Четвертый эшелон - Эдуард Хруцкий

МИШКА КОСТРОВ

Он сидел в кабинете, тесно заставленном столами, и обучал Сережу Белова играть в очко.

- Ты, Белов, - поучительно говорил Мишка, словно кот щуря нагловатые глаза, - к этому делу никакой склонности не имеешь. Не дай бог в тюрьму попадешь, играть не садись. Ну смотри.

Мишка бросал карты, и у него на руках опять был туз с десяткой.

Сергей непонимающе глядел на Мишку, потом на хохочущего Никитина.

- Может, в банчок по маленькой, а? - повернулся к Никитину Мишка.

- Нет уж. С тобой пусть придурки играют. Я лично пас. - Никитин встал, подтянул голенища начищенных сапог. - Ну что начальство-то там? Пойду выясню. Может, дадут хоть полдня отдохнуть?

- Как же, - усмехнулся Белов, - дождешься.

- А я все же узнаю.

Никитин вышел, Мишка собрал карты, сунул их в полевую сумку. Опять жизнь, сделав непонятный зигзаг, вернула его к тому, с чего он начинал в сорок первом. Только нет. Шалишь, другой он, младший лейтенант Костров. Совсем другой. Только что же делать ему придется в этом распрекрасном городе? Блатных он местных не знает, да и они его тоже. Но ведь зачем-то он нужен Данилову и Серебровскому? Только зачем?

Но все-таки хорошо, что жизнь опять свела его с этими людьми. В их жизни было то главное, что всегда импонировало Кострову, - риск. Он не видел для себя занятия, в котором бы отсутствовал элемент опасности. Все профессии на земле он делил на мужские и прочие. К одной из мужских он причислял работу в милиции. Он уже для себя решил твердо и окончательно: окончится война, пойду в угрозыск. А тут желанная возможность сама плыла в руки.

- Сережа, - Мишка присел рядом с Беловым, - ты меня введи в курс дела.

Сергей поднял на Кострова отсутствующие глаза.

- Что? - спросил он.

- В чем дело-то? Зачем вы сюда приехали?

- Бандитов ловить.

- Это я понимаю, ты мне суть объясни.

- Ты, Миша, у Данилова спроси, - твердо ответил Белов, - он тебе, я думаю, все и объяснит.

- Значит, не доверяешь, - Мишка зло ощерился, - как в банду лезть, так Мишка, а как...

- Погоди, дождись Данилова, - так же вежливо, но твердо ответил Сергей.

Мишка посмотрел на него и отметил, что парень-то явно не в себе.

- Слушай, ты, часом, не влюбился? - спросил Мишка и увидел, как лицо Белова пошло красными пятнами.

- Точно, - зловеще ахнул Костров, - влип. Ну, теперь жди неприятностей.

- Каких? - удивленно спросил Белов.

- "Каких", - передразнил его Мишка, - он еще спрашивает! Да ты знаешь, что такое баба, а? Бабы, они...

Мишка не успел объяснить Белову, что такое бабы. Дверь отворилась, и вошел Серебровский.

- Ты здесь, Костров? Это хорошо. Пошли со мной.

СЕРЕБРОВСКИЙ, НИКИТИН,

КОСТРОВ И ДРУГИЕ

В двух километрах от хутора Стефанчука дорога больше походила на болото. Серебровский представил себе рев двигателей и пронзительный треск шестеренок коробки передач и понял, что добраться до хутора на машинах скрытно просто невозможно.

Он вылез из кабины, еще раз с сожалением поглядел на асфальтово блестящую под солнцем грязь и скомандовал:

- Слезай!

Автоматчики, привычно прыгая через борт полуторки, строились вдоль кювета, из "газика" вылезли оперативники.

- Кононов!

К Серебровскому, скользя по глине обочины, подбежал командир взвода автоматчиков.

- Дальше идешь без машин. Все помнишь?

- Так точно, товарищ полковник.

- Оставь нам пулеметный расчет и двигай.

- Есть.

Автоматчики тремя маленькими колоннами ушли в лес.

Серебровский посмотрел на часы. Через тридцать минут, ну пусть через сорок автоматчики окружат хутор. Тогда и начнется их работа. Он посмотрел на куривших у машины оперативников. Посмотрел внимательно, стараясь различить хоть малейшую тень беспокойства на их лицах. Но так ничего и не увидел. Лица у офицеров были будничные, как у людей перед привычной и уже надоевшей работой.

Над лесом, дорогой, полем висело яркое апрельское солнце. От земли шел пьяноватый резкий дух. Из леса пахло сырой землей и талым снегом. Весна была спорой и ранней. Солнце припекало спину, и хотелось постелить на землю брезент, лечь лицом к солнцу и, закрыв глаза, ощутить на лице доброе и ласковое тепло.

Серебровский взглянул на часы. Время тянулось нестерпимо медленно. Он подошел к машине, сел на подножку, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. И сразу всего его наполнило чувство покоя. Легкий ветерок, пахнущий свежестью, прилетел из леса, оставляя на губах горьковатый привкус смолы и березового сока. Мысли Серебровского сразу стали спокойными и размеренными. Все нынешнее ушло куда-то, и подступили воспоминания. В них жили люди, которых любил он, Сергей Серебровский, и которые платили ему тем же. Постепенно ушли куда-то голоса товарищей, смолкли щебетание птиц и шум леса. Серебровский задремал.

- Товарищ полковник, - сквозь сон прорвался голос Никитина, - товарищ полковник.

Серебровский открыл глаза и сразу никак не мог сообразить, где он находится. Так не вязался этот солнечный, чистый, прекрасный мир с тем, чем он занимался этим утром.

- Связной от командира взвода.

- Товарищ полковник, - к машине подошел сержант, - лейтенант Кононов приказал передать: все в порядке.

- Люди в доме есть?

- Так точно.

- Пойдешь с нами. - Серебровский повернулся к оперативникам: Тронулись.

А утро было таким же, и солнце с каждой минутой припекало все сильнее. Но для Серебровского этого больше не существовало. Все заслонил хутор Стефанчука. И, идя по лесу, Сергей думал о том, как незаметно подойти к хутору, взять хозяина и оставить засаду.

Он уже видел дом. Добротный, бревенчатый, покрытый шифером, и коровник он видел под железной крышей, и колодец.

Всего ничего оставалось до хутора, как из чердачного окна ударил пулемет и тяжелые пули косой срезали ветки берез.

- Ложись! - крикнул Серебровский, срывая с плеча автомат.

Лежа за поросшим мхом стволом ели, он оглянулся, пересчитал ребят: вроде бы все в порядке.

- Раненые есть? - спросил он.

- Нет, - врастяжку ответил Никитин, - бог миловал.

Дом стоял на поляне, залитой солнцем. Он был мирным и уютным, этот добротно, на долгие годы сработанный дом. Но вместе с тем в нем жила смерть. И неизвестно, кто сегодня останется лежать на этой поляне. Серебровский еще раз посмотрел на дом. Он знал, что сейчас начинается его работа и что уже никто не сможет помочь ему.

Он встал, и сразу же басовито прогрохотал пулемет.

Серебровский прижался к дереву, вынул из кармана платок, поднял его над головой и шагнул из-за спасительных деревьев. Теперь он стоял на поляне словно голый, чувствуя телом леденящую бесконечность черного ствола пулемета.

- Прекратить огонь! - крикнул он чуть хрипловатым голосом и сделал еще несколько шагов.

Дом молчал. И тишина эта ободрила Серебровского, он понял, что люди, сидящие за прочными бревенчатыми стенами, готовы слушать его.

- Я, полковник милиции Серебровский, предлагаю вам сдаться. Дом окружен. Сопротивление бессмысленно. Помните, что добровольная сдача поможет вам...

Выстрела он не услышал, просто внезапно перевернулось небо, и солнце начало постепенно гаснуть.

- Огонь! - крикнул Мишка. - Пулеметчик, пень рязанский, огонь!

Он стеганул из автомата очередью в полдиска по чердачному окну. За его спиной, захлебываясь, бил пулемет, оперативники палили из автоматов по дому.

Никитин прыжком пересек несколько метров, отделявших его от лежащего полковника, поднял его на руки и тяжело побежал к деревьям. Ему оставалось всего шага два, как из окна закашлял, давясь ненавистью, второй пулемет. Пуля куснула его в ногу, но он все же сделал эти два шага и упал.

Оперативники втащили их за спасительные деревья. Серебровский потерял сознание, но был еще жив, только дышал прерывисто и тяжело. Мишка разорвал его набухшую кровью гимнастерку и начал бинтовать простреленную грудь.

Никитин сидел на земле, зло матерясь, рассматривал раненую ногу.

- Ну, - повернул он к Самохину выцветшее от боли лицо, - ты теперь начальник, что делать будем?

- Брать их будем, - жестко ответил Самохин.

- Иди бери, - выругался Никитин, - они тебя как раз дожидаются: где этот капитан Самохин, который нас брать будет?

Подбежал командир взвода.

- Ну что у вас?

- А ничего, - так же зло ответил Никитин, - чай пить собираемся.

- У них три МГ, капитан, - сказал взводный. - Так просто их не взять.

- Значит, так, Самохин. - Костров положил автомат. - Гранаты есть? повернулся он к взводному.

Лейтенант утвердительно кивнул головой.

- Прорвусь к дому, а вы меня огнем прикроете. Только патронов не жалейте.

- Ты что? - выдавил Никитин. - Жить надоело?

- Миша, - начал Самохин.

- Все, - сказал Мишка, - среди вас я один фронтовик, у нас такое бывало. Значит, мне и идти... Так где гранаты, лейтенант?

- Сидорчук! - крикнул Кононов. - Неси гранаты.

Младший сержант, первый номер пулеметного расчета, опасливо косясь в сторону хутора, принес вещевой мешок. Мишка развязал шнурок, стягивающий горловину, сунул руку и вытащил тяжелую противотанковую гранату.