Грани верности - Майя Олав Глакс

всякого влияния, ноги сами понесли ее в этом направлении.

- А, Элли, вот ты где, - высокий мужчина у плиты тепло улыбнулся и снова вернулся к готовке. – Не бойся, присаживайся.

Я глазами Эллисон Гловер завороженно наблюдала за Соулривером. Он еще был похож на человека. Без жутких ожогов и кристаллов вместо глаз. Аккуратно уложенные волосы, облегающая розовая рубашка и ровные линии татуировки, выглядывающие из-под воротника.

Гловер не уловила в голосе влияния, но не рискнула ослушаться приказа. Все ее мысли были заняты волшебным запахом жарящихся яиц вперемешку с ароматными кусочками мяса. Она так давно нормально не ела, что сейчас уже не имело значения, было ли это какое-то животное или нет.

- Ну, что же ты молчишь? – елейный голос Соулривера приводил ее в оцепенение. – Как прошел твой день? Чем занималась?

- Я-я…ничем, - еле слышно отозвалась я голосом Элли. – А в-вы?

Недавний ожог на плече хорошо напоминал о том вечере, когда она позволила себе не принять участия в разговоре. Иногда Соулривер любил поболтать так, словно не пытал и не закрывал ее в комнате каждый день.

- Просто замечательно, - мужчина достал из шкафчика тарелку, вилку, нож и начал накрывать на стол. – Ты же помнишь стража Ферта?

- Г-гарри? – Элли с трудом вспомнила одного из своих бывших подчиненных.

- Его самого, - кивнул Соулривер, присаживаясь за стол. – Начальника тюрьмы. Мы, наконец, добрались до него.

Самые страшные опасения оправдались, темные уже давно подбирались к правителям. Но судя по наполнившимся слюной рту Гловер, новости об участи ее коллеги, как и всего города, уже нисколько не пугали. Соулривер принялся уплетать приготовленный ужин, а Элли, как загипнотизированная, смотрела в его тарелку.

- Хочешь, правда? – Соулривер дразнил ее прожаренным куском на конце вилки. – Ты ведь хорошо вела себя? Больше не будешь безобразничать?

Я в теле Эллисон активно закивала, и, стоило ему протянуть вперед вилку, тут же кинулась вперед, чтобы ухватить еду до того, как Соулривер передумает. Гловер успела - и тем самым только рассмешила своего кормильца.

- Элли, ты просто чудо! Если будешь такой же послушной, кто знает, может, мы бы и притерлись бы друг к другу, а?

Эллисон молчала, не зная, какой бы устроил Соулривера. Не жуя проглотив яичницу, она думала лишь о том, чтобы урвать еще один кусок. Тарелка была на расстоянии вытянутой руки. Может, если схватить ее, то прежде, чем Соулривер догонит, она успеет ее всю проглотить?

- Если так сделаешь, то неделю не выйдешь из комнаты, - просто сказал он, продолжая все также беззаботно улыбаться.

Соулривер не позволял Элли уйти, заставляя наблюдать, как он доедал все до последнего кусочка. Потом он вышел из-за стола, чтобы помыть тарелку и сковороду.

- Не глупи, Элли, только не делай глупостей, - мысленно говорила она себе, смотря на нож, оставшийся на столе. – Он же может прочесть твои мысли. Не делай этого…

И несмотря на то, что Соулривер нарочито долго провозился с посудой, Гловер так и не решилась взять нож. Подобные проверки он устраивал ей постоянно, и каждый раз очень больно наказывал.

- Ты и правда сегодня молодец, - закончив с посудой, Соулривер подошел прямиком ко мне и заставил подняться. – Неужели до тебя дошло, что подчиняться не так уж и плохо, а? К чему все эти слезы и крики? Боль и страдания?

Я понимала, что все это были воспоминания чужого, совершенно сломленного человека. Но мерзкие губы монстра, способного убить сотни и тысячи человек, почти коснулись моих. Точнее, над губами Эллисон. Неужели и меня он бы мог довести до такого состояния, что я готова была на все ради его помилования? Ведь сейчас он явно не управлял ей.

Соулривер поцеловал Элли, и она ответила на поцелуй. И в этот же миг стол, плита, холодильник, вся кухня растворилось в черном тумане. Злачные трущобы неожиданно сменились освещенными переулками Эстера, а потом длинными подворотнями домов с окраины. Не все места я узнавала, но казалось, что адепт Тьмы успел побывать почти везде. Вдруг темный туман распался на тысячу крылатых существ, вихрем закрутившихся вокруг меня. Черные птицы, извечные предвестники беды, теперь уже мне самой напоминали о далеком вечере на крыше одного из домов Лонде-Бри, когда стая ворон напала на нас. Только теперь в вихре из птиц возник незнакомый мне мужчина с тростью.

- Вот имена, - он протянул конверт свободной рукой. – Начнешь с них. Они помогут тебе подобраться к Коулу.

- Почему он, Равен? – спросила я голосом Соулривера. – Почему не я?

- Он всегда будет под прицелом, а ты слишком важен. Но без тебя у нас ничего не выйдет, Брендан…

Круговорот воспоминаний оборвался так же резко, как и начался.

- Ах ты, стерва, - Соулривер резко отпрянул от меня и залепил Элли оглушительную пощечину. – Это что сейчас было?

- Я-я…я н-не знаю, - непроизвольно солгала я, и сразу об этом пожалела.

Моя правая рука тут же схватила нож и со всей силы вонзила в левую ладонь, пригвоздив ее к поверхности стола.

- Я сказал, отвечай! – слезы и надрывный вой Гловер нисколько не волновали его. – Как тебе удалось проникнуть в мою голову?

У Элли просто не было выбора, и, борясь с всхлипываниями, она рассказала о том, что с рождения могла читать мысли и память других людей при соприкосновении.

- Я не хотела, - плакала она. – Это произошло само собой…

- Знаешь, что сейчас произойдет само собой? – прорычал он от злости.

- Нет, пожалуйста, - каждое движение причиняло невыносимую боль в раненой руке, и мысль о том, что Соулривер мог овладеть ею в таком состоянии, сводила с ума. – Я сделаю все, что угодно, только не так…

Она знала, что никакие стенания не проймут этого изверга, но ведь она так старалась быть хорошей. Так хотела ему угодить, чтобы он пощадил. Ведь она была готова на все ради него.

- Наконец-то, - его шепот прозвучал прямо над моим ухом. – Теперь я верю тебе…

Он потянулся к ножу, но, вопреки ожиданию, Элли ничего не почувствовала, когда он вынул его из руки. Каким-то образом Соулриверу удалось отключить чувство боли.

- Спасибо, - она снова заплакала, но в этот раз от облегчения и благодарности.

Рука истекала кровью, но это уже не имело никакого значения. Соулривер был возбужден и не собирался останавливаться на одном только поцелуе. Но, пожалуй, за все время заточения