Поцелуй пирата - Дженнифер Эшли

– Не двигайся, – приказала она. – Иначе разольешь масло на простыни Александры.

– Если ты не прекратишь шлепать меня, Александра может подумать, что здесь происходит что-то другое.

Онория замерла, озадаченная.

– Что именно?

Боже, как можно быть такой бесстыдной и в то же время безнадежно наивной?

– Она подумает, что я решил тебя проучить. Кстати, не мешало бы сделать это.

– Кристофер, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– О том, что можно подумать, будто бы я шлепаю тебя по заду. Что же, это неплохая идея.

Она округлила глаза:

– Александре никогда такое не придет в голову.

– Все может быть. Кто знает, чем занимаются она и Финли?

Ее глаза потемнели, затем снова вспыхнули зеленым светом, словно на нее снизошло озарение. Лицо Онории казалось бледным в темноте, словно высеченным из белого мрамора, но потом слегка порозовело от смущения.

– Ну, – произнесла она наконец, – тебе не удастся проделать это со мной.

Кристофер схватил ее за предплечья.

– Берегись, Онория. Приказ мужа – закон. Она ответила ему ледяным взглядом. Кристоферу нравилась ее реакция. Другая леди на ее месте ужаснулась бы, начала плакать, упала в обморок, просила бы сжалиться над ней. Онория же лишь сказала: «Поступай, как знаешь, и черт с тобой».

Она во многом похожа на своего брата. Джеймс Ардмор прослыл беспощадным. Он не раздумывая прикончил бы Суиттона на месте. Кристофер же предпочел отложить наказание. Всякий раз, поглядевшись в зеркало, он увидит шрам на скуле и вспомнит Кристофера Рейна. Эта мысль приносила Кристоферу удовлетворение. Так что в сложившейся ситуации трудно сказать, кто более жесток: он или Ардмор.

– Сними сорочку, – приказал он Онории. Ее зеленые глаза вспыхнули огнем.

– Неужели все мужья такие грубые?

– Не знаю. Сними ее.

Онория отвела взгляд и дрожащими руками потянулась к краю сорочки. Она сняла ее через голову, еще больше растрепав волосы, которые упали ей на грудь.

Кристофер подхватил теплые пряди и намотал на ладони. Она была совершенно обнаженной под спутанными волосами, и ее груди просвечивали сквозь локоны.

– пари, многие джентльмены в Чарлстоне страдали по тебе, – сказал он хрипло. – Сколько было претендентов на твою руку?

Ее глаза снова потемнели.

– Пятнадцать.

Он расхохотался, чтобы скрыть вспыхнувшую в нем ревность:

– Пятнадцать? Всего-то?

– Только двое из них стоили серьезного обсуждения, – сказала Онория тоном, присущим леди. – Остальные просто хотели сблизиться с семьей Ардморов и получить доступ к деньгам.

Кристофер оглядел ее сверху донизу, такую восхитительную, обнаженную, душистую.

– О, я уверен, они хотели не только этого. Кто были те двое, достойные обсуждения?

– Джентльмены из хороших семей, чье состояние вполне устраивало моего брата. Брак с одним из них был вполне приемлемым. При других обстоятельствах, разумеется.

– Хочешь сказать: если бы ты не была замужем за мной?

Онория удивленно взглянула на него.

– Нет. Эти предложения были сделаны до того, как я обручилась с тобой. Я отказала обоим, потому что мне не понравился их характер.

Кристофер едва сдержал смех.

– Значит, ты отказала порядочным джентльменам, чтобы потом выйти замуж за пирата, приговоренного к смерти?

Она вздохнула:

– Выходит, что так.

– Рад слышать это. Значит, они были недостаточно хороши для тебя.

Онория гордо держала голову, как подобает истинной леди, хотя стояла на коленях рядом с ним в чем мать родила.

– Полагаю, что недостаточно.

• – А пират-головорез оказался подходящим. Ее брови сошлись на переносице.

– Это совсем другое дело.

– Конечно, – сказал Кристофер. – После того как ты познала мужчину, заставившего тебя сгорать от желания и стонать, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение, тебе не хотелось иметь дело с другими мужчинами, не способными возбудить тебя.

– То, что я в течение четырех лет не вышла замуж, никак не связано с тобой. Я не думала, что когда-нибудь снова увижу тебя, поскольку ты был приговорен к смерти, и по чистой случайности не вышла замуж.

– Ничего подобного.

– Ты слишком много мнишь о себе. Он взял ее руки и прижал к груди.

– А то, что я не имел жены, когда появился в Чарлстоне, ты тоже считаешь случайностью? Я притворялся, что девушка, привязавшаяся ко мне, не единственная на свете, но когда ты пришла ко мне в камеру, понял, как много ты для меня значишь.

Она не сводила с него глаз, которые сияли, словно звезды в ночи.

– Мне не следовало приходить к тебе. И встречаться с тобой в первый раз, когда я была еще девушкой. Пол должен был удержать меня.

– Я рад, что он не сделал этого. – По телу его разлилось тепло от воспоминаний. – Знаешь, ты была из тех женщин, которых я терпеть не мог: разодетая по последней моде, надменная. Я поцеловал тебя тогда, просто чтобы преподать урок, а ты чуть не свела меня с ума своим сладким язычком, оказавшимся у меня во рту. – При воспоминании об этом Кристофера бросило в жар.

В то время он не чувствовал нежной страсти к хорошенькой молодой леди с темными локонами, в муслиновом платье, пахнущей французскими духами. Им владело лишь плотское желание, какого он никогда прежде не испытывал.

В одно мгновение он повалил ее на кафельный пол оранжереи, и его восставшая плоть едва не разорвала штаны.

Она прильнула к нему и страстно поцеловала. Он поднял ее с холодного пола, и она обвила его шею руками, позволив ему ласкать все ее потайные местечки.

Он припал к ее губам, заглушая стоны, чтобы не потревожить домашних, которые могли всполошиться, подумав, что он насилует дочь семейства на полу оранжереи. А потом она до боли укусила мочку его уха и прошептала: «Возьми меня, Кристофер, пожалуйста».

Если бы он свалился с верхушки грот-мачты и шлепнулся о воду, то, наверное, не причинил бы себе большего вреда, чем после того, что случилось. Он, сам того не подозревая, нанес себе глубокую душевную травму.

Кристофер покинул этот дом, чувствуя себя молодым и самодовольным и не представляя, что прелестная Онория Ардмор навсегда завладеет его мечтами.

– Ты моя, – сказал он наконец. И добавил с особой страстью: – Вся моя.

– Конечно.

Ее равнодушный тон заставил вскипеть его кровь. Кристофер уже второй раз за этот день потерял выдержку и вспыхнул как порох.

Он встал на колени в кровати, не обращая внимания на то, что масло густым потоком потекло по его торсу, и резким движением приподнял голову Онории, заставив смотреть на него. Затем рывком привлек к себе. Он схватил ее за волосы, притянул голову и впился губами в ее губы.