Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

- Ой, - Елизавета Андреевна отчаянно покраснела, даже уши и шея запылали, глаза опустила, опасаясь увидеть на лице Алексея Михайловича обидную насмешку, досаду на её неуклюжесть или даже презрение. Конечно, ей и дела нет до того, что о ней думает такой таинственный и, чего греха таить, весьма привлекательный следователь, у неё ведь жених есть, Петенька, коего она всем сердцем любит и с кем всенепременно обвенчается, дабы прожить долго и счастливо в мире и согласии, как в аглицком романе, но всё равно досадно так оконфузиться. А вдруг господин Корсаров решит, что она особа глупая, и никаких дел с ней иметь не стоит? А ведь она могла бы помогать Алексею Михайловичу в делах, артефактов касаемых, сам-то господин следователь в сей тонкой сфере не очень разбирается. Он вообще человек, как дядюшка Макар Евлампьевич любит говорить, рациональный, всем сердцем принявший доводы разума и движение прогресса. Что это за прогресс такой, и куда он движется, дядюшка и сам толком не знал, а потому на все расспросы любознательной племянницы закатывал глаза и разражался высоконаучными фразами, коим конца и края не было, а если и это не помогало, то начинал сердиться и говорил, что девице сие не понять, у неё, даже самой сообразительной, разума не хватит. Далее следовали весьма оскорбительные рассуждения о том, что дама суть существо неполноценное, из ребра сотворённое, а поскольку ребро есть кость плоская, содержания не имеющая, то и женщина есть пустышка, наполнить кою знаниями нет никакой возможности. Тётушка в такие моменты выразительно и весьма угрожающе хмыкала, после чего Макар Евлампьевич испуганно округлял глаза, обрывал фразу, судорожно глотал воздух и разражался новой витиеватой речью, призванной уверить всех, что в каждом случае есть свои достойные невероятного почитания исключения. Далее следовал трескучий и весьма утомительный панегирик Софье Витольдовне, коий она ещё ни разу до конца не дослушала, каждый раз уже на третьей фразе брезгливо отмахиваясь и уходя.

Как всегда, вспомнив о тётушке, Елизавета Андреевна словно бы ощутила её незримое присутствие и разом приободрилась. Улыбнулась виновато, глаза на Алексея Михайловича подняла, прошептала сконфуженно:

- Я такая неловкая.

- Вы настоящая – это главное, - Алексей бережно взял её руку, поднёс к губам и, глядя зардевшейся барышне в глаза, осторожно кончиком языка слизнул выступившую из наколотого пальчика капельку крови.

Тёмные ресницы барышни дрогнули, зелёные глаза испуганно расширились, но Елизавета Андреевна не сделала ни малейшей попытки освободить руку, лишь вздохнула порывисто и губки алые чуть приоткрыла. Алексей же, по-прежнему не сводя с Лизы потемневших от сдерживаемых чувств глаз, медленно поцеловал каждый пальчик барышни, начиная с наколотого, и в завершение коснулся губами ладошки, словно печать поставил, подтверждающую, что барышня его и ничья более.

«Господи, что же я делаю, на нас же Алеся смотрит!» - молнией пронеслось в голове госпожи Соколовой, заставив её испуганно дёрнуться, вырвать руку и поспешно отпрянуть, едва не ринувшись с лавки.

Алексей Михайлович вздрогнул, словно его наотмашь ударили, вздохнул, точно от сна пробуждаясь, даже глаза потёр и хриплым официальным тоном, неприятно царапающим уши и звучащим как оскорбление, произнёс:

- Прошу прощения, Елизавета Андреевна, я никоим образом не хотел Вас обидеть. Если Ваш жених потребует сатисфакции, возражать не буду.

«Жених? Какой жених? - Лиза со смесью удивления, непонимания и досады посмотрела на следователя, не сразу сообразив, о чём он говорит. – Ах да, конечно, Петенька, как я могла забыть! Только он-то здесь причём, ведь всё произошедшее его никоим образом не касается…»

Барышня прижала руку к губам, словно крамольная мысль могла вырваться на свободу словами, безвозвратно руша и невероятно усложняя всё вокруг. Нет-нет-нет, так нельзя, это всё морок, наваждение, последствие дурного влияния артефакта, он же любовный! Елизавета Андреевна посмотрела на зажатую в руке брошку и отчётливо поняла: морок или нет, глупость или случайность, но всё произошедшее она не забудет, Петеньке ни о чём рассказывать не станет, а артефакт всенепременно купит, сколько бы он ни стоил, благо тётушка для неё денег не жалеет, особенно на украшения с нарядами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алексей

Я никогда не верил в магию, гадания, привороты и прочую чепуху, которая так привлекательна для наивных дам, сохраняющих восторженную веру в чудо до седых волос, а то и до самой смерти. Отправляясь к Алесе, я был уверен, что встречу хитрую шарлатанку, ловко манипулирующую неизбывной мечтой о светлом будущем и играющую на царящих в среде обывателей небольшого провинциального городка суевериях. В принципе так оно и оказалось, только вот чем, кроме наваждения, объяснить то, что я начисто позабыл о расследовании и правилах приличия, всего-навсего поцеловав руку Елизавете Андреевне? Конечно, госпожа Соколова – барышня весьма привлекательная, но чёрт побери, я же не юнец, буквально из штанов выпрыгивающий от похоти! Может, всё объясняется тем, что после смерти Лики я не только не приводил ни одной женщины к себе домой, но даже не смотрел на них? Так ведь год – срок не такой уж и большой, даже жизнелюб Сашка, меняющий девушек едва ли не с такой же периодичностью, как постельное бельё, вполне смог продержаться в армии без амурных приключений. И вовсе не потому, что дам в зоне доступа не было.

- Алексей Михайлович, – голос Алеси сочился издёвкой, не очень-то и прикрытой, - что с Вами, Вы здоровы? Может, мне стоит предложить Вам мятный чай, прочищающий разум, бодрящий тело и освежающий дыхание?

Угу, спешу и падаю принимать чай из рук столь сомнительной особы. Конечно, лучший способ прочистить разум – это принять львиную долю слабительного, но лично меня такие эксперименты никогда не прельщали.

- Нет, благодарю Вас.

Чародейка плечиками передёрнула:

- Как хотите. Что ещё Вам от меня надобно?

Мне невольно вспомнился старый анекдот: «Вы уже, слава богу, уходите или, не дай бог, остаётесь?». Как это ни печально, но предъявить Алесе мне нечего, артефактами торговать в Российской империи, насколько я помню, не запрещено, всё, что касается госпожи Васильевой, я узнал, а значит делать здесь более мне нечего. Нужно раскланиваться и уходить, причём так, чтобы дверь за спиной не захлопнулась, а всего лишь затворилась, оставляя возможность вернуться в любой момент.

Я вежливо улыбнулся, поблагодарил Алесю за радушный приём и ответы на вопросы и направился к выходу, только у самой двери сообразив, что Елизавета Андреевна за мной не следует. И что опять стряслось с этой хрупкой барышней, коя наверняка способна даже на дорожке, усыпанной лепестками роз, напороться на шип, причём не простой, а ядовитый?! Знаю, что невежливо сравнивать дам между собой, но Лика никогда не заставляла себя ждать! Хотя нет, я лукавлю, она тоже очень долго собиралась, но её я готов был ждать хоть целую вечность… а пальчики у Елизаветы Андреевны нежные и пахнут летними травами, целовать их одно удовольствие. От столь крамольных мыслей я споткнулся на ровном месте и чуть носом дверь не клюнул, едва на ногах удержался. Что это на меня за приступ романтизма неуместного накатил, да ещё и к чужой невесте?! Так недолго и в страдальца Вертера превратиться, коий только и делает, что вздыхает и охает о своей любви, специально выбирая девиц, которые совершенно точно на его нежные чувства не ответят. Нет уж, хватит с меня этих амуров, любовной горячки и прочих сладких томлений, я, чай, не юноша бледный со взором горящим, в моей жизни слишком многое кануло в бесконечность, оставляя лишь боль от разбитых надежд.

- Что-то забыли, Алексей Михайлович? – в голосе Алеси мне отчётливо почудилась насмешка и какое-то тайное, не ведомое мне, предвкушение.

Я медленно повернулся, со смесью удивления и лёгкой укоризны глядя на Елизавету Андреевну, коя стояла рядом с чародейкой и даже не собиралась никуда идти:

- Жду Елизавету Андреевну, дабы проводить ей домой.