Потерявшийся во времени - Аристарх Нилин

С этими словами он приподнялся из кресла и напоследок сказал:

— Я не ожидал услышать от вас столь смелых суждений и радикальных предложений. Вы смелый человек. Возможно, окажись я на вашем месте, я поступил бы иначе.

— Это плохо или хорошо?

— Поживем, увидим. Жаль только, что мне не суждено увидеть того, что мы творим сегодня, — и, открыв дверь, он попрощался за мной.

Глава 5

Я вернулся в комнату на втором этаже. Ира сидела на кровати, и по её взгляду понял, что она с нетерпением ждала меня. Однако когда я вошел, она не проронила ни слова, словно боялась что-либо спрашивать.

— Ты чего скисла? Все нормально. Говорили. Много о разном. По-моему он чрезвычайно умный человек.

— Ты думаешь, что ты убедил его?

— Вполне возможно. Во всяком случае судя по тем вопросам, которые мы обсуждали, он очень основательно все обдумал и сейчас на стадии принятия решения. А это не так легко сделать. Слишком много почему, зачем, нужно ли. Такие дела одним чохом не делают. Нужно сто раз подумать, а иначе, сама знаешь.

— Ты прав. Значит все будет хорошо.

— Я надеюсь.

— Я тоже.

— Ну вот и отлично. А ты чем занималась?

— Ничем. Тебя ждала. Знаешь, я так нервничf., что ничего делать не могу. Лежу и тупо смотрю в потолок и считаю минуты, когда ты вернешься.

— Напрасно. Хуже нет, когда чего-то ждешь, а чего не известно. По себе знаю. Лучше в такой момент отвлечься и чем-то заняться.

— Знаю, но не могу.

— Ничего, привыкнешь. Мы теперь в такое увязли, что это только начало, дальше будет труднее.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что сейчас мы просто беседуем, обсуждаем, размышляем, но время идет и рано или поздно придется принять решения и тогда начнется работа. Возможно, и нам придется в этой работе принять участие, не знаю в каком качестве, но придется. Вот тогда действительно придется поволноваться, так что сейчас лучше расслабиться и ни о чем не думать.

— Тебе легко говорить, а я не могу.

— А ты через не могу. Самое главное говори себе, что все будет хорошо, займи мысли чем-то другим.

— Чем например?

— Ну я не знаю. Возьми, напиши выступление на защиту диплома и выучи его наизусть. Защита на носу. Кстати, еще два листа не готовы. Давай я договорюсь, чтобы нам достали кульман и все что необходимо. Отвлечешься и к защите подготовишься.

— Наверно ты прав.

— Да встряхнись ты. Жизнь прекрасна. Знаешь как в песне поется, — не надо печалиться, вся жизнь впереди.

— Ой, Алеша, скажешь тоже. Я все понимаю умом, а вот сердце всегда болит, когда впереди неопределенность.

— Милая моя, знаешь, ты то бойкая, а то в кусты. Раньше надо было думать. А теперь нужно быть смелой, а главное решительной.

— Ладно, все. Не уговаривай меня больше. Я постараюсь. Честное слово постараюсь. Веришь?

— Конечно верю, глупышка ты моя любимая, — я обнял жену и она прижавшись ко мне тихо прошептала, — в спешке, мы с тобой самое главное забыли, что делать будем, я так понимаю нас с тобой отсюда ни на шаг.

— А может мне попросить, этого, как его Гладышева, чтобы он в аптеку съездил?

— Ты с ума сошел.

— А чего?

— Ничего.

— В конце концов, до диплома всего месяц остался, а к зиме может у нас родится кто, а? — я вопросительно посмотрел на Иру.

Она вдруг улыбнулась и сказала:

— Ты хочешь, чтобы у нас был ребенок?

— А то нет. А ты что, не хочешь?

— Я да, просто не задумывалась еще об этом.

— Вот и зря. Давно пора.

Она обняла меня и поцеловала. Прижавшись к моему уху, словно решила, что нас могут прослушивать спросила:

— Ты меня любишь?

— Очень, а почему ты спрашиваешь шепотом? — в ответ так же тихо прошептал я.

— Сама не знаю, Знаю только одно, что люблю тебя очень, очень.

Мы стояли посреди комнаты, а за окном падал снег и ложась на землю тут же таял, так как весна вступала в свои права.

Прошло два дня, прежде чем состоялась новая встреча. Мы смотрели с женой после ужина телевизор, когда в дверь постучал Гладышев и, извинившись за поздний визит, сказал, что со мной хотят побеседовать. Я глянул на часы, время было почти десять. Надев костюм, я проследовал в знакомый мне кабинет. Юрий Владимирович был на этот раз не один. С ним находился мужчина средних лет, лысоватый с пронзительным взглядом.

Мы поздоровались.

— Знакомьтесь, Кирилл Сергеевич. Он будет с Вами работать, считайте что он ваш начальник, руководитель, куратор, одним словом с ним вы можете говорить так же как со мной. Он в курсе всего. Ваши наработки и предложения Кирилл Сергеевич будет докладывать непосредственно мне. Вам все понятно?

— Да.

— Ну вот и отлично. Возможно мы не скоро увидимся, поэтому я хотел бы задать вам еще несколько вопросов, которые появились у меня после нашего последнего разговора.

Мы присели у камина.

— Так вот. Первое, вам необходимо попытаться вспомнить все что вы знаете о перебежчиках. Это весьма важно. Чтобы упростить задачу, Кирилл Сергеевич получит списки фамилий резидентов и агентов, намечаемые кандидатуры для работы за границей. Внимательно просмотрите, возможно что-то вспомнится, раз вы интересовались этим вопросом или хоть как-то его касались. Второе, необходимо составить списки людей, которые так или иначе сыграли существенную роль в перестроечном процессе. Но помните, что за каждым именем должна стоять сто процентная уверенность, его негативной роли в развале, вы меня понимаете?

— Да.

— Отлично. Далее. Это все в целом второстепенно. Третье, что вам необходимо сделать, это попробовать сделать анализ причин, которые привели к негативным последствиям в переходный период. Это очень важно, поэтому постарайтесь обосновать каждый этап. Кирилл Сергеевич вам постарается помочь. Да и еще, уже к вам обоим, постарайтесь набросать общий план мероприятий, которые необходимы на ваш взгляд, чтобы реформирование пошло по наиболее благоприятному пути.

— Я! Да разве у меня получится?

— А вы как думали. Кто еще кроме вас знает в точности как все было, а раз так, то вам проще сопоставить и проанализировать ошибки и пути их устранения. И потом не думайте, что ваши планы будут приняты как руководство к действию, но они лягут в основу принятия решений. А вы что думаете, что программы и уставные документы, члены Политбюро пишут? Люди, помощники, аналитики, референты. Целый штат трудится. Только вот ответственность потом приходится взваливать на нас. Так что уж вы постарайтесь, хорошо?

— Хорошо, — сказал я, словно выдохнул из себя воздух, который задержал при дыхании.

— Вот пожалуй и все. Как устроились?

— Спасибо, жаль что с родными нельзя созвониться, волнуются наверно.

— Это легко поправить.

— И еще, у супруги через месяц защита диплома. Она на вечернем учится, два чертежа не готово, но диплом уже почти весь написан, как быть?

— Это тоже не проблема. Пусть она не волнуется. Через месяц она получит диплом, Кирилл Сергеевич позаботится об этом, — и он посмотрел на него.

— Тогда пожалуй все.

— Ну вот и отлично, — в этот момент он замялся, и я почувствовал, что он хочет меня о чем-то спросить, но то ли не может, то ли ему мешает присутствие помощника и тот словно поняв в чем дело, произнес:

— Юрий Владимирович, не возражаете, я на минуту выйду?

— Да, да конечно, — поспешно сказал он.

Тот вышел и когда мы остались одни, суровый взгляд Андропова потеплел, но стал грустным, и он произнес:

— Я не хотел об этом спрашивать, но все же, сколько мне осталось?

— Мало.

— Совсем мало? Сколько?

— Пять лет.

— Значит в запасе не больше четырех, а потом болезнь и конец, — он задумчиво посмотрел на меня, но скорее его взгляд был устремлен куда-то вдаль. О чем он думал? О прожитой жизни, о том, как двигался вверх, занимая ответственные посты, лавируя между интересами того или иного руководителя, который так или иначе влиял на его судьбу? Сейчас он на вершине пирамиды, пока еще не на самой высокой точке, но почти. И здесь, у самой вершины устоять совсем не просто. Площадка такая узкая, а желающих на ней уместиться так много, а главное, что ты не знаешь, что сделают те, кто ступенькой ниже тебя, поддержат, если ты закачаешься, не удержав этого хрупкого равновесия, или потянут вниз, чтобы кинуть к подножию пирамиды и забыть о тебе навсегда? Единицам суждено подняться, выстоять и в конце жизни с почестями быть спущенными на грешную землю. Он сумел это сделать и до конца прошел свой крестный путь, а теперь ему предстояло изменить свою судьбу и судьбу миллионов, нет миллиардов людей, потому что страна и мир в целом неотделимы, а значит, он в ответе за всех. Страшно, трудно, и слишком высока цена ошибки, которую уже один раз совершили. Все эти мысли проскочили во мне, словно я чувствовал и видел его мысли, и было странно и немного боязно, что я стал их невольным свидетелем.