Вернуться 4 (СИ) - Кириллов Альберт Кириллов Альберт

Подловил он их, подловил, хотя в любом случае, они поехали бы только в эту сторону. Расположившись на крыше железного гаража, упирающегося задней стороной в бетонный забор, за которым как раз была автомобильная дорога.

Намеревался всадить капсулу в двигающийся автомобиль, надеясь попасть, но тут ему повезло — автомобиль остановился на светофоре. Хорошо других рядом не было, хотя сзади накатывал древний ВАЗ — 2106, находясь метрах в пятнадцати от БМВ.

Сзади еле слышно раздавались женские крики, а также гомон собирающихся вокруг взорванного автомобиля зевак.

— Девочка, долг закрыт, — чёрный шлем на мгновение поднялся к небу, а потом мотоциклист оседлал свой мотоцикл, с визгом провернулось по асфальту колесо, и байк умчался в неизвестном направлении.

* * *

— Куравлев Антон Михайлович? — возвращаясь домой в легком подпитии, следователь прокуратуры Кировского района услышал мужской голос со спины, когда возвращался с работы, где отмечали юбилей одного из коллег.

— Да, а вы к… — развернулся следователь к спросившему и не успел закончить свой вопрос, как получил сильнейший удар в живот, отчего сложился, пытаясь вздохнуть.

Сильный ветер… На высоте он всегда достаточно сильный, так что хорошо ощущался, да и, несмотря на месяц май, вечерами ещё было холодно.

На город быстро опускались сумерки, но видно было ещё далеко… Во всяком случае большую часть города.

— Красиво! — сбоку от пришедшего в себя Куравлева раздался какой-то неестественный мужской голос, будто механический.

— А… — попытался заорать следователь, когда понял, что он сидит прямо на бортике крыши, при этом его ноги свисали вниз, а его тело удерживала за шиворот чья-то сильная рука, не давая следователю свалиться с высоты девятого этажа.

— Тум! — крик тут же прервался, раздался звук кашля.

— Чё, ты, орешь? Люди может уже спят, а ты орешь, — спокойно сказал мужчина в мотоциклетном шлеме, сидевший рядом со следователем на бортике, так же свесивший ноги вниз и болтающий ими, только что всадивший кулак в «солнечное» сплетение Куравлева, чтобы тот не беспокоил немногочисленных людей снизу.

Дикий ужас и боязнь того, что он сейчас упадёт прямо вниз обуял следователя, понявшего, что он сидит на крыше своего собственного дома, расположенного в том же районе, где он работал, глядя вниз на свой собственный двор. Руки его были стянуты чем-то очень тонким, при каждом резком движении отдаваясь сильной болью в запястьях, будто их отрезали.

— Как думаешь? — раздался вопрос от ненавистного мотоциклиста справа от Куравлева, продолжавшего спокойно болтать ногами. — Летать хорошо?

— Что? — опешил следователь.

— Ну вот если сейчас ты спрыгнешь, то успеешь почувствовать радость от полета? — шлем повернулся к лицу смертельно испуганного Куравлева.

— Ты псих! Ты знаешь кто я? — попытался надавить, привыкшей к своей безнаказанности следователь-взяточник.

— Грязь под ногами, — спокойно ему ответили. — Мразь и моральный урод.

— Я…я… — он понял, что этот сумасшедший его сейчас просто и незатейливо столкнёт вниз.

— А ведь ей было всего восемнадцать! — шлем отвернулся и визир уперся в вид погружающегося в темноту города. — Ей бы жить, да жить.

— Я не понимаю, — чуть не сорвался на визг Куравлев. — Ты о чём?

— Инна… — шлем повернулся обратно. — Инна Королёва. Ты же помнишь её?

— Я не понимаю о ком ты говоришь!

— Ложь! — спокойно парировали ему. — Я же по твоим глазам вижу, что ты врешь.

— Тебя найдут, — что-то надо было сказать, наверное.

— Всё может быть, — философски ответили следователю. — Но за всё в этой жизни надо платить. Иногда — жизнью. Ты так не думаешь?

— Да они никто, а ты… — его шею сжали так, что ему показалось, что сейчас захрустят шейные позвонки.

— Это ты — никто! А она человек. Да и надоел, ты, мне, сильно, — человек в шлеме будто и не сидел, а оказался на бортике, встав на него ногами, потом отлепил от правой руки кусок заранее приклеенного лейкопластыря, и разбив губы шлепком залепил рот Куравлева.

— М-м-м… а-а-м… м-фм-фмф… — следователь орал, вернее пытался, через заклеенный пластырем рот, а его тело, сдернутое с парапета тело находилось полностью над бездной внизу, легко удерживаемое на вытянутой левой руке.

— Не, дети гуляют, а тут такая некрасивая клякса на асфальте, — он передумал, решив, что не стоит, а потом успевшее обмочиться от ужаса тело одним движением было закинуто на крышу.

Тело содрогалось в судорогах от пережитого ужаса, лежа на спине, ощущая изодранные в кровь руки, ободранные об жесткую бетонную крышу. Глаза лихорадочно отыскали фигуру, что отвернулась, посмотрела ещё раз на город, а потом одним прыжком оказалась рядом с Куравлевым.

— Крак! — раздался влажный хруст. — Крак! — и забившееся от боли тело на крыше.

— За всё в этой жизни надо платить, — ещё раз было произнесено, а потом неизвестный будто исчез с крыши, оставив корчиться от дичайшей боли на крыше тело.

Глава 14

— Герман, твою мать, ты где шляешься? — он даже в кабинет не успел зайти, как на него накинулся Кузнецов. — У нас массовое убийство, а ты где-то с утра ходишь.

— Чё сразу шляешься⁈ — обиделся Герман, кивнув сидевшему в этом же кабинет Титову. — Я утром в городской администрации был, документы забирал в канцелярии, а потом сразу сюда.

— А опера тебе зачем? — не успокаивался начальник. — Послал бы кого из них.

— Они преступников должны ловить, а не за бумажками ездить, — пробурчал Герман, усаживаясь напротив Романа. — Тем более мне по пути было.

— Ты же в курсе, что вчера вечером подорвали автомобиль с четырьмя только что вышедшими из-под ареста из СИЗО?

— Конечно, всё утренние новости этим забиты, да и по радио не умолкают, — подтвердил Герман.

— Роман? — начальник Германа повернул голову к нему.

Тот вздохнул, а потом открыл лежавшую рядом с ним папку и стал выкладывать из неё документы и фотографии:

— У нас тут вот такой натюрморт. Просто неземная «красота», — он подтолкнул к Герману несколько цветных фотографий. — Вон как её раскурочило.

После подрыва огнесмеси машина напоминала какой-то сюрреалистический будто раскрывшийся «цветок»: крыши сорвана и отогнутая лежит на асфальте, а боковины с дверьми выгнуло вбок и вниз.

— Неизвестный произвёл выстрел из РПО «Шмель», — говорил Роман, пока Герман рассматривал фотографии. — В результате — четыре трупа.

— Откуда известно, что это «Шмель»? — решил прояснить ситуацию Герман.

— Эксперт-криминалист, осматривавший место происшествия в армии гранатомётчиком служил, воевал в первую Чеченскую войну. Сказал, что настрелялся из РПГ-7 и «Шмелей» до умопомрачения. И опознал воздействие на автомобиль именно как подрыв капсулы реактивного огнемёта. Но точнее завтра скажет, — ответил Роман на заданный вопрос, пока Герман рассматривал фотографию, сделанную с близкого расстояния, а именно салон автомобиля. Вернее, то, что от него осталось.

Хорошо сделанная работа, она всегда прекрасно выглядит. И четыре скрюченных обугленных трупа в салоне доказывали, что всё было сделано правильно и на хорошем уровне…

— Что медики говорят? — не успокаивался Герман.

— По его оценке — их смерть была мгновенной, — ответил ему Роман, — судя по повреждениям от минно-взрывных травм и высокой температуры. Окончательно скажет после вскрытия.

— Место откуда стрелял этот гранатомётчик обнаружили? — внёс свою лепту Кузнецов.

— Да, мы нашли место, откуда был произведён выстрел, — вздохнул Роман. — В тридцати метрах от взорванной машины. Там бетонный забор, а за ним металлические гаражи. Вот с крыши одного из гаражей неизвестный и произвёл выстрел.

— Что-то нашли? — невзначай спросил Герман.

— Да ни хрена, — поморщился Роман. — Ни окурков, ни бутылок каких, ни бумажек. Пара каких-то следов на стенке и крыше металлического гаража, но когда и кем они были оставлены? Чёрт его знает. Вот, смотри, — он протянул Герману очередную пачку фото, сделанных рядом с гаражом.