Дикий гусь - Михаил Сухоросов

Делаю вялое движение рукой, пытаясь отстранить плавающие перед глазами черные пятна. Что они, в самом деле? Разлетались…Но пятна исчезать не желают, они становятся все больше, закрывая обзор.

А потом под щекой оказывается мокрая глина.

ГЛАВА 9.

— Порядок, сейчас должен в себя прийти, — так, это про меня. Это я сейчас должен в себя прийти. Самочувствие мерзейшее, даже глаз открывать не хочется. А вот голос знакомый. Где-то я его слышал, еще до того, как свалился мордой в глину. Это ж Гельда! Пора очнуться. Легко сказать, а вот как это сделать, когда все тело болит? В особенности левый бок и бедро. Ага, это я ножом получил. Но не будешь же так вечно валяться…Ладно, с богом.

Открываю глаза. Да, действительно Гельда, сидит рядом со мной на топчане, покрытом какой-то доисторической шкурой и приводит меня в порядок. С трудом разлепляю спекшиеся губы:

— Привет, — ну и голосок, самому противно. Тонкий, хриплый…На лице Гельды появляется подобие улыбки:

— Живой…Ты хоть помнишь, что победил?

— Более-менее…Мой Камень.

— Здесь, — руки эльфа выныривают откуда-то сзади, держа Камень за цепочку, надевают его мне на шею.

С Камнем я сразу почувствовал себя лучше — настолько, что сумел даже сесть и оглядеться. Ага, а козел одноглазый тоже здесь. Значит, я в той же хижине. А вон и слепая девушка. Одноглазый предводитель Прокаженных выглядит даже слегка подобревшим, протягивает мне глиняную чашу:

— Выпей.

В чаше оказалось, насколько я понял, какое-то вино, настоянное на травах. Вкус странный, но не неприятный, а действие сказаться не замедлило — мне полегчало настолько, что я смог спустить с топчана ноги. Ну ладно, раз в сказку угадал, говорить и действовать надо соответственно, тем более, хоть я и победил, но и политес при этом забывать не след.

Я поднялся. Ого, штормит основательно, пол, кажется, до сорока пяти градусов раскачивается. Наконец я утвердился на ногах и обратился к слепой:

— Ты спасла наши жизни, госпожа, а я даже не знаю твоего имени.

— Зови меня Ильмирой, — негромко произнесла она, потом попросила: — Подойди ко мне, Мик Меченосец.

Кажется, Гельда издала какой-то звук, похожий на сдавленное хмыканье, но я приблизился к слепой, опустился на одно колено и поцеловал ей руку:

— Я благодарю тебя, Ильмира.

Она, кажется, смутилась.

— А ты знаешь, что никто до сих пор не целовал мне руки?

А потом неожиданно горячие пальцы прошлись по моему лицу — очень длинные и тонкие пальцы, у любой другой женщины это выглядело бы почти уродством.

— Да, ты действительно красив, Мик Меченосец, — наконец высказала она свое заключение. Теперь настал мой черед смущаться. Меня, с моим космополитским шнобелем, короткой жесткой бородой и татарскими скулами назвать красивым…Хотя по сравнению с любым представителем местного обезьянника я действительно красавец писаный.

Она бессильно уронила руку обратно на колени, я еще немного постоял рядом, потом отправился к топчану и натянул тельник. Терпеть не могу своими шрамами щеголять, да и не жарко.

— Ну, Меченосец, испытание ты прошел. — одноглазый буравил меня взглядом. Теперь скажи, какую помощь ты бы хотел получить?

— Для начала — еду, — я вдруг почувствовал, что зверски голоден, буквально до рези в желудке.

— Так все уже готово, — действительно, на столе успело появиться блюдо с чем-то дымящимся и аппетитно пахнущим. Я взревел, как разъяренный динозавр, и ринулся жрать.

Некоторое время за ушами у меня так громко трещало, что я ничего не видел и не слышал, а мои спутники от меня не отставали. Одноглазый ничего не ел, только потягивал из большой кружки и наблюдал за нами с легкой улыбкой, которая его ничуть не красила. Покончив с едой, я вытянул ноги и занялся трубкой. Табака остались жалкие крохи вперемежку с каким-то пухом и мусором, но какие мелочи! У меня даже хватило Силы на то, чтобы поджечь его, одноглазый поморщился. но смолчал. Гельда и эльф, кажется, тоже были на верху блаженства. Как все таки мало нужно человеку для счастья, даже если он не человек, а эльф…

Наконец одноглазый нарушил молчание:

— Ну, так ты готов к разговору? — прозвучало это скорее как утверждение. Я молча кивнул. Повисла очередная неприятная пауза, потом я наконец осведомился:

— А у кого я эту помощь прошу? Неудобно говорить с человеком, не зная его имени.

— Зови меня Этелредом. И выкладывай.

Вот так, и никак иначе…Что-то не улавливаю я логики в ситуации, хоть убей. То он нас к себе приволок, неизвестно, на кой — не рассчитывал же он, в самом деле, что я на его дочке женюсь! А теперь не терпится ему от нас побыстрей и подешевле отделаться, это ж невооруженным глазом видно. Ну, раз он пообещал, теперь так просто ему от меня не отвертеться…

— Ты можешь доставить нас к Торианской границе?

Он с деланным сожалением покачал головой:

— Слишком далеко. В лучшем случае — на южный тракт, ко второму перевалу.

— Хорошо. А возможен такой вариант, что мы у тебя с недельку отсидимся, пока меня столь активно искать не перестанут?

— Мы, Прокаженные, не даем убежища людям.

Забавно получается. А Гельда с Хельгом помалкивают. Ильмира тоже замолчала, похоже, всерьез и надолго. Все к тому, что мне в одиночку этот разговор вести. Этелред, скотина одноглазая, словно физическое удовольствие получает, обламывая меня. И что я ему сделал?..

— Ну так какую ты можешь вообще помощь оказать? А то тебе о чем ни спросишь, все невозможно, — я отложил погасшую трубку и в упор уставился на него.

— Могу поделиться кое-какой информацией. Тебе ведь это важно?

Информация — это, конечно, здорово, только смотря какая. Меня-то интересует, как побыстрее и без потерь добраться к западной границе…А может, и не стоит мне туда соваться? В конце концов, Малыш со Старым тоже из Института, а награду за меня никто пока не отменял. Так что в первую очередь надо искать способ утрясти эту маленькую неувязочку, пока братья-смертники с меня скальп не сняли.

— Тебе что-нибудь известно об Институте Экспериментальной Истории?

— Известно ли?! — его единственный глаз чуть ли не засветился. — Это по милости Института мы тут гнием заживо. Это из-за них нас занесло в эту проклятую долину.

— Меня другое интересует, — начал было я, но он словно и не слышал:

— А что до Ордена, так у меня и к нему счет есть. Мой сын погиб восемь лет назад, его убили орденцы, — он прожег меня взглядом, всем видом демонстрируя, что рад бы счесться со мной за все орденские грехи, так что я даже напомнил:

— Ты не забывай, я отлученный.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});