Индия в зеркале веков - Наталья Гусева

Манговые деревья — это гиганты, развесистые, густые, щедро усыпанные душистыми плодами.

— Как здорово! — воскликнула я. — Приходи, срывай и ешь. Ведь манго растут даже вдоль дорог, для тени.

— Нет, — возразил Кеваль. — Каждое дерево помечено и кому-нибудь принадлежит. Всюду есть сторожа, и «приходить и срывать» нельзя.

— Ах вот как! А я-то думала…

— К сожалению, нет. За все, даже за плоды дикорастущих деревьев, мы должны платить

Дары природы доступны людям только в джунглях. А джунглей-то уже почти нет. Есть кое-где на севере, на юге и на крайнем востоке Индии да вот там, куда мы едем, в предгорьях Гималаев. Есть и в гористой части штатов Раджастхан и Мадхья-Прадеш, в тех местах, где жил Маугли и где все мы в детстве бегали вместе с ним, охотились, прятались и выслеживали злобного Шер-хана…

Дорога идет вдоль полей, где виднеются одинокие деревья, через широкий канал, мимо небольших деревенских храмов, мимо глиняных заборов, мимо, мимо…

Пересекаем территорию опытного лесоводческого хозяйства и начинаем подъем. Лес по сторонам напоминает леса в предгорьях Кавказа или в Крымских горах — сплошная масса узловатых колючих веток, много кустов. Снизу какие-то колючие травы.

Сравнительно невысоко начинаются повороты. Машина все время поворачивает то налево, то направо. Дорога в отличном состоянии, вся по внешней стороне выложена побеленными камнями, вьется, стремится все выше и выше. Вот уже по склонам сбегают плоскими ступеньками террасные поля. Некоторые из них в метр шириной, а некоторые в три-пять метров — в зависимости от крутизны склона Каким трудолюбием надо обладать, чтобы вручную превратить склон горы в систему взаимно связанных террас и террасок и укрепить их стенки камнями, а иначе размоют и унесут урожай дождевые потоки!

Высятся, громоздятся вокруг нас горы, вершины выходят из-за вершин. Уже кончились низкорослые труднопроходимые леса, стоят высокие сосны, рослые лиственные деревья, а между ними поляны в цветах.

— А вот на этом месте мы видели тигра в прошлую поездку, — вдруг сообщил Кеваль.

— Где? Как это — тигра? Большого? Близко? — посыпались вопросы.

— Да, очень близко. Он перешел шоссе метрах в тридцати от машины, сел на этот каменный барьер, а потом спрыгнул в кусты и ушел вниз.

— И вы не испугались?

— Не успел. Да и чего бояться? Ведь мы были в машине.

— Они иногда бросаются и на машины.

— Ну такое случается исключительно редко. Обычно они уходят.

— Кеваль, а здесь много тигров?

— Да, мэдам, есть.

— Вы их боитесь? («Господи! Какие глупости я спрашиваю!»)

— Да. Их все боятся. Но нельзя им сдаваться.

— Да как же ему не сдаться, если он на вас прыгнет?

— Надо его бить в живот.

— Как это в живот? Чем?

— Ножом, или палкой, или хоть кулаком. Когда он на вас прыгает, а он прыгает всегда вот так. — Тут Кеваль бросил баранку и протянул вперед обе руки с растопыренными пальцами, но, увидев, что машина вильнула к обрыву, быстро положил их обратно. — Когда он прыгает, то открывает свой живот, а живот у него длинный и мягкий. Вот тут и надо бить изо всех сил, и можно его убить.

— Кому-нибудь удавалось?

— Да. Мой друг из нашей деревни в Пенджабе недавно встретил тигра в тростниках и убил кирпаном.

— Что это такое, кирпан?

— Это наше оружие. Мы в Пенджабе всегда ходим с кирпаном. Это похоже на меч или кинжал. Сикхи всегда вооружены, такой у нас закон.

— И что же, тигр его не ранил?

— Ранил, ободрал плечо, но потом оно зажило.

Разговор исчерпался. Каждый старался представить себе, как пенджабский парень один на один сошелся в камышах с самым сильным и беспощадным зверем.

Облака, как раздерганная вата, цеплялись за сосны, ложились на склоны, повисали над долинами. Они висели под нами над глубокой пропастью, и от одного взгляда вниз кружилась голова. То тут, то там на горных склонах виднелись небольшие селения. Кое-где на лужайках паслись буйволы, их пасли дети. Каково это детям пасти скот в местах, где так свободно бродят тигры! Бывает, они нападают и на людей, хотя Джим Корбетт пишет, что людоедом тигр становится только тогда, когда он серьезно ранен и после этого не имеет сил свалить более крупную и быструю дичь. Вероятно, так оно и есть, однако кто может дать этим детям гарантию того, что в окрестностях не бродит именно такой тигр, жаждущий легкой добычи? Пастухи со скотом стараются держаться подальше от зарослей, но ведь тигр одним прыжком покрывает 7—10 метров.

А машина петляла, налево-направо, налево-направо, все выше и выше. Въехали в облако — нас облил дождь, выехали из облака почти по вертикали, посмотрели на него сверху, стали обсыхать.

И вдруг в хороводе кружащихся вокруг нас горных вершин возникли белые и серые домики, красные черепичные крыши, улицы, заборы — Найни-Тал.

У въезда нас остановили, проверили документы и открыли шлагбаум — милости просим.

Улицы городка идут тоже террасами — все выше и выше. На них стоят двухэтажные деревянные дома. Вдоль всего второго этажа крытые галереи. Почти все эти дома — «отели», то есть небольшие частные гостиницы, где сдают комнаты на два-три месяца тем, у кого достаточно денег, чтобы приехать сюда, спасаясь от палящего летнего зноя равнин.

Комнаты обычно большие, с двумя-тремя кроватями, столом и стульями. Из-за того, что окна выходят на галерею, внутри полумрак. По вечерам зажигаются под потолком лампы под простыми стеклянными абажурами или без них.

Обедать все сходят вниз, в общий зал. Какими-то очень неуютными показались нам эти отели, хотя в Индии понятия уюта вообще не существует. Для нас уют — это что-то мягкое, теплое, ласкающее тело и душу. А в этой стране не нужно ни мягкого, ни тем более теплого. Индийский уют заключается в том, чтобы окна были плотно закрыты ставнями, чтобы полы были цементными или каменными, а скамейки и стулья имели плетеные сиденья и чтобы в комнате как на полу, так и на стенах и шкафах было бы поменьше вещей, вещиц и безделушек, которые немедленно покрываются здесь толстым слоем пыли. Так что уют уюту рознь.

Как и всюду в Индии, у каждого дома-отеля в Найни-Тале есть внутренний двор, где протекает хозяйственная жизнь — прислуга моет посуду, чистит овощи, гремит металлическими сосудами для воды. Со стороны двора второй этаж тоже обнесен галереей, но сюда «чистая публика» уже не выходит — отсюда в комнаты заходят уборщики.

С нашей галереи открывался вид вдоль главной улицы на озеро. Озеро было чудесное. Оно налито в выемку в горах как в чашу неровной формы К нему сбегают косматые лесные склоны, и в нем отражается небо, которое здесь расположено как-то совсем близко к поверхности воды. В серый дождливый день нашего приезда озеро казалось наполненным ртутью, и в тумане его дальнего края не было видно. Вершины гор над ним тоже скрывались в рваной серой дымке, и нельзя было понять, как высоко они уходят в небо.

Горное озеро Найни Тала

Тут мы почувствовали, что проголодались, попросили в номер чаю и начали раскладывать на столе все, что привезли с собой.

Это было вкусно — пить изумительный индийский чай с кристальным и прохладным воздухом гор

После завтрака нам показали верховых лошадей, роликовый скетинг-ринк, лодки, потом предложили пешую прогулку в горы Желающих могут доставить на место и носильщики — вот они, группами на углах улиц со своими креслами-люльками из клеенки, подвешенными к двум прочным шестам. К ним подходят желающие отправиться в горы на пикник В кресла-люльки садятся женщины и маленькие дети, а мужчины берут верховых лошадей. Каждое кресло подхватывают два, а иногда и четыре носильщика, и все общество двигается по дороге, петляющей между густыми деревьями вверх по склону.

Незанятые носильщики сидят на земле, играют в карты, курят, хохочут. Их нехитрое оборудование — клеенчатые кресла да глубокие полуцилиндрические корзины для переноски грузов — лежит тут же, возле них.

Страшно смотреть, как эти невысокие коренастые парни взваливают на спину такие корзины, полные, например, каменного угля, или же какие-нибудь тюки, вес которых достигает 100–120 килограммов. Они привязывают к этому грузу широкую ременную или брезентовую петлю, надевают ее на лоб и, согнувшись под углом почти в 90 градусов, начинают мерным, ровным шагом подниматься в горы, покрывая без отдыха по 15–20 миль крутой дороги. Это главный заработок горцев.

Жители деревень вокруг Найнн-Тала кормятся за счет этого курорта — переносят грузы разных купцов и поставщиков, носят отдыхающих по горам, сопровождают охотников, поставляют продукты на рынок и в отели.

Веселые, скромные, бесстрашные горцы, выносливые, стойкие в схватках с неласковой природой, суеверные и истово преданные своим богам, — на кого и на что могут они опереться в жизни, кроме самих себя? Ведь не на богов же, в самом деле, чьи храмы белеют в каждой деревне. Богов много, они разные. Добрые и жестокие, милостивые и карающие, насылающие болезни и спасающие от них — все они требуют жертв и поклонения, поклонения и жертв. Надо зарабатывать на жизнь, на богов, на жрецов, на налоги, на свадьбы подросших детей И отец берет с собой на работу мальчика лет тринадцати-четырнадцати, чтобы учить его правильно крепить грузы на спине, правильно ставить ноги на неровных тропках, правильно дышать, карабкаться с грузом вверх по склонам.