Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел - Бек Марта

– Ты что, правда веришь мне?! – я была потрясена.

– Верю, конечно, – ответила мама. – Я знаю его лучше, чем ты.

Потом она утверждала, что пошутила.

Так что да, кое-кто мне поверил. Но лишь очень немногие готовы были в этом признаться. Мама тут же пошла на попятный, когда я сказала, что мне, похоже, нужна терапия: она, оказывается, считала, что я должна хранить эту тайну. Как ни парадоксально, когда я сказала, что поищу терапевта, она сама все разболтала – обзвонила всех знакомых и предупредила, чтобы не верили ни единому моему слову. В итоге вскоре многие узнали, что происходит. Но когда плохое случается с беспомощными, все как-то смущаются. Всегда проще последовать за системой – принять белые привилегии, домашнее насилие, жестокое обращение с животными, а также растление малолетних – чем встать на защиту обиженных.

Поскольку все это происходило в Год Без Вранья, я продолжала говорить правду в тех особых случаях, когда промолчать – все равно что солгать. Не прошло и двух месяцев, как я лишилась практически всех близких людей. Я нашла терапевта, которая всячески поддерживала меня на индивидуальных сессиях, но попросила не распространяться о моей ситуации в ее терапевтической группе. Ей не нужно было объяснять причину. Мы обе понимали, что, если кто-то из клиентов насплетничает о моей ситуации и дело дойдет до мормонских лидеров, это может стоить терапевту карьеры.

Я рассказываю вам эту историю, чтобы подтвердить ваши подозрения, что абсолютная честность и в самом деле может прервать отношения с близкими. Если это произойдет, страх оказаться в одиночестве ощущается, мягко говоря, как истина. Как невыносимая истина. Но говорить правду все равно стоит, честное слово. Читайте дальше. За сердцевину преисподней

Пока Данте смотрит на Люцифера в полуобмороке от ужаса, Вергилий поступает довольно неожиданно – он велит Данте спускаться дальше вниз. Но как? Уже не осталось никакого «вниз». Вергилий бестрепетно затаскивает Данте прямо на огромное тело Люцифера и, цепляясь за плесневелую шерсть чудовища, спускается сам и проводит Данте под поверхность ледяного озера. Добравшись до бедра чудовища, Вергилий с трудом разворачивается головой в другую сторону и продолжает двигаться в прежнем направлении, к стопам Люцифера, только теперь он поднимается. Он миновал центр вселенной – и теперь то, что было «вниз», стало «вверх». Данте следует за проводником, ожидая гибели и уничтожения. Но вместо этого спутники перебираются через тело Люцифера и оказываются на ровной сухой тропе, ведущей вверх. Ад остался позади.

Когда мы достаточно глубоко изучаем, какая истина стоит за нашими страданиями, мы попадаем туда, где перестаем спускаться и начинаем подниматься, не меняя направления. Иногда это происходит медленно, например когда мы скорбим по любимому человеку, пока горе не отступает и в один прекрасный день мы не понимаем, что чувствуем себя нормально – нет, далеко не хорошо, но нормально. Такое часто случается во время терапии или коучинга, когда человек в душевном смятении ощущает, что здесь достаточно безопасно, а собеседник достаточно надежен и можно признать истины, которые он боялся увидеть. Именно это происходило со мной каждый раз, когда я говорила себе какую-нибудь истину о чем-то – от легкого неудобства до самого ужасного, что я только могу себе представить.

Для всех нас переход за центр вселенной означает прямую, самую непосредственную связь с фундаментальной ложью: «Я один на свете». Вот цепь, которая приковывает вас к глубочайшим страданиям. К счастью, вы уже усвоили метод, позволяющий разорвать эти цепи в любой момент пути через преисподнюю. Он действует на любую ложь – и на фундаментальную, и на поверхностную. Вот как применять ее, когда сталкиваешься с ледяным озерным ужасом.

Сначала замрите и ощутите присутствие своей самой мучительной мысли. Задайте себе вопрос: «Это правда? Я могу быть абсолютно уверен, что это правда?» Почувствуйте, как реагирует на это внутренний учитель. Вызывает ли самая мучительная мысль нежный звонкий отклик, который волной прокатывается по всему телу, разуму, сердцу или душе? Возникает ли ощущение, что вы наконец свободны? Или эта мысль – как оковы, как свинцовые гири, которые тянут вас назад в персональный ад? Видите, кем вы становитесь, когда верите в эту истину, и кем вы станете, если перестанете в это верить?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Когда я наконец натолкнулась на фундаментальную ложь «Меня не любят», «вниз» превратилось во «вверх», причем очень резко. Вот уж чего я не ожидала, так это волшебного преображения, случившегося как раз тогда, когда я совершенно оцепенела, заледенела и считала, что выхода у меня нет. Это произошло во время операции, после того, как я упала в университетском коридоре. Пока врачи буквально вскрывали мои детские раны, я вдруг пришла в сознание – что странно, поскольку я была под общим наркозом и не чувствовала никакой боли. Глаза мои были закрыты, но я видела все, что происходило в операционной. Я «села», хотя тело по-прежнему лежало, и стала смотреть, что делают со мной хирурги. Потом легла обратно, совершенно растерявшись.

В этот самый миг среди хирургических ламп, прямо у меня над головой, вспыхнул невероятно яркий свет. Сначала он был словно маленький шарик размером где-то с теннисный мяч, но сиял так ослепительно, что мощные хирургические лампы потускнели.

Что я могу сказать об этом свете? Описание выглядит довольно буднично – ведь все мы видели и закаты, и рождественские украшения. Но он был не такой. Он был далекий и нездешний, и я в жизни не видела ничего прекраснее. Восхитительно прекрасный, вселенский, переливающийся разными цветами, о существовании которых я не подозревала. Я смотрела на него – а этот светящийся шар все рос и рос, и свет его не отражался от предметов, а заливал их целиком. Потом он коснулся меня, и это прикосновение было даже чудеснее открывшегося мне зрелища. Меня окутало невыразимо сладкое тепло такой любви, какой я и представить себе не могла. Я заплакала, лежа на столе, и слезы катились по вискам. Свет словно слился со мной, и все мои беды и тревоги тут же исчезли. Мы с этим светом – теперь я чувствовала, что мы одно, – были созданы из чистой, невыразимой радости. Я поняла, что могу общаться с ним, хотя слова нам были не нужны.

Свет «заговорил» со мной, прямо загружая информацию мне в мозг. «У тебя впереди трудные времена, – сказал он мне. – Но я всегда с тобой. Я всегда был с тобой. – Потом он добавил: – Не думай, будто надо умереть, чтобы это ощутить. Быть человеком – это и значит научиться это чувствовать, пока ты жив».

После операции я проснулась, всхлипывая от счастья. Потом попросила позвать анестезиолога: мне хотелось понять, была ли это галлюцинация от лекарств (а если да, попросить еще). Когда пришел доктор, я набросилась на него с расспросами. Дал ли он мне галлюциноген? Как обычно реагируют пациенты на препарат, который он мне ввел? Врач ответил, что ничего психоделического в моем наркозе не было и большинство больных просто отключаются, а по пробуждении ничего не помнят.

И тут он попросил меня рассказать, что со мной произошло. И изложил всю историю со своей точки зрения. Он сказал, что хирурги во время операции заметили, что я плачу, и все перепугались, что мне больно. Анестезиолог хотел прибавить дозу наркоза – и тут услышал голос: «Не надо. У нее все хорошо. Она плачет, потому что счастлива». Врач сказал, что послушался голоса, что сейчас кажется ему чистым безумием, и оставил прежнюю дозу лекарства. Теперь он ужасно боялся, что принял неверное решение.

Я рассказала этому славному человеку беспощадно сокращенную версию своих переживаний – просто сказала, что во время операции у меня было ощущение связи с чем-то теплым, безграничным и уютным.

– Я работаю уже больше тридцати лет, – сказал доктор. – Знаете, сколько раз такое происходило? Один раз. Ровно один раз.

После чего он поцеловал меня в лоб и ушел.

После операции меня переполняло такое блаженство, что я даже представить себе не могла, что меня что-то сможет огорчить. Гм. Я ошибалась. На пути к цельности мне пришлось еще многое разгребать. За последующие годы я пробивалась, словно сквозь лесную чащу, сквозь завесу лжи, большой и малой, которая приковывала меня к моему персональному внутреннему аду. Блаженный свет лишь показал мне, как можно себя чувствовать, когда освободишься от множества заблуждений, которые накопились у меня за время земного пути.