Жена Аида (СИ) - Ланская Алина

Подруга бросила внимательный взгляд на Германа, но он на нее не смотрел. Он смотрел на меня. Как питон на самого жалкого кролика. Или как грозный Аид, чье имя греки даже боялись произносить вслух.

— Очень круто, что вернулась, — Герман с легкой усмешкой повторил за Дианой ее слова. — Очень круто.

И чуть наклонившись ко мне поцеловал в губы. И это был не легкий поцелуй, а самый что ни на есть настоящий. Долгий и тягучий, от него начинали болеть губы, но остановиться невозможно. Я почувствовала его ладонь на своем затылке, он держал меня крепко, но я и не собиралась вырываться. Наоборот — вцепилась пальцами в его плечо, совершенно не думая, что вокруг люди, напротив нас сидит Дианка, которая наверняка ошалела от такого! Герман не из тех, кому важно как он выглядит в глазах других, да и мне сейчас нет ни до кого дела. Только до него! И раз он так целует, значит точно не злится на мое признание.

Где- то извне раздался какой-то звук, не сразу поняла, что это покашливание. Герман медленно меня отпустил, но взгляда не отвел. В черных глазах искрился свет.

— Вижу, у вас все хорошо, ребята, — нервно усмехнулась Диана и вцепилась в пирожное, которое на тарелке принес официант.

Герман не ответил, я засмущалась и позволила себе уткнуться лбом в его шею. И тут же ощутила его губы на своей макушке.

— Ладно, я, пожалуй, пойду, — голос Дианы заглушил скрип отодвигаемого стула. — В общем, я рада за вас. Созвонимся, Кора!

Герман по-прежнему обнимал меня, Диана не решилась подойти ко мне и поцеловать на прощание. Я лишь беспомощно наблюдала, как она положила на стол купюру и рванула на всей скорости к выходу.

— Сбежала, — я грустно вздохнула. — Но так здорово, что мы встретились, жаль, что мало.

Герман явно не разделял мои чувства.

— Сообразила, что надо уходить. Не дура.

Я легонько отпихнула от себя этого правдоруба.

— Мне кажется, ей было неловко от нашего поцелуя. Я не хотела ее смущать.

— А тебе? Было неловко?

Наверное, я никогда не научусь спокойно выдерживать его взгляд. Может, не так боюсь как раньше, но мурашки по спине каждый раз бегают.

— Неловко? Нет… Просто неожиданно.

Я схватилась за чашку с остывшим американо как будто в ней было мое спасение.

— Я хотел, чтобы она ушла, — равнодушно произнес Герман. — Не буду тебя ни с кем делить, даже с твоей бойкой подружкой.

— И не дели, — я набралась храбрости и смело посмотрела в его черные глаза.

— Твой человек, значит, — тихо прошептал он мне на ухо, когда я уже думала, что он не станет говорить о моем признании. — Любишь меня?

Если б могла, трусливо сбежала бы, не раздумывая. Только бы не сгорать под его взглядом.

— Так любишь? — он ждал и я по глазам его поняла, что будет ждать моего ответа. Измором возьмет, но вырвет признание. На языке крутилась детская отмазка: «А ты?».

— Тебя разве удивит, если я скажу «да»? — голос не слушался меня, стал сиплым и каким-то грубым. — Ты же слышал, что я сказала Диане. Да и без этого, разве не ясно?

Тугодум несчастный!

В его глазах мелькнуло… изумление, потом растерянность и… боль.

Я испугалась, когда он, не отводя взгляда, прошептал мне в губы:

— Режешь меня без ножа!

— Что? — теперь уже я растерялась. И так обидно стало — я хоть и не признавалась себе, но так надеялась на его «Я тебя люблю».

— Ты… Кора, я по-прежнему не лучший для тебя вариант. Я хочу, чтобы ты это понимала.

— Ты меня любишь? Просто скажи — да или нет. И не тебе решать, какой ты там вариант, я тут не задачки решаю, ясно?!

У меня брызнули слезы из глаз. Вот и не выдержала. Ну как так можно, а?! И если он сейчас еще скажет, что…

— Я люблю тебя, Кора.

Глава 38

Кора

Я тебя люблю, Кора.

Его слова как объятия убаюкивали, ласкали и… прожигали насквозь. Я не видела лица Германа, лишь темные неясные очертания — слезы застилали глаза. Не могла остановиться, из меня словно выходило все плохое, все мои сомнения, боль, переживания, моя неуверенность и мои страхи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я тебя люблю, Кора.

Четыре коротких слова, огромных как вселенная. Бесконечная черная вселенная с мерцающими яркими звездами.

— Тише, — Герман сгреб меня в охапку. Мне показалось, он и сам был взволнован. — Тише, малышка. Не плачь, я точно не стою твоих слез.

Он гладил меня по голове как маленького ребенка. И мне это… совсем не понравилось. Я вынырнула из его объятий, потянулась к бумажным салфеткам, лежащим на столе.

Не поднимая головы, чтобы не встречаться взглядом с Германом, я попыталась привести лицо в порядок. Наверное, я слишком суетилась, потому что очень скоро услышала напряженный голос.

— Я тебя так сильно расстроил?

— Ты стоишь всех моих слез! Ясно тебе? Всех до единой. — Я подняла на него глаза, скомкав в ладони влажную салфетку. — Не говори, пожалуйста, больше, что их не стоишь! И я давно не малышка, Герман. Ребенок на тебя до сих пор бы обижался. Ты отвергал меня и не раз. Малышка бы до сих пор сидела в Греции, а не рванула бы сюда тебя спасать, не зная даже, как ты вообще отреагируешь на мое появление.

Герман громко засмеялся. Я удивленно уставилась на него — никогда прежде я не слышала такого веселого хохота от такого мрачного и сдержанного парня.

— Как быстро меняются женщины, — наконец произнес он. — Стоит только сказать им, что любишь, как тут же оказываешься виноват во всем остальном. Прости меня. Прости за все неприятности, которые тебе доставил. И те, которые, наверняка, еще будут.

Теперь уже я крепко стиснула его в своих объятиях — на правах любимой девушки и счастливо вздохнула.

* * *

— И ты точно не полетишь с Севой в Самару? — я уже в третий раз, наверное, переспрашиваю. Никак не могу поверить, что он остался со мной, послал в лес все свои дела, и сейчас везет меня куда-то за город. В совершенно особенное, по его словам место.

— Он уже улетел без меня. Вместе с твоим отцом. Ты, кстати, не собираешься с ним повидаться?

— Нет, — после короткой паузы ответила я. Честно говоря, мне не хотелось сейчас думать о своей семье. Тот договор с папой, по которому я получила дедушкино наследство четко все прояснил между нами. — Моя семья осталась в Греции. Я не представляю, о чем говорить с папой или с Гелей. Ну разве что поздравить Аделину со скорым рождением ребенка…

Мысли от сестры невольно перекинулись на ее мужа. Я пыталась гнать их прочь, ведь что может быть важнее признания Германа в любви? Мы с ним вместе, потому что любим друг друга и он отложил все дела, чтобы провести со мной этот день. А может, и много больше… И тем не менее, что— то внутри гложило меня, не давало на все сто насладиться своим счастьем.

Даниз.

— Ты не выяснил, как Даниз и Сева появились в больнице? — осторожно спросила я, когда мы уже свернули с трассы на двухполосную дорогу. — И откуда у Аделины было то фото, ну, где ты со своей подругой? Гекатой, кажется?

Я оглянулась назад — за нами ехали две черные машины, которые теперь повсюду сопровождали Германа, еще одна ехала впереди нас. Больше никого.

— Выяснил, — коротко ответил он. — Хочешь знать подробности?

— Разумеется! Ты разговаривал с Данизом?

— И с ним тоже, — сдержанно ответил Герман. — Он случайно, по его словам, увидел меня и Катьку, когда она приезжала в Москву. Понимаешь, мои братья мало что знали о моей частной жизни, я никогда их не знакомил ни с кем, поэтому увидев меня с незнакомой женщиной, Даниз сделал несколько снимков.

— Случайность? — я недоверчиво взглянула на Германа. Похоже, он и сам не слишком верил в совпадения.

— Ты же помнишь Артема? Его ребята приглядывали за пацаном, подняли инфу по его передвижениям… а он и правда оказался в тот день со мной в одном месте. Ну и рассказал об этом своей жене. Даниз клялся, что не собирался тебе ничего посылать, что это все Адалина.