Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

Кавалерийские клинки ирвамессов назывались «облачными» неспроста. Они имели особую закалку, которая придавала им серовато-голубой, словно бы ткань осеннего облака, цвет. Клинки эти были матовыми и не давали характерного сталистого отблеска. Многие месяцы упорного труда кузнецов, которых Элиен посвятил в тайны магического ремесла Белого Кузнеца Гаиллириса, требовались для того, чтобы выковать «облачный» клинок. Грюты давали за один такой меч трех отборных иноходцев и восемь мер золота в придачу. Но, к превеликому сожалению воинственного степного люда, «облачные» клинки не продавались.

Воин – волк. Клинок – клык воина. Волк не может ни подарить, ни продать свои клыки другому волку. Значит, и воин должен являть нерасчленимое целое со своим клинком.

Так повелось считать еще у истребленных Шетом окс Лагином смегов, близких родичей паттов, которые селились теперь в Орине. Лишь сам хозяин «облачного» клинка был вправе держать его в руках и прикасаться к его лезвию ладонью, не облеченной в особую льняную варежку.

Вообще же, в Орине «облачным» клинком рекомендовалось любоваться издали, ибо считалось, что между мечом и его владельцем существует тонкая магическая связь, своего рода договор о взаимопомощи, основанный на взаимной приязни (не даром же кузнецы добавляли в сталь чарку крови будущего владельца клинка!). И связь эту нужно оберегать, а не испытывать на прочность, доверяя меч чужим рукам. А вдруг какой-нибудь тороватый грют понравится «облачному» клинку больше, чем владелец?

10

Отдав необходимые распоряжения, Элиен уединился в своем шатре.

Ирвамессы затянули удалую застольную песнь. И хотя стола как такового не было – столом в походе служил брошенный на траву отрезок небеленого льна, на котором раскладывали хлеб, сыр и овощи, – и хотя неоткуда было взяться удалому стуку тяжелых глиняных кружек, которому должно было бы грохотать в припеве (ведь в походе ирвамессы пили каждый из собственной фляги), воины горлопанили с видимым удовольствием. Жизнь прекрасна, когда ты молод, а впереди тебя ожидают подвиги и слава.

Отвага и удаль гремели в песнях ирвамессов. И все же на душе у Элиена было тревожно. С тех пор, как отряд вышел из Орина, он не получал никаких вестей из Наг-Нараона, хотя Элай клялся писать часто и много. Что с Элаем? Почему не пишет? Элиен чувствовал, что Элай жив, но отсутствие гонцов из Алустрала его настораживало. Отгоняя прочь мрачные мысли, Элиен вынул из шкатулки истинную карту Сармонтазары.

Зеленая звезда Октанга Урайна. Там, в Орине, он верно предугадал направление ее движения.

Если соотносить местоположение зеленого изумруда, которым помечена сущность его заклятого врага, с реальностью долин и горных перевалов, выходило, что Урайн сейчас находится в предгорьях Хелтан, на подступах к Вратам Хуммера со стороны Пояса Усопших.

Где Урайн и куда направляется – это Элиену было ясно. Но прочие вопросы оставались пока что без ответа. Каким образом Урайну удалось выбраться из Склепа? Кто помогал ему, ведь не мог же он сделать это сам?

Выбраться из Склепа под Игольчатой Башней – это все равно как спящему человеку выпрыгнуть из колодца глубиной сто лиг. Даже если он умеет прыгать столь высоко, чтобы прыгнуть, ему надо как минимум проснуться. Кто же разбудил Урайна? Ответ мог быть только один: Хармана и Герфегест. Но что заставило Хозяев Гамелинов совершить эту роковую ошибку?

Элиен тщательно рассматривал карту и река его мыслей плавно следовала из ничего в ничто, пока не произошло нечто, что заставило его вскочить, вытаращив глаза от изумления.

Ровно в полночь, когда лунный диск, надменно посмеиваясь над тревогами смертных, глядел с высоты на спящую землю, зеленый изумруд, сиявший на истинной карте Сармонтазары, исчез.

Погас, как свеча, которую, шаля, задул ветер.

Испарился, словно роса под первыми лучами солнца.

Затерялся в тонких складках пространства.

Элиен, не отрываясь, всматривался в карту. А вдруг ошибка? Вдруг зеленый изумруд сейчас же засияет вновь? Нет, не засиял.

Прошел час. Прошли два часа. Прошли три.

«Значит ли это, что Октанг Урайна погиб? – спрашивал себя Элиен. – Держи карман шире…» Элиен знал: это практически невероятно.

«Значит ли это, что Урайн перестал быть третьим Звезднорожденным, обреченным служить злу и преумножать зло в эпоху Третьего Вздоха Хуммера?»

«Едва ли. Сущность, которой случилось пережить второе рождение под солнцем Лон-Меара или же в утробе Тайа-Ароан, останется собой до конечного исхода в небытие. Ибо такова природа Звезднорожденных, – отвечал сам себе Элиен. – Измениться могут лишь ценности и цели. Звезднорожденному дано вольно выбирать между добром и злом, но быть или не быть Звезднорожденным?.. Нет, этого выбора мы лишены.»

«В таком случае, ответ один: Урайн изыскал средство стать невидимым для всепроницающего ока карты. Но как и когда?»

Элиен был вне себя от ярости. Он уже собирался вновь упрятать карту в черепаховую шкатулку, как вдруг в том месте, где располагалась столица Харренского Союза, вспыхнула бледно-желтая звездочка.

– Четвертый Звезднорожденный? – прошептал Элиен в растерянности.

Но рядом не было никого, кто мог бы опровергнуть или подтвердить его предположение.

ГЛАВА 7

ДВЕСТИ

1

Урайн обманул их. Не доходя до Врат Хуммера, он растворился, словно крохотный кусочек воска в чаше с железным расплавом. Разъезды, высланные Элиеном к Вратам и дальше, в Пояс Усопших, не нашли никого.

Шел проливной дождь.

Промокшие насквозь безотрадно тощие курицы исследовали навозные кучи среди приземистых домов. Ревела недоенная корова.

Старейшины деревни с недобрым названием Даранк только что покинули Элиена, оставив после себя скромные дары гостеприимства: двух форелей на плоском деревянном блюде, вареную в меду репу и курительницу с весьма и весьма несладкими благовониями.

Элиен недовольно покосился на курительницу, из которой несло жженой прелой листвой. Даже будучи очень расположенным к обонятельным предпочтениям малых народов, назвать этот запах ароматом было сложно. Элиен поморщился.

Залить курительницу водой или, того лучше, выбросить ее вон, Элиену не позволяли местные обычаи.

Он знал: мальчишки-соглядатаи сейчас смотрят на него в щель между ставнями. Стоит ему отказаться от принесенной еды или побрезговать горьким «дымом добрососедства» – и керки обидятся на него страшной, темной обидой. Вся деревня подымется против «облачных» клинков ирвамессов с дрекольем, рогатинами и охотничьими луками. В этом случае деревню придется сжечь, а жителей перебить всех до единого, ибо ни один керк не отступится от мщения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});