Братья Старостины - Борис Духон

Приговор, вынесенный Военной коллегией Верховного суда Союза ССР, датирован 18–20 октября 1943 года, а не ноябрем, как это запомнилось братьям. Дело в закрытом судебном заседании рассматривали председательствующий, генерал-майор юстиции Орлов, а также полковники юстиции Сюльдин и Климин — при секретаре лейтенанте Белоусове. В протоколе судебного заседания осталось упоминание о том, что в ходе процедуры установления личности подсудимого Николай Старостин, отвечая на вопросы председательствующего, сообщил, будто «в 1930 году арестовывался органами НКВД за хищения».

В тексте, уместившемся на двух листах, говорилось: «Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Старостины Николай, Андрей, Петр и Александр, Денисов Анатолий, Ратнер Исаак, Сысоев Александр, Леута Станислав и Архангельский Евгений, будучи антисоветски настроены и связаны между собою многолетней дружбой, являлись участниками антисоветской группы, возглавляемой Старостиным Николаем… На протяжении последних лет… обвиняемые в личных общениях допускали антисоветские высказывания, направленные против мероприятий партии и советского правительства, причем эти антисоветские высказывания особенно участились после начала Отечественной войны, когда они, проявляя неверие в победу Советского Союза над фашистской Германией, высказывали и антисоветские суждения пораженческого характера. В беседах между собою они проявляли свое враждебное отношение к политике партии, восхваляли порядки капиталистических стран Западной Европы, где большинству из них приходилось бывать на спортивных состязаниях, и свои высказывания сопровождали клеветническими выпадами по вопросам внешней и внутренней политики советского правительства».

В то же время «антисоветской группе» инкриминировались и чисто хозяйственные преступления: «На протяжении ряда лет подсудимые Старостины, а также Денисов, Ратнер и Сысоев, используя свое должностное положение… систематически занимались расхищением спортивных товаров из предприятий системы промкооперации. Похищенные товары в большинстве случаев сбывались через магазин общества „Спартак“… деньги, вырученные от продажи, делили в разных долях между соучастниками хищений». Ущерб государству был оценен в 160 тысяч рублей. По подсчетам правоохранителей, в результате «хищений и мошеннических операций» Николаю перепало 28 тысяч рублей, Александру — 12 тысяч, Андрею и Петру — по шесть тысяч.

Также в обвинительной части приговора утверждалось: «Руководствуясь корыстными соображениями, Старостин Николай во время Отечественной войны вошел в преступную связь с военным комиссаром Бауманского района Москвы Кутаржевским (осужден) и за взятки, даваемые последнему в виде спиртных напитков и продуктов питания, добивался получения от райвоенкомата отсрочки от мобилизации не только в отношении работников спортивного общества „Спартак“, но и лиц, не имевших никакого отношения к этому обществу». А вот попытка повесить на подсудимых пункт «Измена родине» не прошла: «данными судебного следствия не установлено каких-либо конкретных приготовительных действий, направленных к измене родине».

Братья Старостины и бывший заместитель председателя общества «Спартак» Денисов получили по десять лет лагерей, а также поражение в политических правах на пять лет и конфискацию «всего лично им принадлежащего имущества». Остальным был определен срок заключения в восемь лет содержания в исправительно-трудовых лагерях с аналогичными дополнениями. Кроме того, Военная коллегия постановила возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета Союза ССР «о лишении Старостина Николая ордена Ленина, Старостина Андрея — ордена „Знак Почета“, Старостина Александра — ордена Трудового Красного Знамени». И действительно, через месяц с небольшим секретарь Президиума Верховного Совета СССР Александр Горкин обратился в прокуратуру: «Прошу дать Ваше заключение о лишении орденов СССР Старостиных Николая Петровича, Андрея Петровича, Александра Петровича и Леута Станислава Викентьевича, осужденных 20 октября 1943 г. Военной коллегией Верховного суда СССР».

Еще одна мера наказания не была отражена в приговоре, но состоялась фактически. Во всех футбольных справочниках фамилии братьев Старостиных попросту замазывались, а в новых изданиях они не упоминались вовсе. Например, гол, забитый Андреем в одном из финалов Кубка СССР, переписали на Виктора Семенова.

На заседании суда вину признали все, кроме Архангельского, который отказался от показаний, данных на предварительном следствии в результате незаконных методов воздействия. Но это уже ничего не меняло…

…Драматург Леонид Зорин написал много лет спустя, мысленно обращаясь к Андрею Старостину: «Но что за странное, роковое время! Вас оно ударило тем больнее, чем ярче вы его озаряли. Слишком яркое было обречено. Жестокая нелепость свершилась, и вот на четырнадцать длинных лет вы были отторгнуты от вашей семьи, отдела, от привычной среды, вместе с братьями, вместе с другими достойными, самоотверженными людьми, творившими силу и славу народа. Но ваше легендарное имя устояло».

ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ, НЕ ОПУСКАЯ РУК

После суда всех «членов группировки» в одной машине увезли в Бутырскую тюрьму, где братья провели ночь в одной камере. Наутро их развели по разным. Но каждому запомнился ответ Андрея на стандартный вопрос тюремного врача: «Есть ли жалобы?» Чувство юмора ему не изменило: «Есть — на приговор. Много дали!»

Хотя сами Старостины прекрасно понимали, что «десятка» — далеко не самый плохой вариант. Да еще и спортивная привычка вести борьбу до последнего не позволяла им опустить руки.

Братьям инкриминировались экономические преступления. Но если бы они в действительности оказались «барыгами», разве пользовались бы они в неволе немалым уважением, как и на свободе? Причем со стороны и заключенных, и стражей.

На вечной мерзлоте

Андрей был единственным из четверых, кто все годы провел в одном месте. Место это называлось Норильск.

Отправляясь из Москвы, он не знал о том, что его жена тоже получила срок еще в 1942-м. Попытался навести справки у Антонины — супруги Николая:

«Тоня! Пишу к вам, чтобы получить ответ на все свои письма и телеграммы, которые я писал в Москву на свой домашний адрес. И которые до сих пор остаются безответными.

Тоня! Я страшно беспокоюсь: что случилось с Ольгой? Я не имею от нее ничего.

Я очень прошу вас, Тоня, не счесть за труд и написать мне по адресу г. Красноярск, ст. Злобино, Норильлаг, обо всех домашних и родных, кстати: если будете знать к тому времени адрес Николая или кого-либо из братьев, также мне очень интересно знать, как они устроились.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});