Папа под Новый год (СИ) - Тур Злата

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я невольно хмыкнула.

– Да уж. Она у тебя знатная монстера.

– Монстера? – изумленно переспросил Антон. – Это ж растение? Довольно красивое.

– Ну да. Но это мне сейчас пришло в голову такое определение. Монстр – мужского рода. А женщины тоже нередко бывают теми еще заразами. Вот и решила, что она монстера. Не принято говорить о бывших. Но тут к слову пришлось.

Антон обнял меня так, что его ладони нырнули чуть ли не в подмышки мне. Затем поднял и закружил, как маленькую. Да такой я и была по сравнению с ним. Просто пигалица. Правда, умеющая удивить.

– Ой, – взвизгнула я от неожиданности, потому что Антон пощекотал меня по ребрам.

– Ты щекотки боишься? – засмеялся он и собирался поцеловать меня в ухо. Но я увернулась, подставив его губам щеку.

– Не то чтобы боюсь. Но ты застал меня врасплох. А в таких случаях я всего боюсь.

– Трусишка белка рыженький, – поймав мои губы, промурлыкал он.

– Я не трусишка! – хихикнула я, брыкаясь для приличия.

– Докажи! – тут же Антон потребовал подтверждения.

Конечно, близость у нас уже была, и не раз. И все было настолько восхитительно, что я снова засомневалась, что эта сказка навсегда. Потому что я дала определение – сказка. Нечто нереальное. Но по-другому нельзя и сказать.

Понятное дело, что Антон был опытным любовником, а я зажатым бревнышком, которое привыкло к тому, что секс – это супружеская обязанность. И удовольствие к ней не прилагается. Главное, дать возможность мужчине получить свое.

С Антоном было все совершенно не так. Я для него была каким-то артефактом, который он изучал. Бережно, нежно, опасаясь повредить.

Я плавилась в его руках, стонала от прикосновения жадных горячих губ. Мне казалось, что в моменты наивысшего блаженства я просто умираю, потому что не в силах удержать сознание. Оно улетало, и я совершенно не чувствовала своего тела, оно словно превращалось в сверкающую невесомую субстанцию, состоящую из чистого счастья.

Даже представить не могла, что такое вообще может быть. И вот оно есть. Нереальное, запредельно восхитительное. И что-то мне подсказывает, что Антон испытывает если не такие же сильные эмоции, то близкие к ним, точно.

Я дорожила каждым мгновением. Запоминала своего любимого каждой клеточкой пробуждающегося тела. Казалось, что лучше и быть не может. Но Антон умудрялся поражать меня снова и снова, заставляя все запредельно остро чувствовать. Как впервые.

Вот и сейчас, тяжело дыша, я по кусочкам собирала сознание. В этот раз Антон мне помог, очевидно, потому что хотел продолжить начатый разговор.

– Я про бабушку рассказывал. Знаешь, ее дом – это наверно, место силы для меня. Раньше она засаживала весь огород картошкой, овощами. Впахивала там, как крепостная. И только когда я уже стал сам зарабатывать, заставил пол-огорода под зону релакса переделать. Привез плетеные кресла, стол. Печку поставили открытую, чтоб можно было даже в дождь шашлык сделать. Парник заказал, и под картошку небольшой участочек оставил. Чтоб была своя – для вкуса. Как она говорила. Мама не очень туда любила ездить. А на дни рождения даже отца не пускала, потому что бабушка приглашала Татьяну с матерью. Отец являлся только на следующий день, а то и через два-три, неловко извинялся, мол срочные дела. Вот как-то так. Мы туда обязательно поедем. Правда, я не спросил, как ты относишься к сельским будням.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я поняла, что для него это очень важно.

– Положительно отношусь. Вообще меня вдохновляет хенд– мейд. Картошка, выращенная собственными руками, – улыбнулась я.

– Мне нравится твое нестандартное мышление. Почему никто до тебя не называл стерву монстерой, а картошку хенд-мейдом? Ты просто маленький генератор креатива. Вот. И скреативишь детскую площадку. Место там есть. Детворе будет где разгуляться. Мишку возьмем.

Я всегда мечтала о даче. И вот мечта уже имеет конкретные контуры. Видимые и почти осязаемые. А от похвалы в моем животе затрепыхались бабочки. Причем не какие-нибудь капустницы, а настоящие тропические. Яркие и большие. От Матвея я слышала только обвинения в никчемности. Ой!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Бабочки разом сложили крылья, скукожились и совсем исчезли. Я живу у Антона, плавлюсь от счастья, и совсем забыла, что по факту у меня есть муж. И то, что он до сих пор не объявился, имеет какие-то причины. Хорошо, если он нашел «правильную» женщину, которую устраивает положение домашнего биоробота. Или же ту, которая не боится сказать, что черное – это черное, и если он считает, что это она во всем виновата, то пусть идет лесом.

А Антон даже не подозревает, что у меня нехорошая отметка в паспорте. И что возможно, могут даже возникнуть неприятности со стороны Матвея. Хотя нет. Он сразу заметил, что я изменилась в лице.

– Что случилось? Или ты передумала насчет огорода? – по– своему истолковал он мой потухший вид.

Я заколебалась. Надо было с самого начала обозначить, что я замужем. Вдруг у него пунктик – табу на несвободных женщин?! И неважно, что это только штамп в паспорте. И сейчас такой внимательный и заботливый мужчина с отблесками любви в глазах презрительно скажет: «А ты еще и лгунья! Я сильно разочарован. Считаю женщин, которые начинают новые отношения, не завершив старые, просто недостойными». Или употребит другое слово.

Я не переживу. Господи! О чем думала моя голова раньше? Я беспомощно посмотрела на Антона. Мне казалось, что душа расстается с телом. А Ладушка уже так привыкла к нему! Да и мне придется отрывать с кровью свою такую нежданную любовь и потом, как раненой волчице, неизвестно сколько зализывать раны.

– Мил, что случилось? – на лице моего любимого мужчины отразилась тревога. – Тебе плохо?

Я помотала головой и почувствовала, что на глазах закипают слезы. Неужели все вот так закончится?! Но и не сказать нельзя.

Мне уже трудно было сдерживать слезы. От страха, что мое такое еще хрупкое счастье повисло на волоске, заныло сердце. И я решила трусливо промолчать. Сейчас начну ездить в поисках работы, и займусь разводом. Вернее, сначала найду работу, чтоб Матвею нечем было меня уесть. А потом уже буду заниматься бумагами.

Я облегченно вздохнула. Может, поступаю, как страус, но если он узнает о моей проблеме, когда она уже будет в процессе решения, думаю, будет не так страшно.

– Это я от переизбытка эмоций. Я теряю голову с тобой.

– Очень лестно. Но сейчас надо быстренько приводить себя в родительский вид, скоро Ладушка вернется. А она сразу заметит растрепанную маму и блаженно жмурящегося Антона. И непременно спросит: «А че это вы такие перепуганные?»

Или еще чего!

Глава 23

Поскольку голодная смерть нам не грозила, я могла позволить себе выбрать работу по душе. Центры творчества, детские клубы, различные школы для развития деток – вакансий было много. Я была уверена, что жизнь вошла в стабильное русло, и никто не сможет отобрать у меня мое счастье. Наше с Ладушкой счастье.

Не знаю, это только у меня так работает, но как только я обретаю вот эту самую уверенность, тут же насмешкой от Вселенной прилетает неприятность.

Причем, сегодня точно прилетела. На драконьих крыльях, полыхая гневом.

Антон уехал на работу, и мы с Ладушкой были одни. И услышав звук открываемой двери, я решила, что это он за чем-то вернулся.

– Антон, – я метнулась в коридор и натолкнулась на такой же, как у меня, недоуменно – возмущенный взгляд Дианы. Мы одновременно выдохнули:

– Ты?

Затем Диана вспомнила, что ее имя переводится, как охотница. Причем за мужиками, и она поняла, что ее добыча окончательно упорхнула, раз я здесь.

– Какого черта ты здесь делаешь? – взвизгнула она.

На мгновение мне стало страшно. А что, если Антон с ней не порвал? Но вещей ее нигде не было. Я не спрашивала, а сам он не говорил, но, кажется, не очень большой чемодан в углу – это и есть ее пожитки. Чемодан размером больше заставил бы задергаться и решить, что она здесь жила постоянно. А так видать всякие халаты, пижамы, тапочки, косметика.