С. Михалков. Самый главный великан - Л. Салтыкова

H. М. Скажи, пожалуйста, вот тебе девяносто… О чем жалеешь?

С. М. Что не сто.

Едва ли тот неизвестный бородатый мужик, поймавший мчавшуюся под гору коляску с младенцем, мог знать, что спас не только маленького мальчика Сережу, но целую ветвь большого древнего рода Михалковых, глубоко вросшую корнями в русскую землю. Предки наши воевали, учили, лечили, писали иконы, работали на земле, и кем вырастут и кем будут маленькие Андрюша, и Сергей, и Наташа, Александр и Василий – одному Богу известно. Но хочется верить, что опорой и защитой для них всегда будут эти корни большого и, надеюсь, сильного дерева.

* * *

«Дорогой отец! Я пишу тебе эти строки в день твоего 90-летия от имени всех твоих детей и внуков, от всех правнуков, многие из которых еще не умеют ни писать, ни читать, и многих из которых ты почти просто не знаешь. Но важно, что они узнают тебя по твоим замечательным и добрым книжкам. Бог дал дожить тебе до 90 лет, и он хранил тебя на фронте, берег и потом, он сохранил тебе светлый ум, ясную память и удивительный внутренний покой и достоинство. Ты никогда не играл с нами и не говорил ласковых слов – мы принимали это как должное, не роптали и тоже никогда ничего не говорили. Но пришла пора. Отец, только теперь, имея уже четырех детей и шесть внуков, я могу сказать: ты самый добрый человек, какого я встречал в своей жизни. Только сейчас я понимаю, как велика и глубока была твоя к нам любовь, которую ты так искусно прятал за внешней иронией и непроницаемостью. По себе знаю, как тяжело это дается, но также знаю теперь, что это единственный – тяжелый и жертвенный – путь мудрого воспитания. Он заставляет детей искать свои пути и собственные решения, он учит полагаться на себя, он учит тому, что твое имя – это не крылья, на которых ты паришь над землей к славе, а крест, который ты по земле этой несешь. Он воспитывает собственный иммунитет к жизни, полной неожиданностей, опасностей, предательства, слабости и всего того, что может оказаться на пути у каждого и к чему нужно быть готовым, не имея возможности положиться ни на кого, кроме Бога и себя. Мы мало видели тебя, отец, но ты всегда появлялся тогда, когда более всего был нам необходим, когда без тебя было нельзя. Прости, что только сейчас, дожив до собственных седин, я смог это понять. Но понял я это, поверь, всем сердцем и навсегда. Воспитанный тобою, я не смог бы сказать тебе это в лицо. Но я знаю, что так думаем мы все, твои дети и внуки, все, кто тебя по-настоящему чувствует. И чувство это сильнее знания».

«Он хороший человек! Хороший!»

Людмила Салтыкова[9]

Впервые я услышала имя Михалкова в Ленинграде, где родилась и выросла. Мне нравилось читать своим младшим сестрам его стихи, особенно любимое «Тридцать шесть и пять». Тогда я еще не догадывалась, что этот человек станет частью моей судьбы и жизни, что мне выпадет счастье проработать с ним бок о бок сорок прекрасных лет.

Летом 1972 года ЦК ВЛКСМ проводил международный детский фестиваль «Пусть всегда будет солнце!» в знаменитом пионерском лагере «Артек». Мне поручили пригласить на фестиваль Сергея Владимировича Михалкова. Я ему позвонила, ожидая сложных переговоров. Писатели ведь народ капризный, привередливый, требуют к себе особого отношения, чуть прославился – и уже недоступный, общается только через секретарей или помощников… А тут трубку поднимает сам Михалков. Я представилась, мол, так и так, какие пожелания. «Да никаких, номер только выделите попросторней», – отвечает. Я, хоть и понимала, что общаюсь с классиком русской советской литературы, но справедливость для меня была превыше всего. По своему складу я никогда не прогибалась ни перед какими авторитетами (может, это и оценил он во мне позднее больше всего), поэтому оборвала: «У нас все номера стандартные, попросторней, как вы хотите, нет». – «Ну, тогда дайте мне два стандартных номера, по той только причине, что я приеду не один», – последовало в ответ.

Я побежала к начальству советоваться: ведь не положено два номера для одного-то! Но Е. Тяжельников, первый секретарь ЦК ВЛКСМ, не дослушав меня, улыбнулся: «Дайте, Людмила, дайте два номера. Михалкову можно все!»

Вспоминать эту историю мне и смешно, и грустно. Как нетребователен был Михалков в быту, как довольствовался всегда только необходимым и как смешны его, автора гимнов СССР и России, прекрасных пьес, стихов, басен, эти маленькие прихоти сегодня, когда каждая мелкая сошка, чуть засветившись в телевизоре, издав бесталанную книжку или спев пару песенок, уже требует себе номеров-апартаментов и «мерседесов» к подъезду!

И вот он передо мной – высокий, элегантный, настоящий потомственный дворянин, но без тени высокомерия или пренебрежения. При этом ироничный, остроумный, порой не поймешь, шутит или говорит серьезно. Причем он общался ровно и учтиво со всеми: с начальством и подчиненными, со взрослыми и детьми, с которыми никогда не заигрывал и не сюсюкал. Много лет спустя я увидела, что точно также он относится и к своим собственным детям, сыновьям и многочисленным внукам, – относится всегда серьезно и уважительно, видя в каждом прежде всего личность. Не такое ли отношение – причина гениальности его детей, всемирно известных кинорежиссеров Никиты Михалкова и Андрона Кончаловского, со своей стороны плативших выдающемуся отцу искренней сыновней любовью и уважением?..

С того лета в Артеке и началась наша с ним дружба и работа, которая длилась многие десятилетия. За эти годы мы не общались с ним всего две недели – в 2000 году, когда ему позвонил В.В. Путин, попросивший написать слова к новому гимну. Михалков заперся у себя дома в кабинете, отключив телефоны и уведомив меня, чтоб его никто не беспокоил. А так – не было дня, чтобы мы не общались или по телефону, или на службе, или у него дома, на Поварской, – как раз напротив Союза писателей СССР. Пока Сергей Владимирович работал, я, в свою очередь, получала и разбирала тысячи писем со всей России от писателей с вариантами текста нового гимна. Но правительством новой России выбран был, как мы знаем, прекрасный и яркий михалковский текст.

Я стала его помощником, единомышленником и по убеждениям, и по службе. Это не значит, что мы не спорили или на все смотрели одинаково. Нет, порой спорили до хрипоты, оставаясь при том каждый при своем мнении, и даже ссорились. Но содержанием наших споров было всегда лишь одно – работа. Мы болели за дело, только за дело. Разве что, в отличие от меня, Сергей Владимирович был человек мудрый и абсолютно незлопамятный. Я всегда поражалась его принципиальности, безукоризненной честности.

Пройдя всю войну, получив два боевых ордена, Михалков ценил и уважал мужество в других людях. Узнав в 1993 году, что писатель Юрий Колесников, представленный в 1943 году к званию Героя Советского Союза за подбитые немецкие танки, так и не получил это звание, Сергей Владимирович расстроился. Он поднял архивы, перелопатил десятки документов и добился справедливости: спустя 50 лет Колесников получил звание Героя России.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});