Презумпция достоверности (СИ) - Сладкова Лидия

Наступила тишина.

— Доброе утро, Алена!

Не ответила. Зажмурилась, словно маленький ребенок. Не дождавшись моего ответа, вышел из спальни, а через несколько секунд в ванной зашумела вода. Нужно было вставать. Разговора не избежать. Кругом валялась наша одежда мое нижнее белье. Боже! Дайте, таблетку, чтобы стереть память. Стало так стыдно. Щеки пылали. Глупо и по-детски. В голове проскочила малодушная мыслишка окопаться в спальне, и пока он не уйдет, не подавать признаков жизни. Здравый смысл говорил совсем другое. Прятаться бесполезно. Укрываться тоже. Пришлось признать, вздохнуть с досады и развести руками. Быстро привела себя в порядок на кухне, т. к. ванная была занята. Поставила чайник, собиралась готовить завтрак. Глупо.

Еще не обернувшись, знала, что он стоит. Затылок горел от его взгляда.

— И уже во второй раз, Алена, доброе утро, — посмотреть все же пришлось, чтобы увидеть его довольно равнодушный фейс. Загорский стоял в дверях, подпирая косяк плечом. Уже одетый. Рубашка правда была изрядно помятой. Через чур спокойный. Особой нежности и трогательности в выражении его глаз не было. Да я и не ждала, но на подсонателном уровне все же отголоски замаячили.

В общем Загорский не был романтичен этим утром. Будто не сексом занимались сегодняшней ночью, а обсуждали дела. Ну, что ж этого следовало ожидать. Это же Загорский! Если в моей жизни это было впервые, то Александр Владимирович грешил этим, очевидно, и не раз. Я не первая женщина, которую он встречал вот таким видом. Это злило. Причин для этой злости было предостаточно. Начиная с рабочих моментов и, заканчивая личными. Последнее стало неприятным открытием.

— Это ты виноват, — в ответ вырвались у меня обвинения. — Ты.

Загорский усмехнулся. Превосходно, Алена! Несколько часов назад ты повела себя как распущенная женщина, а мужик теперь виноват. Аплодирую, стоя. Возьми конфетку.

— По-моему мы оба этого хотели, а ты обвинила меня. Вот зря ты не пошла в прокуратуру. Они там тоже сначала обвинительное заключение стряпают и только потом думают.

Он еще шутит. Хотя, надеяться, что он ощутит хоть каплю вины — было глупо.

— Мы не на работе, — сжала кулаки, злясь и не пытаясь скрыть, что проведенная ночь с ним, не радует.

— Не на работе. Это верно. Боюсь утром мы такое в суде…

Я метнула в него полный ярости взгляд и для убедительности топнула ногой, чем его снова посмешила.

— Да, ладно все было здорово. Хотя …

— Стой, где стоишь, — закричала я с нотками истерики в голосе, присекая его попытку направиться ко мне. — Ты что совсем не понимаешь, что мы натворили? А если доверители узнают.

— Ситуация неординарная, но это касается только нас с тобой. Всего лишь держи язык за зубами и все. Здесь не о чем волноваться, — с невероятной уверенностью он поведал мне план дальнейших действий.

Как у него все легко! Забей и не волнуйся. И ведь не подкопаешься. Сколько интересно он раз так в жизни делал? Сколько раз это облегчало ему жизнь? Помниться Инга говорила, что он не чурается разных методов борьбы, даже самых низменных.

— Ты это специально, да? — меня вдруг осенило, а через секунду посыпались новые обвинения. — Чтобы дело выиграть? Решил, таким образом, меня с дороги убрать? Подло очень подло. И я идиотка повелась. Ты в какое положение меня поставил или это какая-то проверка в духе супер-пупер крутого адвоката на профпригодность? Чудесно! Ну что же можешь гордо постучать себя в грудь.

— Знаешь, мне как-то тоже не улыбается прохерачить свою карьеру из-за разового траха, — громко и неожиданно зло заявил он. И уже не казался таким равнодушным. С обвинением не смотрел, но злился.

От его заявления я открыла и закрыла рот, выпучив глаза. Со стороны, наверное, походила на рыбку. Пялилась на него, реально оскорбившись. Как он смеет? Оказывается он со мной…Боже, как же стыдно!

— Ален, ты умная девочка — уже более спокойно произнес он, все же пойдя ко мне, но остался на расстоянии вытянутой руки. — А умные девочки все понимают и трагедии не делают. Мы хорошо провели время. Мне все понравилось. И давай сразу договоримся — не использовать сей факт в угоду своих интересов. Я не позволю, иначе…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я и не собиралась, — ответила я, задохнувшись от понимая, о чем он мне толкует и, гадко на душе становилось еще больше, но поддаваться было нельзя. — Ты пытаешься мне угрожать?

— Я пытаюсь сделать это утро хоть немного добрым, — выдохнул он, в очередном раздражении, проводя рукой по волосам. — Как показывает практика, добрым оно бывает редко.

— А практика у Вас большая господин Загорский, — не спрашивала, констатировала факт.

— Я слишком скромный, чтобы отвечать на твой вопрос, — хитро улыбнулся он. — Кофе сделаешь?

Желание кинуть в него что-нибудь снова проснулось во мне. Уже рукой на столещнице искала пальцами какой-нибудь предмет.

— Иди к черту!

Он рассмеялся в ответ. Я выдохнула только, когда за ним закрылась дверь. Естественно ни о ком утреннем совместном завтраке речь идти не могла. Просто без церемоний выставила его за дверь.

Глава 22

День вышел длинным и это, не смотря на то, что было воскресенье. Никаких дел у меня не было запланировано. Да и если бы все было расписано поминутно, то выполнить этот план сегодня было весьма проблематично. Муки совести одолевали меня. Мысли роились, нудили, не давая покоя. В голове был полный сумбур. После бурной ночи отрезвление проходило особо остро. Бессмысленно слонялась по квартире. Читала. Даже сериал какой-то пыталась заставить себя посмотреть. Тщетно. Все мысли были об одном и том же. Голова шла кругом. В горле першило и хотелось плакать. Скупая слеза все же скатилась.

Но эта ночь…Ее нельзя было просто взять и выбросить из головы и жизни. Думала о ней, но возненавидеть себя за полученное удовольствие, удовлетворение, даже психологическое, не могла. К тому же Зарскому на ура удалось освободить меня от мыслей и семье и о бывшем. Чувствовала с ним легкость, полет, забвение. Ведь только утром оценила масштаб произошедшего.

Черт возьми, это же Загорский! Что я наделала и каковы будут последствия? Каким местом думала? Явно не мозгами. Сама же уверяла Костю, что я никогда не мешаю работу с личной жизнью и уж тем более спать с Загорским не собираюсь. И ведь была в этом права и уверена. Где-то в глубине души с осуждением смотрела на Елену, любовницу Доронина. В один вечер все успела: познакомиться и переспать. А вчера сама же стонала в объятиях почти незнакомого мужчины от удовольствия, путающего ее сознания. Чувствовала сумасшедшее желание удержать его. Этого мужчину, которой заставляет чувствовать наслаждение. Я виновата, без сомнений. Стыдно было за себя, за то, что он просто захотел и взял, а я дурочка так легко поддалась. Не в силах была остановить свое согрешение или грехопадение.

Хотелось себя ругать и ругать. А еще хотелось больше не видеть Александра. Его глаз, улыбку. Тем более полуголого. Но разве это могло изменить ход событий. Не могло. Нужно было признать ошибку и сделать все чтобы свести к минимуму ее последствия.

Чтобы заглушить хоть немного рвущие на части мысли, решила провести генеральную уборку. Когда закончила, прилегла на диван. Бессонная ночь давала о себе знать. Спасть хотелось ужасно. Глаза закрыла. Хотя бы на несколько минут, чтобы не о чем не думать. Пару минуток затянулись на целый час. Сама не заметила, как задремала. Поэтому когда завибрировал на тумбочке телефон, вздрогнула. Глаза открыла, посмотрела в окно, за которым опускались сумерки. Разговаривать не с кем не хотелось. Кто бы это не был. Наверняка, мама хочет поведать мне о степени моей вины перед семьей. Да и разговор этот не предвещал ничего хорошего. Кругом я была виновата. Вот даже перед Ингой и Костиком успела провиниться, проснувшись в одной постели с Загорским. Руку все же протянула к звонившему аппарату, но это не означало, что я собиралась отвечать. Посмотрела на дисплей — звонила не мама. Номер был незнаком мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})