследовать свое рыцарское звание, он получил его вместе с должностью. Как бы там ни было, я не изменю своего решения, так что можешь отправлять это, а я сегодня вечером напишу М. личное письмо. Есть еще что-нибудь?

- Да, есть кое-что, - Мэри Гуднайт опустила свои хорошенькие глазки. Старшая сестра говорит, что ты можешь выписаться в конце недели, но потребуется еще недели три для окончательного выздоровления. Ты уже думал, куда собираешься отправиться после госпиталя? Далеко уезжать от лечебницы тебе не разрешат.

- Нет, я еще не думал об этом. Что ты предлагаешь?

- Ну, э-э, у меня есть небольшая вилла, Джеймс, это здесь неподалеку, в Мона Дэм, - остальное она выпалила скороговоркой. - Там найдется очень хорошая небольшая свободная комната окнами на Кингстонскую бухту. И там прохладно. Правда, только одна ванная, но если ты не возражаешь... - Она покраснела. - Вообще-то я живу там одна, но ты знаешь, на Ямайке на эти вещи не обращают никакого внимания.

- На какие эти вещи? - спросил Бонд, поддразнивая ее.

- Не валяй дурака, Джеймс. Ты же знаешь, ну когда не состоящие в браке люди живут в одном доме и все такое прочее.

- А, ты об этом! Предложение заманчивое. Между прочим, твоя спальня, кажется, вся в розовых тонах и с белыми жалюзи, а спишь ты под москитной сеткой, ведь так?

Она очень удивилась.

- Да. Откуда ты знаешь? - Когда он не ответил, она торопливо добавила: - И еще, Джеймс. Это недалеко от "Лиганси-клаб", ты можешь туда ходить и играть в бридж и в гольф, когда тебе станет лучше. Там много интересных людей, есть с кем поговорить. И конечно, я умею готовить и пришивать пуговицы и так далее.

Из всех линий судеб и головоломных гороскопов эта картина, нарисованная Мэри, женщиной с воображением, одна из самых роковых и коварных.

Джеймс Бонд, находясь в полном рассудке, с открытыми глазами, твердо стал на линолеумном полу и беспечно сунул свою головушку между покрытыми мягким норковым мехом челюстями ловушки.

- Гуднайт, ты просто ангел, - сказал он, сам нисколько не сомневаясь в точности этого выражения.

И в то же время в глубине души он понимал, что любви Мэри Гуднайт или любой другой одной женщины ему недостаточно. Он никогда не был против того, чтобы "снять комнату с хорошим видом из окна". Но для Джеймса Бонда один и тот же вид из одного и того же окна - это, пожалуй, чересчур.