Экстрасенсы и маги в спецслужбах мира - Ольга Грейгъ

Впрочем, среди жертв отравителей были не только идеологические враги и предатели, но и свои, вдруг попавшие в разряд ненадежных, чекистские кадры.

17 февраля 1938 года по приказу наркома внутренних дел Николая Ежова в кабинете его заместителя Фриновского на Лубянке замначальника 12-го отдела ГУГБ НКВД (отдел оперативной техники) майор госбезопасности Алехин при помощи комиссара госбезопасности 1-го ранга Заковского (наст. Штубис) и еще нескольких товарищей ввели в кровь при помощи шприца руководителю 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР (Иностранный отдел, или внешняя разведка) комиссару госбезопасности 2-го ранга Абраму Ароновичу Слуцкому смертельную дозу цианистого калия. Что вызвало у Слуцкого сердечную недостаточность, в результате чего тот скончался на месте. Арестованный нарком Н.И. Ежов подтвердил показания Алехина.

А несколько лет спустя младшего брата Абрама Слуцкого, служившего в оперативном отделе ГУЛага НКВД СССР, отравили прямо в лубянской столовой на глазах у других обедавших чекистов. Он не успел доесть первое блюдо, как замертво рухнул на пол с пеной на губах.

Считается, что смерть в результате отравления произошла и у некоторых видных советских товарищей. Будто бы руководитель ОГПУ-НКВД СССР товарищ Менжинский скончался «от сердечного приступа» после посещения его на даче семейной парой Генриха Ягоды, чья жена Ида Авербах, между прочим, племянница Якова Свердлова, была грамотным фармацевтом. По слухам, и Лаврентий Павлович Берия отравил своего близкого друга Нестора Лакобу, являвшегося на тот момент партийным руководителем Абхазии.

Отдельные историки утверждают, что и профессор Бехтерев был отравлен, умерев в муках и рвотных спазмах. Будто бы ученого умертвили за то, что он поставил товарищу Сталину диагноз «паранойя».

Болезнь и скоропостижную смерть советского буревестника Максима Горького в 1936 г. также приписывают отраве и товарищу Сталину; будто бы советский классик получил от вождя подарок – огромную коробку шоколадных конфет, начиненных ядом. Как, впрочем, и отравление Н.К. Крупской куском торта приписывают И.В. Сталину.

В феврале 1937 г. при невыясненных обстоятельствах скончался Серго Орджоникидзе. Официальная версия – стенокардия (грудная жаба). По слухам же, через черный ход вошел человек и капнул яд в ухо спящему Серго.

Еще упоминают и такую жертву вождя – родного брата погибшей при невыясненных обстоятельствах в 1932 г. второй жены Сталина Надежды Аллилуевой. Павла Аллилуева нашли умирающим от сердечного приступа 2 ноября 1938 г., и его тело еще 20 минут агонизировало после того, как пациента доставили в Кремлевскую больницу. Оказалось, что незадолго перед тем он поссорился с Иосифом Виссарионовичем.

Среди предполагаемых жертв вождя называют многих товарищей по партии, скажем, Куйбышева, Дзержинского, Томского, Каменева, Щербакова и др. Но проверить эти предположения не представляется возможным. Правда, можно припомнить, как в 1937 году разыгрался зловещий спектакль с врачами-убийцами. Тогда был арестован руководитель Научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств, доселе неприкосновенный профессор Игнатий Николаевич Казаков; его тут же включили в число обвиняемых по делу о правотроцкистском блоке Бухарина – Рыкова. Профессору Казакову и еще двум лечившим советскую элиту докторам – Льву Левину и Дмитрию Плетневу вменялось умерщвление председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского, председателя ВСНХ Валериана Куйбышева и писателя Максима Горького. Будто бы врачи под видом лечения вредительски ослабляли организм пациентов, с тем, чтобы лишить их сил сопротивляться недугам. Приказы же лекарям-убийцам отдавал, по версии обвинения, заместитель Менжинского Генрих Ягода, стремившийся занять место шефа. И.Н. Казаков и его «сообщники» в марте 1938 года были признаны виновными и приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.

Однако в советской стране прошел и процесс, где в роли убийц впервые были названы не доктора, не желавшие правильно лечить и тем умертвившие пациентов, а реальные политики-отравители. Заговорщики Буланов и Саволайнен, действовавшие по заданию Генриха Ягоды против сменившего того на посту наркома внутренних дел Николая Ежова, опрыскивали из пульверизатора ковер, гардины и мягкую обивку мебели в кабинете наркома «специально приготовленным для этой цели ядом» – растворенной в кислоте ртутью. Смесь готовили по инструкциям Ягоды, который, по словам Буланова, «исключительно интересовался ядами»; на суде Буланов также признавался: «Я ни в химии, ни в медицине ничего не понимаю, может быть, путаюсь в названиях, но помню, что он предупреждал против серной кислоты, против ожогов, запаха и что-то в этом духе». По словам Буланова, помимо ртути Генрих Ягода снабдил его ампулами «по внешнему виду нерусского производства», достав их из сейфа с множеством разных пузырьков, и велел разбрызгивать их содержимое одновременно с ртутным раствором. Но Ежов, надышавшийся ядовитых испарений, почувствовал недомогание и поднял тревогу. На суд было представлено заключение экспертизы, в котором говорилось, что отравляющие вещества наличествовали не только в гардинах, ковре и мебели, но и в моче наркома. «Его здоровью, – гласило заключение, – был причинен значительный ущерб, и если бы данное преступление не было своевременно вскрыто, то жизни товарища Н. И. Ежова угрожала непосредственная опасность».

Правда, уже когда Ежов впал в немилость и в декабре 1939 г. был арестован, в деле с отравлением вдруг все перевернулось; оказалось, что это сам нарком инсценировал теракт против себя. Будто бы по его поручению начальник 3-го (контрразведывательного) отдела ГУГБ Николай Николаев-Журид втер ртуть в обивку наркомовского кресла, а в подъезд дома Саволайнена подбросили банку с ртутью. И причастность Буланова к отравлению наркома Ежова стала весьма спорной. Но… А ведь это товарищ Буланов, по его собственному признанию, подыскал помещение в Варсонофьевском переулке и передал его «определенным лицам», имена которых на том судебном процессе не назывались. И именно в этом помещении подле Лубянки легко и спокойно работалось садисту Майрановскому, умерщвлявшему сотни безвинных людей, считавшихся «врагами советской власти».

Любопытно, что самого начальника спецлаборатории Григория Моисеевича Майрановского посадили за… незаконное хранение сильнодействующих средств. 13 декабря 1951 года он совершенно неожиданно для себя был арестован коллегами из органов, и вскоре, – как пишут некоторые авторы, – скоропостижно скончался от якобы сердечной недостаточности. На самом деле товарищ Майрановский, арестованный в 1951 году как участник «сионистского заговора» в МГБ, решением Особого совещания при МГБ был приговорен к 10 годам тюремного заключения. После освобождения в начале 1962 г. ему было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик; последние годы жизни Майрановский работал в одном из НИИ в Махачкале.

Поговаривают, что надобность в его знаниях и опыте не исчезла даже тогда, когда этот изувер был арестован. Находясь в заключении, Майрановский продолжал консультировать «органы», для этого сидельца не единожды вывозили из Владимирской спецтюрьмы № 2 в Москву. И Григорий Моисеевич все убеждал в необходимости совершенствования работы с ядами в СССР, надеясь на скорое освобождение. А как же, ведь именно Майрановский еще в годы войны опытным путем определил, благодаря каким ядам можно заставить человека говорить правду. «Во время моих опытов по применению ядов, – признавался „советский Менгеле“, – …я столкнулся с тем, что некоторые из ядов могут быть использованы для выявления так называемой откровенности у подследственных лиц. Этими веществами оказались хлораль-скополамин (КС) и фенаминбензедрин (кола-с)».

Экспериментами с названными веществами активно интересовался и генерал Меркулов, а сами опыты обычно проводились в кабинете Л. Райхмана. Меркулов с 1938 г. курировал внешнюю разведку, позже занимал должность наркома госбезопасности, и новые наработки «химика» Майрановского могли весьма пригодиться в делах генерала и его подчиненных, устанавливающих советскую власть на захваченных Красной армией территориях. Ведь пригождались же они исполнителю внесудебных приказов о ликвидации врагов режима генералу П. Судоплатову. Пригождались они и генералу КГБ Олегу Калугину, возглавлявшему в Первом главке управление «К» (внешняя контрразведка), и в этом качестве занимавшегося ликвидацией перебежчиков.

И еще прелюбопытный эпизод из биографии чародея-отравителя с Лубянки Г.М. Майрановского, получившего в свое полное распоряжение не только старинные магические книги и рецепты ядов из разных уголков мира, но и живой опытовый материал в неограниченном количестве. По окончании Второй мировой войны в 1945 году Майрановского вместе с его помощниками Наумовым и Смыковым командировали в Германию для того, чтобы те отыскали немецких коллег – специалистов по ядам, и ознакомились с уровнем, достигнутым нацистами в аналогичной сфере деятельности. С помощью военной разведки «Смерш» чекисты просмотрели документацию гестапо, концлагерей и научных учреждений «Аненэрбе», провели множество допросов. Одновременно приобреталась фармакологическая литература и новые реактивы. Вскоре Майрановский докладывает наверх: «Советские специалисты давно обогнали своих немецких коллег».