Большая книга семейной мудрости - Коллектив авторов

Дж. Тиссо. Бал. 1880-е.

Рассекши огненной стезеюНебесный синеватый свод,Багряной облечен зарею,Сошел на землю новый год;Сошел – и гласы раздалися,Мечты, надежды понеслисяНавстречу божеству сему.Гряди, сын вечности прекрасный!Гряди, часов и дней отец!Зовет счастливый и несчастный:Подай желаниям венец!И самого среди блаженстваЖелаем блага совершенства,И недовольны мы судьбой.Еще вельможа возвышаться,Еще сильнее хочет быть;Богач богатством осыпаться,И горы злата накопить;Герой бессмертной жаждет славы,Корысти – льстец, Лукулл – забавы,И счастия игрок в игре.Мое желание: предатьсяВсевышнего во всем судьбе,За счастьем в свете не гоняться,Искать его в самом себе.Меня здоровье, совесть права,Достаток нужный, добра славаТворят счастливее царей.А если милой и приятнойЛюбим Пленирой я моей,И в светской жизни коловратнойИмею искренних друзей,Живу с моим соседом в мире,Умею петь, играть на лире, —То кто счастливее меня?

Г. Р. Державин, «На Новый год»

А. И. Корзухин. Девичник. 1889

Пословицы о празднике

Всякая душа празднику радуется.

(русская)

Какие гости – такой и праздник.

(туркменская)

Хоть рубаху заложить, да масленицу спраздновать!.

(русская)

День перед праздником радостнее самого праздника.

(японская)

Будни примечай – праздники сами придут.

(русская)

В праздник и воробей пьян.

(русская)

Коня не выбирай в дождь, а жену в праздник: каждая девушка в праздник красавицей кажется!.

(таджикская)

В день свят суеты спят. День свят, и дела наши спят.

(русская)

Плясать тому, кому счастье подсвистывает.

(английская)

В дом, где смеются, приходит счастье.

(японская)

На праздник и у воробья пиво.

(русская)

В субботу на работу, в воскресенье на веселье.

(русская)

К. А. Сомов. Арлекин и дама. 1910

Здравствуй, маска!

Непременный атрибут многих праздников – маска. В прежние времена она выполняла множество функций. В древнегреческом театре широко открытый рот маски играл роль звукоусилителя; часто «личины» принимали участие в обрядах, служили опознавательными знаками жрецов, посвященных в тайны мира. Постепенно маска заняла свое место в карнавальной культуре. На время карнавала, перед постом, на несколько дней в году дозволялось все: безудержное веселье, насмешка над культом, отрицание титулов и устоявшихся правил поведения. Карнавал уравнивал всех: священника и торговца, бродягу и короля. Маска дарила анонимность и стирала границы! Заканчивался праздник, и все возвращалось на круги своя.

Постепенно ушла религиозная составляющая, и маски стали приметой любого веселого костюмированного торжества. Но по сей день маска остается для детей и взрослых символом тайны, чудес и приключений!

Праздничное убранство, праздничный костюм

Любой праздник – это возможность примерить на себя другой образ, надеть самый фантастический костюм, превратить свой дом в сказочный дворец… Главное – фантазия и уверенность в своих творческих способностях. И тогда, как в «Мальчиках» А. П. Чехова, цветная бумага превратит елку в сказочное дерево, а самодельные костюмы позволят по-другому взглянуть на давно знакомых людей – как это случилось с героями «Войны и мира». И пусть через несколько дней жизнь снова войдет в привычную колею, впечатления от волшебных дней и ночей останутся с нами надолго!

«…После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала в детскую с очень озабоченным лицом и спрашивала:

– Кто взял мои ножницы? Опять ты, Иван Николаич, взял мои ножницы?

– Господи боже мой, даже ножниц не дают! – отвечал плачущим голосом Иван Николаич и, откинувшись на спинку стула, принимал позу оскорбленного человека, но через минуту опять восхищался».

А. П. Чехов, «Мальчики»

Ф. К. Симм. Приготовления к балу. 2-я пол. XIX в.

«Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом все веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда-то.

Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.

После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому-нибудь.

Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке».

Л. Н. Толстой, «Война и мир»

Волшебная атмосфера праздника подчас заставляет нас взглянуть другими глазами на обыденные предметы – так обычная елочная игрушка из рассказа Леонида Андреева внезапно заставила мальчика Сашку испытать новые, неизведанные чувства. Ощущение пробуждающихся творческих способностей? Восторг перед красотой? Желание соприкоснуться с чем-то возвышенным и прекрасным?

«…Но вдруг узенькие глаза Сашки блеснули изумлением, и лицо мгновенно приняло обычное выражение дерзости и самоуверенности. На обращенной к нему стороне елки, которая была освещена слабее других и составляла ее изнанку, он увидел то, чего не хватало в картине его жизни и без чего кругом было так пусто, точно окружающие люди неживые. То был восковой ангелочек, небрежно повешенный в гуще темных ветвей и словно реявший по воздуху. Его прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он казался живым и готовым улететь. Розовые ручки с изящно сделанными пальцами протягивались кверху, и за ними тянулась головка с такими же волосами, как у Коли. Но было в ней другое, чего лишено было лицо Коли и все другие лица и вещи. Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось печалью, но лежала на нем печать иного чувства, не передаваемого словами, не определяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же чувству. Сашка не сознавал, какая тайная сила влекла его к ангелочку, но чувствовал, что он всегда знал его и всегда любил, любил больше, чем перочинный ножичек, больше, чем отца, чем все остальное. Полный недоумения, тревоги, непонятного восторга, Сашка сложил руки у груди и шептал:

– Милый… милый ангелочек!

И чем внимательнее он смотрел, тем значительнее, важнее становилось выражение ангелочка».

Л. Н. Андреев, «Ангелочек»

«С тех пор, как существуют люди, слишком мало радовался человек: только в этом, братья мои, наш первородный грех!»

(Фридрих Ницше)

Ч. Детти. Перед турниром. 1888

Подготовка к празднику всегда объединяла семью. Дети могли почувствовать свою значимость и причастность к важному делу – ведь память об удачно проведенных торжествах сохранится в семье надолго. Взрослые радовались, так как изготовление елочных игрушек и подготовка подарков и сюрпризов давали им возможность снова окунуться в детство… Об этом – «рождественские» и «новогодние» главы произведений «Детство Никиты» и «Чук и Гек».