Пленница кукольного дома - Надежда Зорина

За синей шторой — теперь откровенно синей, без всякого черного подтекста, — стал хорошо просматриваться квадрат окна. Утро вошло в полную силу. А у Андрея сил совсем не осталось. Настя спит, грудь ее — молодая, упругая — равномерно поднимается и опускается. Хорошо бы и ему уснуть. Припасть к ее груди и уснуть.

Тогда, в детстве, он сразу понял обман, и впивался вовсе не потому, что надеялся найти молоко. Разве в пахнущей чужим запахом груди могло быть молоко? Он ее просто кусал, мстил за обман.

Настя тоже его обманула — синим платьем в тот вечер, лживыми уговорами сегодняшней ночью. Черт возьми! Он встанет и посмотрит сейчас фильм! Он большой, взрослый, он в своей собственной квартире — кто может ему что-то запретить?

Андрей резко сел на постели, уже не заботясь, проснется ли Настя, скинул ноги с кровати, но запутался в простыне, упал, хотел подняться, но не смог. Перепуганная Настя вскочила, с большим трудом сумела уложить его обратно на кровать. На него напала такая слабость, что он уже и пошевелиться не смог бы. Настя сидела рядом, гладила его по голове, говорила какие-то утешительные ласковые слова. Наконец ему удалось уснуть. А девушка больше не ложилась — боялась оставить его наедине с кошмарами.

Это был последний рецидив — проснулся Андрей около двенадцати дня практически здоровым.

* * *

В университет Настя не пошла — наверное, Бородин успел ей все-таки что-то сказать, предупредить, а может, она была напугана его ненормальным состоянием ночью, — и в «Колесо обозрения» к Татьяне они поехали вместе. Та их уже ждала у входа, почему-то прячась между дверьми.

— Привет, привет! Задерживаетесь. Быстро делаем отсюда ноги! — Татьяна схватила Настю за руку и потащила в сторону бара «Сказка», который находился в том же здании, что и редакция. Андрей поспешил за ними, несколько удивляясь такому ее поведению.

В баре Татьяна со всего размаха плюхнулась на стул и захихикала, потирая руки:

— Все! Теперь не достанет! — Вытащила сигареты, закурила — Андрей услужливо поднес зажигалку.

— Кто не достанет? — Настя испуганно смотрела на сестру.

— А… — Татьяна сделала глубокую затяжку и медленно выпустила дым. — Есть у нас один внештатный придурок. Достал, сил нет! Повадился таскаться в редакцию чуть ли не каждый день. Главный его ко мне отфутболил и руки умыл, а мне теперь отдувайся. Нудный такой, жуть!

— А чего он таскается-то? Чего ему надо? — спросил Андрей.

— Приносит всякую ерунду философического содержания, в основном в виде стихов. Хочет, чтобы опубликовали.

— Так ты бы его послала раз и навсегда.

— Нет, послать нельзя, главный требует, чтобы мы поддерживали связь с общественностью.

— Тогда публикуйте.

— Да как такое можно опубликовать?! Вот, например, из прошлого опуса. Вы только послушайте! — Татьяна закатила глаза и прочитала нараспев:

Природа! О! Ты чудо из чудес,К которому привыкнуть мы не сможем!О, неба синева! О, солнце! О, зеленый лес!О, человек — частица чуда тоже!

— И все в таком роде на пяти страницах печатного текста.

— Перенасыщено «о», а так… — Андрей засмеялся. — Читывал я шедевры и похлеще.

— Не знаю, что ты там читывал, а я уже застрелиться из-за него готова. Позавчера услышала его голос в коридоре и подумала: в шкаф, что ли, залезть? Сказать девчонкам, что меня нет, и там отсидеться… Ладно, бог с ним, с уродом, ближе к делу, как говорит наш дорогой шеф. Насчет твоего журнала я узнала. Называется он не «Цивилизация», а «Антицивилизация». Издавался в нашем городе, просуществовал недолго, вышло всего восемь номеров. Ну, а остальную информацию, — Татьяна хитро прищурилась, — получишь, если угостишь девушек кофе.

— На самом интересном месте остановилась… — проворчал Андрей.

— Мы знаем, как и чем зацепить клиента, — Татьяна улыбнулась. — Мне еще и пирожное.

— Мне тоже, — включилась в игру Настя. — А еще взбитые сливки, плитку «Milka» и…

— Хорошо, хорошо, твои вкусы я знаю, можешь не перечислять.

Андрей отошел к стойке, а когда вернулся с подносом, нагруженным чашками, тарелочками и вазочками, Татьяна не стала его дольше мучить, сразу же выложила информацию.

— Бывшего редактора «Антицивилизации» я, как оказалось, неплохо знаю. Да и кто его не знает? Сема Глизер. Тот еще типус! «Анекдот с бородой». Все так его и зовут, за глаза, разумеется. Бородатый, бородавчатый и абсолютно лысый. Я ему с утра позвонила, договорилась, что ты к нему подъедешь. Можешь прямо сегодня, после четырех он дома. У него сохранилась вся подшивка журнала. — Татьяна вытащила из сумки блокнот, полистала, нашла нужную страницу, вырвала и протянула Андрею: — Вот, возьми, тут телефон и адрес. Но если совсем горит, его теперешняя редакция в двух шагах отсюда. Только я бы тебе не советовала туда ходить.

— Почему?

— Это не совсем удобно, — Татьяна загадочно улыбнулась.

— Ему неудобно?

— Тебе неудобно. Твой визит может пагубно сказаться на твоей безупречной репутации.

— Не такая уж она у меня безупречная.

— Тем более! Сема, несмотря на некоторую свою несуразность, мужик вполне нормальный, а вот журнал, который он нынче издает… Как бы это помягче выразиться? В общем, порнографического содержания журнальчик, причем для сексменьшинств. «Два в одном» называется. Слышал о таком?

— Нет, не слышал и не видел.

— И слава богу! Кстати, журнал пользуется большим спросом.

— А Сема что, гей?

— Да нет, говорю же, нормальный мужик! С вполне обычной ориентацией, переходящей в вялотекущую импотенцию.

— О, а ты-то откуда знаешь? — рассмеялась Настя.

— Понаслышке, понаслышке, не из личного опыта, не волнуйся. Он не в моем вкусе, я лысо-бородатых не люблю. Так что, — Татьяна повернулась к Андрею, — пойдешь к нему домой или рискнешь заглянуть в редакцию? Из чистого любопытства?

— Домой. Если ты мне гарантируешь, что он на меня не набросится и тут же не растлит.

— Не растлит, не растлит, можешь не беспокоиться. Ну ладно, — отставила Татьяна чашку, — кофейку попили, пора бежать. Мой внештатный гений, наверное, уже испарился.

* * *

До встречи с Глизером оставалось больше часа.

Андрей хотел отвезти Настю домой, но она ни за что не согласилась — всерьез решила его охранять. Чтобы как-то убить время, они зашли в «Букинист» — большой двухэтажный книжный магазин. Здесь можно было истратить не один час, особенно с Настей. Поэтому, когда они, наконец, вышли, нагруженные книгами, пришлось ехать быстро, на предельно возможной скорости, иначе они просто опоздали бы на встречу. Настя осталась в машине дожидаться Андрея, посчитав, что вместе им идти неудобно.

Семен Глизер больше всего напоминал веселого, жизнерадостного гнома. Он оказался еще нелепее, чем его описывала Татьяна. Маленький, толстенький, с гладким, сверкающим черепом, усеянным бородавками, и с густой черной бородой. Чрезвычайно подвижный и громогласный.

— Андрей Львович Никитин, частный детектив? — громко, на всю лестничную площадку вопросил Глизер и расхохотался.

— Он самый. — Андрей протянул руку, «гном» с радостью ее схватил и энергично потряс. — Можно просто Андрей.

— Ждал, ждал, проходите. Как Татьяна поживает? Замуж не выскочила? — Глизер запустил в бороду свою пухлую лапку и задумчиво зашебуршил в ней, словно выискивая блох.

— Нет, не вышла. Да она, насколько я знаю, пока и не торопится.

— А что, вы к ней подступались с таким предложением? — Семен подмигнул. — Отказала?

— Я вообще-то знакомый ее сестры.

— А! — Семен явно почему-то обрадовался. — Кофе? Или, может, — хозяин хлопнул тыльной стороной ладони себя по шее, — чего-нибудь покрепче? У меня есть отличный херес… Правда, как сказала одна моя знакомая, хорошее на букву «х» не назовут, причем сказала наутро, после того как мы с ней приговорили три бутылочки, но херес действительно очень неплох. — Глизер опять подмигнул и громко расхохотался. — Рекомендую. Очень и очень неплох.

— Да нет, спасибо, — отказался Андрей. С сожалением отказался, толстячок ему нравился, и если бы не Настя, которая ждала его в машине, он бы с удовольствием с ним выпил. — Со временем проблемы.

— А, понимаю. Ну тогда сразу к делу. Пойдемте в комнату.

Мебель там оказалась совершенно под стать хозяину: низенькая, широконькая, вся какая-то, если так можно выразиться о мебели, жизнерадостная. Диван и кресла были обиты красным в цветочек велюром, на столе лежала яркая, пестрая скатерть.

— Присаживайтесь. Если хотите, можете курить. Пепельница на подоконнике. А я пока… — Он устремил задумчивый взгляд вверх, к полкам, прибитым над шкафами, почти к самому потолку. — Там у меня весь архив. Вот только… — Семен опять задумался.