Московские картинки 1920-х - 1930-х г.г - Борис Маркус

Пламя зажигалось. Фонарщик бежал дальше. Но улица все же такими фонарями освещалась не очень хорошо. В основном вырисовывались только светлые круги на земле под фонарем. Я не знаю устройства этой лампы, но думаю, что, как в квартирных ванных с газовыми нагревателями, огонек у них теплится еле-еле даже днем, когда освещать до поры до времени ничего не нужно. Потом приходит фонарщик поворотом рычажка увеличивает пламя, и уличный фонарь зажигается, просыпается после дневной спячки.

На небольших улочках и в переулках, вроде Трубниковского или Ржевского, Столового или Скатертного, фонари совсем другие. Они невысокие. Над черными столбами укреплены перевернутые четырехугольные остекленные пирамиды с металлической невысокой крышей, имеющей защищенные от снега или дождя невысокое возвышение со щелями. Это, по-видимому, сделано для того, чтобы нагретый воздух имел свободный выход наружу. Наверное, и на высоких газовых фонарях тоже были отверстия для выхода теплого воздуха. Одна из сторон фонаря является дверцей. А под фонарем на столбе в обе стороны торчат недлинные палки-рукоятки с небольшими шариками на концах. На первый взгляд даже непонятно, зачем они нужны. Для красоты что ли? Оказывается, они нужны в помощь фонарщику. Чтобы держаться за них.

У этих фонарщиков совсем другой вид. У них нет шеста. Они несут на себе небольшую лестницу, которая позволяет им дотянуться до фонаря, открыть дверцу и, держась одной рукой за ту самую рукоятку, каким-то образом зажечь свет. Так вот зачем, оказывается, потребовались эти ручки под фонарем. А в зажигании, возможно, такая же система, как и больших фонарях, и фонарщику надо лишь повернуть какой-нибудь рычажок. А может быть, и по-другому все устроено, но не это важно.

Важно, что каждый вечер, когда на небе зажигаются звезды, и на город опускается тьма, на улицах обязательно появляется фонарщик, и тьма отступает перед вереницами фонарей, больших и малых, зажигаемых неутомимыми волшебниками для того, чтобы всем нам было легко и спокойно ходить по нашим улицам, по нашим переулкам и по городу.

И вообще, фонари на улицах, как звезды на небе, и перефразируя поэта, хочется сказать:

«Ведь если фонари зажигают —значит — это кому-нибудь нужно?Значит — это необходимо,чтобы каждый вечернад улицамизагорался хоть бы один фонарь?»

Извозчики

Идешь по улице или переулку и встречаешь мирно стоящие пролетки с лошадьми в упряжке. Зимой пролетки менялась на легкие санки. Это наш транспорт, наши экипажи. Стоит такой экипаж час, стоит два, а может и больше. Ждет, когда появится ездок. Около шумных площадей и улиц ожидания были короче. Так же около театров, вокзалов или ресторанов. По каким-то, неведомо кем установленным, законам вся территория города была поделена на сферы влияния, или сферы обслуживания. Точно определялось где, кто по своему положению в извозчичьей гильдии может находиться. Как «дети лейтенанта Шмидта». Строгая субординация, строгая дисциплина.

Во всяком случае, начинать работу с самых «злачных» мест можно было не всякому. Кто-то имел особое право дежурить сразу у вокзала, подъезда театра или ресторана. Кто-то такого права не имел. Он мог получить пассажира от вокзала только после того, как подвозил сюда кого-нибудь из города.

То же самое было и около театров и крупных ресторанов. Если ты не «закреплен» за этим местом, то только привозя сюда кого-нибудь, мог получить и обратного седока. Или жди где хочешь где-нибудь неподалеку. Тут царит конкуренция. Вот и сидит и дремлет такой «Ванька-извозчик», опустив голову, лошадь застыла в ожидании. Хорошо еще, если хозяин натянет ей на морду холщовый мешок с овсом или еще с чем. Тогда она стоит и хрумкает и тоже ждет. Подобную пару или несколько пар можно было наблюдать ежедневно на всех почти перекрестках.

Иногда случалось, что не выдержит «Ванька», тронет свою худобу и поплетется вдоль тротуаров, ища, высматривая возможного пассажира.

В двадцатых годах автомобиль еще был роскошью. Своей автопромышленности, по существу, еще не было. Завод «АМО» был маломощным. Вот и господствовали на улицах лошади. Для людей были извозчики, для грузовых перевозок гужевые подводы. Или, как их называли, «ломовики». Откуда произошло такое название, не знаю. Гадал, и так и этак вертел слово, но ничего не получалось, никакой связи не нащупал. Летом все они, и пролетки и подводы, на колесах. Пассажирские большие, с широкими крыльями над колесами, с откидывающимся мягким верхом.

У некоторых около облучка укреплен фонарь со свечкой. Но это бывает редко. У пассажирских колясок рессоры бывают обязательно, а вот у ломовиков не всегда. Колеса обиты металлическими шинами. У некоторых надувные резиновые. Так этих шикарных с толстыми шинами и фонарями, называли «лихачами». Как же лихо они проносятся по заполненным народом улицам, часто совсем не считаясь с пешеходом. Только гикают зычным голосом, когда много на улицах народа, и многие выбегают на мостовые. Это бывает уже опасно. Легко можно попасть под колеса экипажа или быть сбитым лошадью.

Зимой пассажирские пролетки заменяются санками. Очень маленькими, для двух седоков. С открытым верхом, на очень тонких полозьях. Впереди кучер в теплом тулупе, высоко, под самой грудью перетянутом широким кушаком. На голове теплая шапка, отороченная мехом. Тепло одет, ничего не скажешь. Еще бы, весь день на морозе. А чтобы пассажиры не замерзли, имеется теплый, часто меховой, полог.

По заснеженным улицам лихо пролетают эти небольшие санки, обсыпая прохожих снежным веером. Ну, а гужевые зимой ездили по-разному, в основном, тоже на санях с большими полозьями, а иногда все на тех же подводах с толстыми шинами. По городу и на них можно было ездить. Попадались и деревенские, так называемые розвальни, но реже. Не для города они.

А, между прочим, коляски прекрасно использовались мальчишками для бесплатного проезда. Можно было усесться сзади на осевую перекладину и ехать, пока извозчик не заметил и не хлестанул своим длинным кнутом. А зимой можно было, катаясь на коньках-снегурочках, прикрученных веревочками к валенкам, зацепиться железным крюком за санки и ехать в свое удовольствие.

В эпоху трамвая извозчики как-то еще могли существовать. А вот при появлении на улицах города большого количества автомобилей и автобусов, а позднее еще и троллейбусов, извозчикам стало совсем худо. Метрополитен доконал «ванек», полностью вытеснил их из Москвы. Утесов даже песню пел про «водителя кобылы». Очень правильная песня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});