Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

Отвернувшись от зеркала с твердым намерением прекратить хандрить и отныне смотреть в будущее с надеждой, а в зеркала — с улыбкой, Нета отворила дверь каюты, позволила сэру Максу набросить ей на плечи длинный темно-зеленый плащ с большим, отороченным пушистым мехом черной лисы, капюшоном и, опершись о предложенную руку, вышла на палубу.

Дождь был не слишком сильным — так, какая-то морось, — но ветерок настойчиво забирался под плащ, и Нета поежилась.

— Знаете, Макс, — сказала она задумчиво, — я покинула стаю только три недели назад, а кажется, что прошло много лет. Наш замок остался где-то в далеком прошлом, я с трудом могу вспомнить лица… Может быть, я бесчувственная? Может быть, мы, отродья, действительно такие, какими нас рисует себе народ?

Нета впревые заговорила с ним о стае, и храбрый капитан торопливо напряг интеллект, подыскивая приличествующие случаю слова. Однако Нета, кажется, не нуждалась в ответе. Она замолчала и, нахмурившись, смотрела куда-то вдаль. Сэр Макс машинально проследил за ее взглядом. Сначала он не увидел ничего, кроме серого неба, сморщенного, как лицо старика. Потом среди движущихся на юго-запад туч появилась темная точка.

— Коршун, — со знанием дела произнес капитан. — Далековато залетел. Интересно, что ему понадобилось над океаном?

Зоркий глаз капитана не подвел, это действительно был коршун, и он, сделав плавный круг над палубой, опустился Нете на плечо. Острые когти впились в толстое камелотское сукно и прокололи его насквозь вместе с шелком платья, царапая кожу. Нета не обратила на это внимания: она смотрела на левую лапу птицы — там белел привязанный ниткой клочок бумаги. Коршун издал короткий крик, дважды хлопнул крыльями и подвинулся. Нета острожно размотала нитку и сняла письмо. Ее руки немного дрожали, и она чуть помедлила, прежде чем развернуть его.

Послание было коротким, всего три слова: «Тритон вернулся. Брель».

— Что с вами, миледи? — обеспокоенно спросил Макс. — Вы побледнели!

Нета лихорадочно скомкала письмо и огляделась, как будто внезапно перестала понимать, где она находится. Коршун снова требовательно вскрикнул, Нета машинально погладила его по мокрым от дождя перьям. Птица нетерпеливо переступила с ноги на ногу, когти сжались на плече у девушки.

— Его надо покормить, — спохватилась Нета. — Макс, у нас есть сырое мясо?.. И пусть нальют воды. Он очень устал, обратный путь ему не осилить сразу. — Она снова погладила птицу. — Спасибо тебе, мой хороший. Когда вернешься, скажи Птичьему Пастуху, что он лучшее отродье на свете.

Коршун разинул клюв. Сэр Макс мог бы поклясться, что крючконосый разбойник улыбается.

— Уголек, — окликнул он суетившегося поблизости пирата, с уважением поглядывая на птицу. — Марш на камбуз. Свежего сырого мяса в плошку и воды в миску.

Уголек, неуклюжий, совершенно черный пират с толстыми ногами и руками, торопливо кинулся выполнять приказ.

Нета сделала шаг и оказалась очень близко от сэра Макса — так близко, что могла бы положить руки ему на грудь. Она и положила. И заглянула капитану в глаза.

— Макс, — сказала она умоляюще. — Мы не могли бы плыть чуточку быстрее?

— Если вы этого хотите, миледи, — отозвался пират дрогнувшим голосом, — я сам влезу на мачту и буду дуть в паруса, чтобы прибавить ходу.

На палубе появился Айден. Увиденная сцена ему понравилась, он белозубо оскалился и приветливо сказал:

— Братцы, мы будем сегодня, наконец, жрать, или вы намерены сперва поцеловаться? Кок приготовил отличный обед, но все уже остыло, и я от голода, кажется, сожрал одну из твоих, Макс, знаменитых серебряных вилок.

— Айден, ты дикарь и ублюдок, — ответил любящий брат, боясь пошевелиться, чтобы руки Неты как-нибудь случайно не соскользнули с его мужественной груди, украшенной расшитым камнями камзолом и согреваемой изнутри пылким юным сердцем. — Тебя легче утопить, чем перевоспитать.

— Макс, — прошептала Нета. — На ее щеках горели алые пятна, глаза блестели. — Я ужасно, ужасно голодна, Макс! Идемте скорее обедать. Только распорядитесь насчет… насчет ветра.

* * *

— Я не слишком люблю город Брель, миледи, — разглагольствовал капитан, изящно разделываясь с цыпленком. — Какой-то он мрачный и неприятный. И люди в нем еще более угрюмые, чем везде. — Он подумал и уточнил: — Угрюмые и запуганные.

Нета едва подняла голову от тарелки и вежливо кивнула, показывая, что слушает.

— В силу известных вам обстоятельств, — капитану не нравилось слово «отродье», и он его избегал, — я вынужден выходить в город не иначе как укрывшись плащом и прикрывая лицо капюшоном, как какой-нибудь беглый каторжник. В городах, вы знаете, полно темных личностей, — доверительно сообщил пират и любезно подвинул поближе к Нете блюдо с награбленными фруктами. — Еще вина, миледи?..

Нета пила вино, невнимательно слушала сэра Макса и думала о том, что уже завтра на рассвете, а, возможно, даже нынче ночью увидит Тритона. Как будет искать его в Бреле, где уже вовсю шел карнавал, она не задумывалась.

— Кстати, о карнавале, — произнес сэр Макс, как будто подслушав ее мысли. — Меня всегда поражало, что в таком неприятном городе, как Брель, ежегодно устраивается карнавал. Жители Бреля не похожи на людей, склонных к бездумному веселью. — Он подумал и уточнил: — Они вообще не похожи на людей, склонных к какому бы то ни было веселью, миледи. Да вы сами увидите. Даже детишки… — Капитан неожиданно вздрогнул, точно озяб, и поморщился. — Бррр… Детишки Бреля.

— А что с ними не так? — рассеянно осведомилась Нета. Знаменитое шахарское вино согревало ее изнутри и заставляло голову сладко кружиться, не оставляя места для сомнений и страхов. У капитана «Недотроги Молли» все было самым лучшим — в том числе и вино.

— Что с ними не так? — переспросил капитан и нервно плеснул еще вина во все три бокала. — Да все не так, миледи. Начать с того, что многие из них удивительно хорошенькие. А вы знаете, как странно люди относятся к телесной красоте. Тем не менее, этих ангелочков почему-то никто не трогает. В свой первый заход в Брель я, обманутый этим фактом, имел неосторожность откинуть капюшон. И что бы вы думали? Мне пришлось уносить ноги так быстро, что я едва не потерял шпагу. Позор, — прекрасное лицо капитана потемнело от воспоминаний о пережитом унижении. — Взрослые скоро отстали, отчаявшись угнаться за мной, но детишки, визжа, как стадо обезьян, преследовали меня до самой шлюпки, швыряясь грязью и камнями — и преметко! — вопя, как умалишенные, норовя запрыгнуть мне на спину и повалить. Не мог же я стрелять в детей, миледи!.. Я сбросил плащ, чтобы не мешал бежать, и они тут же разорвали его в клочья. Некоторые из них взлетали, миледи, и пикировали сверху, стараясь вырвать мне глаза… Я потерял шляпу, я бежал, как испуганный заяц, я прыгнул в шлюпку, а некоторые из этих адских щенков бросились в воду и плыли за мной до самого корабля, пытаясь опрокинуть шлюпку и добраться до меня… — он передохнул и добавил упавшим голосом: — Шляпа была совершенно новая, кстати.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});