Жаркие ночи в Майами - Пат Бут

Лайза нацелила нос моторки и нажала на рычаги, которые выстрелили ракетой, в которую превратилась яхта. Все происходило очень быстро. Цель мчалась навстречу, увеличиваясь в размере, пока Лайза не смогла рассмотреть все детали. Она встала на сиденье, чтобы показать им, кто она, и увидела на их лицах узнавание и ужас, когда они поняли, что означает ее появление. Его лицо перекорежило страхом, едва его мозг вычислил, каким курсом мчится моторка. Он смотрел ей в глаза, онемев от ужаса. «Сигарета» была бомбой, а лодка, на которой он стоял, бочонком с порохом. Он будет убит в одно мгновение, но куски его тела изжарятся раньше, чем долетят до воды. Вся его жизнь, как это и положено, промелькнула у него перед глазами, и главной в ней была музыкальная тема, которой являлась Лайза Родригес. Он успел заметить, какой она стала красивой, лучше, чем на обложках журналов, более обольстительной, чем в коммерческих телерекламах, намного крупнее, чем она была тогда, в джакузи, когда он определил свою судьбу. Он открыл рот, чтобы закричать, но, закричав, уже знал, что у него не будет времени закончить этот крик.

Лайза увидела его разинутый рот, нутром своим услышала его вопль. Это был бальзам для ее раны, отпущение грехов за то, что она столько лет позволяла ему оставаться ненаказанным. Однако пора было уходить. Чтобы насладиться их смертью, она должна жить. Лайза сильно оттолкнулась и прыгнула за борт. Когда топливный бак «Сигареты» столкнулся с полным бензина баком «Ароноу» и в небо взвился оранжевый вихрь пламени, Лайза Родригес спокойно плыла прочь на глубине десяти футов.

10

— Это все невероятно скучно, — сказала Мэри Макгрегор Уитни. Лица сидевших у нее за столом в комнате для совещаний побледнели. Слова Мэри слышало слишком много ушей. Вокруг толпились сотрудники — специалисты по аудио- и видеорекламе, ассистенты, готовые исполнить любое поручение, девушки-фотомодели, старающиеся выглядеть изысканными в этой атмосфере придирок и страха. Уайт, Уэлдинг и Бланкхарт из кожи лезли вон, выдавая предложения по рекламе парфюмерной продукции под маркой «Индия» концерна «Уитни энтерпрайзис», и вот теперь Мэри Уитни поставила на всем крест.

Глава рекламного агентства очень осторожно подбирал слова.

— Конечно, это пока что только идея, Мэри. Я хочу сказать, что совершенно необязательно идти этим путем. — Он взмахнул рукой, отбрасывая замысел презентации, над которым он и целая дюжина главных его помощников работали последние шесть месяцев и на который истратили миллион долларов. — Может быть, вы подскажете, в чем, по вашему мнению, мы неправы? — добавил он подобострастно.

Мэри Уитни постучала пальцами по столу.

— Значит, вы хотите, чтобы я же и выдавала идеи, за которые я вам плачу, — заметила она.

— Нет, конечно, нет, мы можем удалиться и продумать все заново. Просто мы хотим сделать как лучше. Знаете, у вас такой блистательный ум, и мы так ценим…

Мэри знаком приказала ему замолчать.

— Сама идея марки «Индия», — она говорила медленно, словно обращаясь к ничего не понимающему иностранцу, — была связана с романтикой и изысканностью далекой страны древней цивилизации и глубокого понимания прекрасного. Индия времен правления англичан была роскошной, таинственной, недосягаемой, но и реальной. Фокус заключается в том, чтобы использовать эту ее сущность, разлить во флакончики, запаковать их и продавать множеству людей, которые покупают мою продукцию. В вашей Индии, мистер Бланкхарт, примерно столько же романтизма и увлекательности, сколько в ресторане в Бронксе. Ваша Индия, дорогой сэр, — это даже не Мадрас, не говоря уже о Виндалу. А ее пикантность и аромат напоминают приправу карри, которую продают в каком-нибудь диетическом магазине на Мэдисон-авеню. Если бы ваша Индия была презервативом, дорогой мой, ваша любовница послала бы вас подальше.

Бланкхарт побледнел. На что напрашивался, то и получил. И должен делать вид, будто ему нравится. Он нервно рассмеялся. Была ли ее реплика о любовнице выстрелом наугад? Бланкхарт надеялся, что это именно так.

— Может быть, использование индийских моделей кажется вам несколько упрощенным приемом? — сделал Бланкхарт жалкую попытку.

— Я не имею ничего против простоты, — фыркнула Мэри. — Но то, что просто для меня, по-видимому, не просто для вас. Например, вам оказалось непросто понять, что эта рекламная кампания требует не стада незрелых, подавленных, анемичных девиц, единственное достоинство которых — национальная принадлежность, которую они получили при рождении. Эта кампания требует суперзвезды.

— Такой, как… — Бланкхарт, совершенно смешавшись, рыскал глазами вокруг, надеясь, что ему подскажут какие-то имена.

— Как Лайза Родригес! — среди всеобщего молчания рявкнула Мэри Уитни. — О Боже, надеюсь, вы хотя бы слышали о ней? — Голос ее был полон презрения.

— Но она… вроде бы… испанка, — заикаясь, выговорил Бланкхарт. Эти слова вырвались у него раньше, чем он успел подумать.

— Значит, отныне только неграм позволено играть Отелло? Ну и ну, совсем я поглупела! Видно, я мало что знаю.

Мэри Уитни откинулась на спинку кресла. Конечно, ее развлекало, когда взрослые мужчины терпели от нее унижения и покорно исполняли все ее капризы. Но в глубине души она задумалась, что именно подсказывает ей эта бесцветная презентация «Индии». Если Бланкхарт и вся его свора не смогли придумать для этой рекламной кампании ничего возбуждающего, не является ли это недостатком самой идеи, а не рекламного агентства? Знает ли Америка, где будет продаваться парфюмерия Мэри Уитни, что-нибудь об Индии и интересно ли ей знать что-либо об Индии? Только десять процентов соотечественников Мэри обращаются за загранпаспортами, а она не винит их. От калифорнийских лесов до Нью-Йорка и вод Гольфстрима каждый может найти для себя что-нибудь интересное. Зачем таскаться по странам «третьего мира», когда можно увидеть весь первый, и при этом не пропустить сериал «Колесо фортуны»?

Кроме того, существует проблема запахов Индии. Когда Мэри Уитни несколько дней жила в отеле «Тадж» в Бомбее, источники этих запахов выглядели совсем не таинственными и недосягаемыми, а откровенно физиологическими. И главное заключалось в том, чтобы не наступить на них на улице, одновременно отбиваясь от мух и попрошаек.

Мэри пронзительно хохотнула при этой мысли. О чем она думала? Об аромате, называемом «Индия»? Это же смешно! У нее просто начинается старческий маразм. Уж лучше тогда назвать новую коллекцию «Ираком» и сделать ставку по части доходов на энтузиазм по поводу «Бури в пустыне», как поступают лос-анджелесские музыканты и звезды, спекулирующие на патриотических песнях. Почему эти болваны, сидящие здесь за столом, не сказали ей это? Почему они выбросили миллион принадлежащих ей долларов на запах, который с таким же успехом может называться «Бейрут»? Конечно, она все это знала, и здесь опять же ее вина. Она — оркестр, состоящий из нее одной. Так Мэри действовала и будет действовать всегда. Она любит, когда вокруг нее вьются льстецы, но не советники, и обычно это срабатывало, потому что она редко ошибалась. Сейчас она столкнулась с одной из таких ошибок. Но, даже понимая, что напортачила, Мэри Уитни умела видеть в этом положительную сторону. Миллион долларов — это мелочь по сравнению со стоимостью главной рекламной кампании, которая обернется настоящей бомбой. В зыбком мире моды провалы оборачиваются цепной реакцией. Если «Индия» оказалась холостым выстрелом, то сейчас самое время признать ошибку и отказаться от этой затеи.