Имбирь и мускат - Прийя Базил

Открыв холодильник, Сарна увидела странное зрелище: молоко свернулось, йогурт расслоился, на хлебе вырос голубоватый налет. Она с удивлением обнаружила и другие признаки упадка: морковь размягчилась, имбирь высох и сморщился, листья мяты пожелтели, а лук покрылся черными пятнами. Подобно пектину, который используют для консервирования, страсть Сарны к готовке сохраняла все продукты на кухне свежими. Стоило ей исчезнуть на несколько дней, как они тут же испортились. Сарна сгребла все в мусорное ведро. Хаи, чем тут занимались дети и их отец?! В буфете царил полный беспорядок — видимо, они что-то искали, да так и оставили все не на своих местах. Новый пакет дала почему-то раскрылся, бобы рассыпались по полке. Пачка гхи упала набок и покрыла соседние банки и склянки белесым порошком.

Сердце Сарны на миг остановилось, когда она увидела открытую коробку для специй. Внутри хранились пряности всех цветов радуги: красная паприка, желтая куркума, травянистые семена кориандра, зеленый кардамон, темно-коричневый тмин, серые и белые семена горчицы, палочки корицы древесного цвета и черная гвоздика. Все они вывалились из отдельных контейнеров и частично перемешались друг с другом. Крышка от коробки валялась на полу. Что?! Из глаз Сарны брызнули слезы. Не может быть! Специи были основой ее кулинарных подвигов. Многие не продавались в Лондоне, их привозили друзья из Кении или Индии. Кто же это натворил?

Она вновь заглянула в коробку. Слезы катились по ее щекам. Сквозь воду сухая мешанина приправ показалась ей пестрой лавой. Вдруг, словно дождь, пробуждающий запахи земли, внутрь упала одна слезинка. Сарна вдохнула знакомый Мускат и ожила. Пряный аромат поднялся из руин ее жизни, как обещание нового счастья и искупления грехов. Сарна вытерла слезы. Нет, она не сдастся. Найдет выход. Как всегда.

Сарна не смогла заставить себя взяться за специи, поэтому закрыла коробку и аккуратно поставила в буфет. Этим она займется позже, а сначала надо отскрести и вычистить кухню. Когда ее титанический труд был завершен, комната, увы, не блестела как новенькая. «Хаи, столько лет мечтаю о хорошей мебели, а он и этого мне дать не может!» Сарна вспомнила о деньгах в сейфе. Она уже собиралась сказать Караму, что надо подыскать плиту, а теперь засомневалась. Есть вещи и поважнее. Быть может, на эти деньги она купит билет в новую жизнь. Почем знать, почем знать…

В ее голове зазвучала любимая поговорка Бибиджи: «Каждая рисинка носит имя того, кто его съест». В детстве Сарна залезла в мешок с крупой, чтобы найти на зернах имена. Бибиджи зашла в кладовую и увидела среди моря риса озадаченную дочку. «Мама, у них нет имен», — сказала Сарна. «Тогда чьи же они?» — рассмеялась Бибиджи, а девочка еще долго ломала голову. Может, она просто не разглядела надписей? Или они проявлялись во время готовки, совсем как ее имя, которое она научилась говорить уже в годик: «Са-на». Это было ее излюбленное слово, она могла повторять его бесконечно. Сарна, то есть воля, решимость.

Когда дети вернулись из школы, Сарна поливала цветы в гостиной. «Ох-хо, бестолковые вы мои! — закудахтала она, угощая их свежеиспеченными лепешками. — Если ваша мать заболела, то можно весь дом перевернуть, да?» Она погладила Раджана по голове и поправила воротничок Пьяри. Дети так хорошо выглядели, что ей захотелось потрогать их и зарядиться жизнелюбием, но, как и прежде, она сдержала свой порыв. «Чем вы тут занимались? Всюду грязь, еда протухла. Что вы делали?»

Когда Карам вернулся, Сарна заявила, что нужно срочно отправиться по магазинам.

— Так тебе стало лучше? — спросил он. Волосы жены блестели, значит, она их помыла.

— Лучше-шмучше! — Сарна закатила глаза. — Какая разница? Дела-то не ждут. Вы сами ни на что не способны, как я погляжу. Правда, Джи, ну что бы вы без меня делали?

Следующие несколько дней Сарна без конца стряпала. Ее увлечение сладким не прошло. Десертов было в избытке: только она подавала на стол один, как тут же принималась за другой. За неделю она приготовила кокосовый барфи, гаджарелу, севию, кхир, прасад, гулаб джамун и рас малай. Всю ночь Сарна простояла у плиты, вываривая восемь литров молока. Ей нравилось наблюдать, как оно медленно густеет, желтеет и становится слаще, а лишняя жидкость выпаривается. Ну почему ее бремя нельзя превратить в лакомую кашицу?

Сам процесс готовки приносил ей облегчение, да и ела Сарна с удовольствием, однако помогало это ненадолго. Тяжелые мысли медленно и болезненно оседали в организме. Она чувствовала их гнет в желудке, где никакое сгущенное молоко не могло нейтрализовать жгучую кислоту тревоги. Сладости стали виной тяжелейшей закупорки, дух которой Сарна ощущала повсюду: он выходил из нее ядовитым Мускатом. Она и раньше страдала газами, но эти были другие. Их кислая вонь выдавала гноящуюся язву правды. С переменным успехом Сарна пыталась скрыть ее аппетитными ароматами еды.

Карам, сначала обрадовавшийся сладостям, начал тревожиться. Семья не успевала съедать все эти яства. Даже Оскар и Чэн не помогли Сарне утаить очевидное: она готовила больше, чем нужно — и чем хотелось. Несколько дней подряд Раджан и Пьяри носили в школу сахарные лакомства. Они оказались чересчур сладкими и приторными для их одноклассников. В конце концов дети стали с виноватым видом бросать мамины шедевры в урну у ворот.

Родственники Карама тоже получили угощение. В пятницу, когда Карам отправился в гости к братьям — раз в месяц они собирались поиграть в карты, — Сарна вручила ему большой пакет. «Я знаю, Сукхи обожает мои барфи, а Мандип — гаджарелу». Карам любил проявлять свою щедрость, когда это не требовало от него больших усилий и затрат. Однако поведение жены начало всерьез его беспокоить. Она напрасно переводила продукты. Как ей об этом сказать? Сарна стала такой раздражительной. Он был рад, что ей лучше, ведь скоро придется открыть ей свои планы.

Вернувшись от братьев после полуночи и обнаружив, что жена до сих пор у плиты, Карам не мог не вмешаться:

— К чему столько сладостей? Прямо фабрика какая-то! Ты решила открыть «Кондитерскую у Сарны»?

Она продолжала молча мешать миндаль на сковородке.

— Я подумывал начать свое дело, но ты, похоже, меня опередила. Это ведь недешево — столько добра пропадает. Орехов, сливок и прочего. Если ты и дальше будешь так готовить, мне придется искать вторую работу.

Сарна развернулась и подбоченилась. Ее пальцы в коричневых пятнах были похожи на свежевыкопанные корни пастернака.

— Деньги, деньги, у тебя все разговоры о них! Я уже и сладостей для семьи приготовить не могу?!

— Ох-хо, ну что ты кипятишься? Не надо, ты ведь знаешь, как я люблю твою стряпню. Я просто спросил, куда нам столько — как на свадьбу, честное слово. Ты от меня что-то скрываешь? — Хотя Карам и шутил, сердце Сарны забилось, точно испуганный зверек в клетке. — Ты ждешь гостей? Задумала праздник? К чему все это? — Он показал на плиту. — Не понимаю.

Сарна невольно поднесла руку к груди и нащупала пулю под лифчиком.

— На что ты намекаешь?! — вскричала она.

Карама изумила ее внезапная воинственность.

— Да ни на что. Мы не успеваем съедать твои сладости, вот и все.

Сарна решила докопаться до истины. Если Карам что-то знает, то непременно проболтается. Неужели Найна сдержала свое обещание?

— У тебя что-то на уме, я вижу. Не знаю что, но мне это не по душе.

— Да нет, я просто не понимаю, зачем ты столько готовишь! И говори потише, дети проснутся.

— Мужчинам и не надо понимать, что происходит на кухне.

«Если они за это не платят», — подумал про себя Карам.

— Чем это пахнет? — вдруг спросил он и поморщился. Резкая вонь ударила ему в нос. — У тебя молоко не прокисло? — Он с отвращением заглянул в глубокую сковороду, на дне которой булькали белые пузыри.

— Мозги у тебя прокисли! — огрызнулась Сарна, поджав ягодицы и задержав дыхание. — Если не хочешь есть, прекрасно. Я тебя не заставляю. — Ей не терпелось выпроводить мужа из кухни и распахнуть дверь в сад. — Не смей больше спрашивать, зачем и сколько я готовлю. Без тебя разберусь.

Карам всплеснул руками, признав свое поражение, и вышел.

После ссоры ему пришлось прикусить язык. Сарна не унималась. Она готовила все новые и новые десерты. Он успокаивал себя тем, что через несколько дней жена выйдет из этого состояния и угомонится, тогда-то он и поговорит с ней о планах на будущее. Однако за первой неделей сладкого производства последовала вторая. В ход пошли даже фрукты — их Сарна карамелизовала.

— Ми, когда ты перестанешь кормить нас сахаром? — спросила ее Пьяри. — Друзья говорят, что я пахну кексами. Мои волосы так воняют сладким, что по ночам я не могу уснуть.

Раджан, комната которого была прямо возле кухни, тоже взмолился о пощаде.