О зверях и людях - Карл Гагенбек

Но вернемся к нашей охотничьей станции на реке Атбара. Приближается день расставания. Все стойла и двор переполнены Пойманными животными. Если бы многие из них не находились клетках и ящиках, то вся местность походила бы на крохотный рай. Прикованные цепями к деревьям стоят молодые слоны, гиппопотамы, жирафы, буйволы. Маленькие львята играют в траве, а через них грациозно перепрыгивает мартышка. В примитивных деревянных клетках хрюкают свиньи, рычат леопарды, гримасничают обезьяны, кричат попугаи. По двору важно выступают страусы и марабу. Только наши черные друзья подавлены, потому что уезжают люди Гагенбека.

Но вот все, наконец, готово к отъезду. И начинается — более тяжелое, чем сама охота, — долгий марш от ловецкой станции к погрузочной пристани на Красном море. Несколько сот тяжело нагруженных дромадеров открывают шествие пестрого каравана, а за ними следуют 150 других животных, за которыми движется стадо коз — наша походная молочная ферма.

Взошла луна и заливает своими серебряными лучами застывшую песчаную пустыню. Днем здесь очень жарко, и потому караваны движутся ночью до рассвета. Кругом царит безмолвная тишина, изредка нарушаемая хриплым хохотом гиены. Подобно змее, извивается наш караван по однотонным склонам песчаных дюн, серебристые гребни которых мерцают в отблеске звезд. Размеренным шагом выступают друг за другом дромадеры со своим качающимся грузом, а между ними — фантастическое зрелище! — идут страусы, жирафы, слоны и буйволы, причудливые тени которых, словно немые спутники, ложатся рядом с ними на светлом блестящем песке. Поскрипывание кожаной сбруи, фырканье животных, приглушенные крики погонщиков — вот единственные звуки, которые можно уловить в этой безмолвной ночной пустыне. А над ней от горизонта к горизонту расстилается сияющий звездный небосвод Африки! Прибрежные области Красного моря издревле славятся своей жарой — летом термометр почти всегда показывает 45 градусов в тени, даже наступающее ночью охлаждение едва заметно. Злейшими врагами, препятствующими движению каравана вперед, являются, таким образом, жара и недостаток воды. Во время остановок каравана погонщики занимаются охотой, чтобы пополнить запасы продовольствия. Но главное — это вода, от нее зависит жизнь всех участников каравана — людей и животных.

Размеренным шагом двигался караван…

Караван движется с такой скоростью, какую позволяет размеренный шаг животных. Идут несколько часов подряд, затем делают привал. Животных кормят и поят и снова идут вперед до утра.

Больших животных ведут туземцы: жирафа — трое, слона — двое или четверо, антилопу и больших страусов — также двое.

В середине каравана тяжелой поступью движется группа Дромадеров, запряженных попарно. Между животными висит громадный ящик, перевязанный ремнями из сыромятной кожи — клетка с молодыми бегемотами. Через вьючные седла обоих верблюдов перекинуты толстые жерди, на которых и висит эта тяжелая ноша, весящая по крайней мере 300 килограммов. Для купания бегемота дромадеры везут воду, необходимую для ванны, которую устраивают бегемоту на каждом привале из Шитых вместе воловьих шкур. Час спустя после восхода солнца караван располагается на привал под скудной сенью мимоз или акаций или под искусственным прикрытием из растянутых цыновок. Часто случается, что немногочисленные водоемы, разбросанные в пустыне на сотни километров, занимают чужие кочевники. Возникает спор, и дикие сыны пустыни уже хватаются за оружие, но тут предводитель каравана обыкновенно улаживает дело при помощи «бакшиша» — в виде высокоценимых кочевниками нескольких австрийских талеров. Драгоценная влага часто представляет собой какую-то страшную жижу, тем не менее ею наполняют бурдюки. В этих продолжающихся три-четыре дня до ближайшего оазиса маршах не менее 30–40 дромадеров занято только тем, что везут для каравана воду.

Размеренным шагом двигался караван…

Несмотря на самый тщательный уход, много животных из каравана по дороге гибнет. Даже привычные к жаре павианы-самцы нередко умирают от солнечного удара. Порой, однако, бывает, что заботы о благополучии животных и людей нарушаются каким-нибудь забавным приключением. Однажды веселый случай произошел при переходе каравана через одну долину, на севере Абиссинии. Когда караван незадолго до захода солнца остановился на водопой, он столкнулся с большим стадом епанчовых павианов, которые вскоре заметили своих пойманных товарищей и с приветственным ревом окружили их. Когда караван снова тронулся в путь, павианы сопровождали нас еще с полчаса, оживленно перекликаясь со своими заключенными в клетки соплеменниками. Время от времени какой-нибудь наиболее смелый павиан подскакивал примерно на двадцать шагов к болтающейся на спине дромадера клетке, становился на выступ скалы и начинал яростную беседу. Возможно, он советовал пленнику разломать свою клетку! Но все же храбрые борцы за свободу должны были ретироваться под градом камней наших погонщиков верблюдов.

Наконец, после 35–40 дней пути караван, или, вернее, то, что от него оставалось, прибыл в один из портов на побережье Красного моря, откуда животных переправляли в Суэц. В Суэце ценный груз берут на борт пароходы, следующие из Индии или Восточной Азии в Гамбург. Транспорт животных можно отправить и по железной дороге в Александрию, а оттуда в любой порт на Средиземном море: Триест, Геную или Марсель после дальнейших утомительных перевозок по железным дорогам животные, наконец, прибывают в Гамбург, где и обретают заслуженный покой. Со дня отъезда из Атбары или Гаша[23] проходит почти три месяца, пока эмигранты из девственные африканских лесов снова попадут в «упорядоченные условия жизни».

Наш суданский животный «рай» был почти пятнадцать лет закрыт и врата его оберегал ангел с огненным мечом — Абдуллахи Калифат эль Махди, преемник пророка.

Когда лорд Герберт Китченер в 1896 году появился со своими войсками у Омдурмана и подавил восстание махдистов, в городе еще раздавались глухие звуки барабанов Калифа. Он не дал дожидаться вторжения победителя и бежал в горы Кордона, где еще некоторое время держался, а затем был убит в бою. В войсках, вошедших с Китченером в Омдурман, находился также и Слатин-паша, храбрый австриец, бывший губернатор ной из провинций и раб калифа. В течение десяти лет он должен был с бритым затылком и босыми ногами бегать рядом лошадью тирана. Владычество Махди, возникшее подобно фата-моргана, так же быстро исчезло — отрывок средневековой романтической истории в нашу эпоху, романтики, которая, к сожалению, привела к обезлюдению Судана. Я потерял свою резиденцию в Кассала, а мой агент Кон был растерзан фанатиками. Постепенно была восстановлена нормальная жизнь. В областях, имеющих к нам отношение, многое изменилось к худ-ему. Богатый животный мир, который мои агенты встречали до махдистского восстания, сильно поредел — осталось не более одной десятой доли той дичи, которая водилась там в прежнее время. Слоны попадаются теперь лишь небольшими группами, носороги почти полностью истреблены, жираф к северу от Такказе стал редким животным, а столь многочисленные прежде антилопы совсем исчезли из многих областей, тысячи же буйволов стали жертвой чумы.