Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солнце по имени Лючано уродилось непоседой.
Оно шло по космосу, разбрызгивая сияние, как оросительная установка – воду на полях. Шарахались прочь испуганные флуктуации, визжа в диапазоне, доступном лишь исчадиям континуума. А планеты, цепями прикованные к орбитам, с завистью глядели вслед.
– Ты должен знать, – сказал Шармаль-старший, словно ничего не случилось: ни солнца, ни чуда, ни перерыва в беседе отца и сына. – Ты – мой наследник, тебе надо знать. Дети Эми лишь наполовину гематры.
– Профессор оказался удачливей, чем думали все?
– Да.
– Он нашел рецепт?
– Да.
– Ты в курсе рецепта?
– Нет.
– Кто-то, кроме Штильнера, в курсе рецепта?
– Нет.
– Это точно?
– Вероятность до 96%.
Никакой каюты, корабля, системы связи – Шармали сидели в старомодных креслах-качалках у ступеней, ведущих ко входу в здание их виллы на Китте. Неподалеку, на скамьях амфитеатра, окружавшего эстраду с фонтаном, близнецы под присмотром голема Эдама с увлечением крутили на игровом «вертуне» какую-то стратегичку.
– Кто отец? – спросил Шармаль-младший. – Штильнер?
– Да.
– Эми всегда отличалась неразборчивостью.
Если можно представить брезгливость, упакованную в рефрижератор с охладительным слоем толщиной в парсек, так это была она. Эпитафия, оставленная братом на могиле сестры.
– Я не хочу обсуждать с тобой мою дочь.
– Хорошо, не будем. Почему ты не сказал мне раньше?
– Ждал.
– Чего?
– Разорения евгенического центра. Дискредитации Штильнера. Его изоляции в научной среде. Невозможности повторения эксперимента. Все это случилось.
Помолчав, глядя строго перед собой, как если бы за ничтожный промежуток времени успел просчитать тысячи вариантов развития событий, Айзек задал вопрос – простой, логичный и беспощадный, как смертный приговор:
– Почему ты не нанял ликвидаторов – убрать профессора?
– Я предпочитаю другие методы.
– Почему ты не велел убить детей?
Лицо Шармаля-старшего не дрогнуло ни единой жилочкой.
– Страх? Чистоплюйство? Что?
– Наша кровь, Айзек.
– Кровь, – повторил младший. Словно пробовал слово на вкус. Соли и горечи, и красной меди, похожей на волосы семьи Шармалей, не хватило, чтобы Айзек скривился. Лицо гематра осталось неподвижным. – Значит, кровь. Даже грязная?
– Грязная или чистая, она – наша.
– Кровь…
Это было первое многоточие в речи Айзека. На лацкане его куртки блестел такой же значок, как и на лацкане отцовского сюртука: спираль со звездой.
– На моем месте, – спросил банкир, – ты бы отдал приказ о ликвидации?
– Нет. Мой склад мышления не годится для убийства. Иногда я об этом сожалею. Но я – не ты. Я всегда восхищался твоим умением находить простые решения и воплощать их в жизнь кратчайшим путем.
– Сожалею, что разочаровал тебя.
«Наверное, так остывают солнца,» – думал Лючано, цепенея. При нем одна математика случая говорила с другой, обсуждая дела семейства нормальных распределений. Нормальные распределения в свою очередь образовывали масштабно-сдвиговое семейство. Дальше куцые познания Тартальи, сшитые из обрывков случайно подслушанных разговоров, заканчивались. Он и в этом-то не был уверен до конца. Но от неумолимой логичности разговора двух гематров хотелось сбежать на противоположный край Галактики, не дожидаясь масштабного сдвига.
– Ты считал вероятность, отец?
– Да. На сегодняшний день – 67% за то, что открытие Штильнера не будет повторено в ближайшие годы.
– Динамика роста?
– Удовлетворительная.
– Наша кровь, – повторил младший. В светлых глазах его на ускользающе малый миг проявился намек на чувство. Возник, чтобы еще быстрее исчезнуть. – Да. Наверное, я бы тоже отказался от простого решения.
Он с минуту, не произнося ни слова, глядел на играющих детей.
– Ублюдки, – констатировал Айзек без тени оскорбления. – Слишком эмоциональны для гематров. Слишком.
– Нет.
– Да. Стареешь, отец. Делаешься сентиментален.
– Нет.
– Да. Не хочешь видеть очевидного.
– Оставим пустой разговор. Мое решение, моя ответственность. Не забывай делать комплексы Мваунгве. Если я чего-то и не хочу, так это провести остаток дней, посещая тебя в клинике для монополяров.
– Не могу обещать, отец.
– Не обещай. Делай.
Айзек встал.
– Пока я здесь, – сказал он, – я не хотел бы видеть детей Эми.
– Не могу обещать, – ответил Шармаль-старший.
И, отвернувшись, добавил:
– Наша кровь.
Космос, повинуясь слову гематра, черной кровью затопил виллу. Вернулось бродячее солнце, поглотив Лючано, переварив и обратив в бушующий огонь. Солнце перемещалось, ворочалось в мрачных тенетах, надвигалось диким жаром на флот галер, не в добрый час подвернувшихся под лихой протуберанец, и отступало в никуда, грозя в любую секунду вернуться всей мощью огня-странника. А вдали, за спиной, если у солнц бывают спины, парил силуэт птицы-исполина – жемчужно-розовый, с затемнениями по краям.
Сегодня волшебный ящик подчинялся с трудом. Уже во второй раз ситуация срывалась во вселенский бред – по счастью, безопасный. Складывалось впечатление, что огрызок флуктуации, растворенный в новом, плотском носителе, раз за разом находил в континууме нечто, сбивавшее ему настройку. Тарталья впервые задумался о том, что картины в волшебном ящике неизменно опирались на жизнь людей, знакомых ему в реальности: профессор Штильнер, граф Мальцов, отец и сын Шармали, близнецы Давид с Джессикой, Фаруд, ключница Матрена и голем Эдам, в конце концов…
Даже с пилотом Данилой Бобылем он мельком виделся.
Незнакомцы – Эмилия Дидье, проститутка-брамайни, няня-вудуни – появлялись опосредованно, в тесной связи со знакомцами. Их как бы надстраивали, восстанавливали, наращивали на готовый каркас. Вот и сейчас – Тарталья с трезвой ясностью вспомнил, откуда растут ноги у бродячего солнца.
Студия арт-транса «Zen-Tai».
«Гнев на привязи», исторический боевик.
Бой двух флотилий, вехденов и помпилианцев. Знаменитая баталия у Хордада, с участием вехденского лидер-антиса Нейрама Самангана. Так вообразил себе этот бой арт-трансер Гермет, в юности испытавший на собственной шкуре, что означает – быть рабом.
«Я говорил тебе, малыш, – шепнул издалека маэстро Карл. – Твой флуктуативный огрызок – невропаст! Корректирует прошлое, как ты – речь куклы, основываясь на изначально имеющемся материале. Ты работал с Монтелье, там же встретил Фаруда…»
– Поступившие от вас сведения заслуживают доверия? – спросил Айзек Шармаль.
Гематр словно подслушивал.
Солнце съежилось. «Надо кушать, – сказало оно. – Иначе сил не будет. За маму, за папу, за дядю Лючано…» – и погасло. Сгинула жемчужная птица. Исчезли эскадры военных звездолетов. В волшебном ящике, повинуясь влиянию контролирующих пучков, сформировался уже навязший в зубах кабинет. В кресле Шармаля-старшего восседал Шармаль-младший, общаясь с кем-то по внешнему коммуникатору.
На панели горели три красных огонька, обозначая высшую степень защиты.
– Я понял, – молодой гематр кивнул. Видимо, собеседник неслышно подтвердил, что сведениям можно доверять. – Значит, Юлия Руф вышла на профессора Штильнера. Это скверно…
Он отключил связь.
– Это скверно в высшей степени. Госпожа Руф далека от предрассудков. Она не постесняется уделить особое внимание пьянице, шарлатану и прожектеру. У нее достанет средств повторить эксперимент и добиться успеха. О чистоте расы можно забыть. Толпы гематров, неотличимых от ублюдков. Толпы ублюдков, неотличимых от гематров. Наша кровь…
Айзек говорил сам с собой. Наверное, это отражало высшую степень возбуждения. Варвара, техноложца, вудуна или помпилианца трясло бы от бешенства. Гематр всего лишь произносил скупые, внятные слова, не нуждаясь в собеседнике.
Это выглядело чудовищней бродячего солнца.
– И все-таки – наша кровь. Отец, ты прав. Простое решение неосуществимо. Забавно: рудиментарный барьер. Не могу.
Встав, он долго смотрел перед собой, не моргая. Сейчас Шармаль-младший больше всего походил на «овоща» в камере гладиатория. Вот-вот придет добрый дядя Лючано, возьмет миску с «замазкой», ткнет ложкой в губы: за Давида, за Джессику, за любимую сестричку Эми…
Нет, добрый дядя Лючано не пришел.
Добрый дядя Лючано наблюдал.
– Сперва – близнецы.
Лицо Шармаля-младшего заплясало. Смех, скорбь, бешенство, разочарование, гримасы боли и удовольствия. Спастическое сокращение мышц, ответственных за мимику, вспомнил Тарталья. К реальным эмоциям отношения не имеет.
Приступ закончился так же внезапно, как и начался.
– Сперва – дети. Родитель обождет.
Теперь начало плясать изображение. Сквозь помехи было видно, как Айзек опять связывается с кем-то по коммуникатору. Помимо красных огоньков, горела еще и ярко-зеленая полоска. Что означает эта степень защиты, Лючано не знал. Возможно, она и давала помехи.
- Кукольник - Генри Олди - Космическая фантастика
- Кукольных дел мастер - Генри Олди - Космическая фантастика
- За спинкой кресла - IRENKA wILLOWIND - Космическая фантастика / Поэзия / Прочие приключения
- Траун. Измена - Зан Тимоти - Космическая фантастика
- Космический контрабандист. Часть вторая - Игорь Афонский - Космическая фантастика
- Тенета - Мария Ермакова - Космическая фантастика
- Тень Копья Оро (СИ) - Эрли Моури - Героическая фантастика / Космическая фантастика / Попаданцы
- Космический попаданец с подвохом (СИ) - Астольфин Василий - Космическая фантастика
- Космический попаданец с подвохом - Василий Астольфин - Космическая фантастика / Попаданцы
- Старплекс - Роберт Дж. Сойер - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая / Разная фантастика