Близко-далеко - Иван Майский

– Ого! – невольно вырвалось у Потапова.

– А какова была дальнейшая судьба Лессепса? – поинтересовалась Таня.

– Кончил он плохо, – усмехнулся Маклин. – Впрочем, с людьми его типа это часто бывает… Уже стариком, за семьдесят лет, Лессепс «загорелся» новой идеей – проектом канала через Панамский перешеек и стал во главе компании, решившей прорыть такой канал. Однако в 1888 году все кончилось страшным крахом. В деятельности компании вскрылись совершенно фантастические мошенничества и злоупотребления. Старик Лессепс и его сын были отданы под суд. Произошло тяжелое потрясение – не только финансовое, но и политическое. С тех пор слово «панама» стало нарицательным, означающим очень крупный финансовый скандал международных масштабов.

Глава седьмая

ЗАГОВОР КОВАРСТВА И ВРАЖДЫ

Никто точно не знал прошлого Азис-Абеба. Никто точно не знал, какую должность он занимает при дворе. Но все боялись Азис-Абеба. Боялись министры египетского правительства, генералы египетской армии, придворные сановники, главы знатных египетских семей.

Когда Азис-Абеб входил в комнату, где оживленно беседовали гости, всем становилось не по себе и воцарялось тяжелое молчание. Когда Азис-Абеб становился с кем-либо особенно любезен, почтенный вниманием бледнел от страха.

В верхах египетского общества боязливо шептали: «Он имеет ухо короля…»

Это означало большую опасность. Опасность для всех, кроме самого Азис-Абеба.

Азис-Абеб жил во дворце; у него был свой штат прислуги, он имел своих агентов везде – от правительства до бандитских шаек. В его карманах всегда были деньги, и не было недостатка в свободном времени.

Как и все знатные египтяне, в самую жаркую пору дня король почивал. И вот, когда наступал этот заветный час, в спальне монарха неслышно появлялся Азис-Абеб. Он сам раздевал короля и укладывал его в постель. Процедура продолжалась четверть часа. Потом король быстро засыпал. Но эти «золотые пятнадцать минут» были источником власти и могущества Азис-Абеба. В течение этих «золотых пятнадцати минут» Азис-Абеб непрерывно говорил: рассказывал королю скандальную хронику дворца, сообщал новости базара и политической биржи, искусно доносил на королевских друзей и врагов.

Король обычно прикидывался равнодушным, даже отмахивался от нашептываний своего наперсника, как от назойливого жужжания мухи. Но на самом деле он слушал внимательно и из всего делал свои выводы.

Особенно нравилось королю, что Азис-Абеб умел без слов угадывать его мысли. Ведь не всегда удобно и не всегда безопасно отдавать ясные приказания. Особенно, когда речь идет о каком-нибудь скользком деле.

Но Азис-Абеб прекрасно все понимал с одного намека, без труда читал тайные желания монарха и немедленно приводил их в исполнение.

Достаточно было, например, королю во время «золотых пятнадцати минут» как бы невзначай бросить:

– А знаешь, этот толстый Гассан-паша неприятный человек… Он что-то загордился…

И что же? Спустя короткое время правоверные узнавали, что Гассан-пашу постигло несчастье: сгорел дотла его богатый дом на берегу Нила, а старший сын ограблен разбойниками.

Или достаточно было королю как бы случайно заметить:

– А знаешь, Сулейман-паша нажил большие деньги на операциях с хлопком…

И что же? Через несколько дней Сулейман-паша являлся во дворец и униженно просил короля принять в дар большой пакет акций хлопковой компании, во главе которой он стоял.

Или достаточно было королю вскользь сказать:

– А знаешь, у Гуссейн-паши дочка стала настоящей красавицей…

И что же? В один прекрасный вечер эта «гурия рая» под темным покрывалом входила в покои короля.

Как же было королю не ценить столь верного и удобного слугу! И он его действительно ценил. А родники счастья Азис-Абеба били все выше и увереннее…

…Совсем недавно, во время «золотых пятнадцати минут», король сказал Азис-Абебу:

– А знаешь, эти проклятые англичане хотят окончательно погубить нашу землю: они позволяют попирать ее священную почву злодеям-большевикам…

Уйдя от короля, Азис-Абеб глубоко задумался: что могли означать слова короля? О каких злодеях-большевиках он говорил? Слава аллаху, большевистских войск в Египте не было. Не было даже большевистского посольства: Египет не поддерживал дипломатических отношений с этой нечестивой страной. Так каких же большевиков имел в виду король?

Азис-Абеб долго сидел, перебирая четки и смиренно прося пророка просветить его темный ум. И вдруг счастливая улыбка заиграла на его толстых губах.

– Понял! Понял! – радостно воскликнул Азис-Абеб. – Да будет благословенно имя аллаха!..

И Азис-Абеб вспомнил, что в последнее время через Египет часто проезжают большевистские военные: то из Москвы в Лондон, то из Лондона в Москву… Королю это не нравится. Король хочет это прекратить. Значит…

Азис-Абеб стал обдумывать меры, которые помогли бы ему выполнить волю короля. Обратиться к англичанам? Бесполезно! Эти рыжие дьяволы – да покарает их пророк! – сейчас в союзе с большевиками. Англичане ничего не сделают… Тогда как же быть?

Азис-Абеб вновь погрузился в глубокое размышление. Он думал долго и упорно. Он выкурил три полные трубки и выпил две чашки черного турецкого кофе. И вдруг все его полное тело заколыхалось от сдержанного смеха, а на желтом одутловатом лице вновь появилась счастливая усмешка.

Азис-Абеб хлопнул в ладоши.

Дверь неслышно отворилась, и вошел старший слуга. Он отвесил хозяину низкий поклон и молча остановился у порога, ожидая приказаний.

– Мне нужно видеть Ахмеда, – сказал Азис-Абеб. Слуга снова поклонился и, не говоря ни слова, вышел, неслышно затворив за собой дверь.

Ахмед был знаменитым в Египте главарем бандитской шайки. Он прославился дерзкими убийствами и ограблениями и занимался «политикой». Его услугами не раз пользовался сам король Фарук. Ахмед был связан с агентурой Гитлера и Муссолини в Египте. Он был близок к итальянской разведке. Одним словом, Ахмед был именно тем человеком, в котором сейчас особенно нуждался Азис-Абеб.

В тот же вечер состоялось тайное свидание наперсника короля с главарем бандитской шайки. Оно происходило за городом, в доме одного из агентов Азис-Абеба. Азис-Абеб говорил, а Ахмед слушал, изредка отвечая то жестом, то междометием.

Этот высокий жилистый мужчина, остроносый и угрюмый, был вообще очень молчалив. Про него говорили: «Ахмед не болтает, он действует». И чем более опасное «дело» предстояло, тем молчаливее становился Ахмед. А теперь для молчания имелось особенно много оснований, ведь Азис-Абеб предлагал чрезвычайно рискованную операцию.