«СМЕРШ» ПРОТИВ «БУССАРДА» (Репортаж из архива тайной войны) - Губернаторов Николай Владимирович

По-видимому, Ваня обладал сердечностью, соучастием и сочувствием, с порывом души откликался на просьбы ребят. Он по-доброму воспринимал своих товарищей, был отзывчив, умел желать им добра, что оберегало его от зазнайства и себялюбия. Как видно, Ваня сам был доволен своим лидерством и ощущал себя довольным и счастливым человеком.

На новом месте; лагерь «С» в курганах…

Я знал, что ребята подросткового возраста больше любят и уважают не самого красивого, веселого и спокойного сверстника, а того, кто справедлив, отзывчив и тактичен. Он не нужен — и нет его, а если нужна помощь или может принести пользу, он тут как тут. Таким мне показался Ваня по фамилии Замотаев.

Закончив работу, Бойко дал команду отдохнуть перед ужином. Ребята расселись по кроватям, а Бойко подошел ко мне и попросил разрешения вынести ребятам благодарность за старание в работе. «Разрешаю, — ответил я, улыбаясь, — они заслужили».

Бойко встал по стойке смирно и чеканно проговорил:

«От имени начальника школы благодарю вас, детки, за работу и доброе делоі» и, усаживаясь рядом с Ваней, погладил его по голове и проговорил:

«А ты, хлопец — молодец, настоящий труженик. Труженик вечно плодит добро и любовь к делу и людям. Тебя, Ваня, как говорят у нас на Украине, за твою щедрость души наверное Боженька в лоб поцеловал».

Ребята, улыбаясь, подходили к Замотаеву, дружески хлопали его по плечу и, обращаясь к Бойко, о чем-то просили. Выслушав их, Бойко поднялся и, взяв за руку одного подростка, подошел ко мне, желая что-то сказать. Я уже собрался уходить, но решил выслушать Бойко.

«Вот это Вячеслав Бабицкий, — обратился ко мне Бойко. — Господин обер-лейтенант, он просит отпустить его до отбоя в увольнение навестить и успокоить любимую девушку, которая осталась в детдоме.

«Господин обер-лейтенант, — заговорил Бабицкий. — Я здесь уже пятый день и очень переживаю, как там Олеся. Она в полном неведении обо мне. К тому же и я скучаю по ней. Я быстренько сбегаю, успокою ее, скажу, что со мной и ребятами все в порядке».

«Вы же не успеете до отбоя, — возразил я. — Ведь отсюда это двенадцать километров. К тому же вас по дороге может задержать патруль», — добавил я.

Тут подошли ребята и начали упрашивать меня отпустить Вячеслава.

«Мы за него ручаемся. Он не подведет, вернется к отбою, — говорили они. — С Олесей Вячеслав уже давно дружит, вместе выступали в детской художественной самодеятельности, даже в Москве и в других городах».

Я смотрел на шестнадцатилетнего Бабицкого, стройного подростка, и видел в его глазах такую неукротимую мольбу любящего человека, что на меня нахлынули воспоминания о Наталье Васильевне и я почувствовал, что сопереживаю Вячеславу. Я вызвал водителя и приказал ему:

«Карл, отвезите Вячеслава Александровича в Астра-шицкий детдом. Подождете его там, а к отбою привезете назад, в Курганы… А вы, Вячеслав Александрович, повидайтесь с Олесей, успокойте ее. Зайдите к директору, к воспитателям детдома и скажите, что с ребятами все в порядке».

Бойко и ребята с удовольствием поддержали мое решение, просили передать приветы и поклоны знакомым.

Легенда о любви

Бабицкий, усаживаясь в машину, искренне радовался и благодарил меня. А я и сам был доволен. Стоявший в окружении ребят Бойко, подняв указательный палец вверх, с восхищением проговорил: «Вот что значит любовь!» Кто-то из ребят неожиданно спросил: «Господин Бойко, а что, по-вашему, означает любовь?»

Бойко явно смутился, а потом обиженно проговорил:

«Какой я вам господин, я такой же мобилизованный как и вы. А насчет любви, так, думается мне, каждый раб Божий разумеет ее сердцем и душой по-своему Я вот вспомнил легенду о любви, услышанную от моей украинской бабушки. Она рассказала ее нам, внучатам как-то вечером на покосе, под копной духовитого сена. Хотите до ужина расскажу ее и вам». «Хотим», — хором ответили ребята и расселись на койки. Мне тоже интересно было и послушать, и увидеть реакцию ребят.

«Ну, что ж… слушайте. Когда Бог создал мир, то он все живые существа наделил умением продолжать свой род — рождать себе подобных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мужчину и женщину Бог поселил в поле, научил их строить жилище — курень, дал мужчине в руки инструмент, а женщине — горсть зерна и сказал: «Живите, а я пойду по своим Божеским делам. Приду через год».

Пришел через год вдвоем с архангелом Гавриилом. Пришел ранним утром, еще до восхода солнца. Видит сидят мужчина и женщина возле куреня, перед ними созревает пшеница на ниве, под куренем — колыбель, а в колыбели дитятко спит. А мужчина и женщина смотрят то на ребенка, то на восход солнца, то в глаза друг другу. И в тот миг, когда глаза их встретились, Бог увидел в них какую-то неведомую силу, непонятную ему красоту Эта красота была прекраснее солнечной зари, неба, земли, угасающих звезд — прекраснее всего, что сотворил Бог. Эта красота так удивила Бога, что его Божье сердце сжалось от страха и зависти. «Как это так, — размышлял Всевышний, — я сотворил землю, слепил из глины человека, вдохнул в него жизнь, а не смог создать такой красоты? Откуда она взялась и что это такое?» «Это любовь», — сказал архангел Гавриил. «Что такое любовь?» — спросил Бог. Архангел, пожав плечами, ответил: «Не ведаю».

Бог подошел к мужчине, прикоснулся к его плечу своею старческой рукой и стал просить: «Человек, научи меня этому — научи меня любить».

Мужчина даже не обратил внимания на Бога и продолжал смотреть в глаза любимой женщины — своей жены, матери своего ребенка. Всевышний рассердился и назидательно сказал: «Человек! Значит, ты не хочешь научить меня любить. За это ты попомнишь меня! С этой минуты будешь стареть. Каждый год жизни пусть уносит по капле твою молодость, силы и любовь. А я приду через пятьдесят лет и посмотрю, что останется в твоих глазах».

Через пятьдесят лет пришел. Глядит: вместо куреня стоит, как невеста, беленькая хата, на пустыре вырос сад, украшенный плодами, на ниве золотом колосится пшеница, сыновья косят ее, дочери лен дергают и связывают в снопы, а внуки на лугу играют.

У хаты на завалинке сидят дедушка и бабушка, смотрят то на утреннюю зарю, то в глаза друг другу. И увидел Бог в глазах мужчины и женщины красоту, но более прекрасную, более могучую, вечную и неодолимую. В глазах Бог увидел не только любовь, но и верность и преданность. Разгневался Бог, закричал: «Мало тебе, человек, старости! Так помирай же ты в муках, в грусти, печали и в своей любви, иди в землю, превращайся в прах и тлен. А я приду и посмотрю, во что превратилась твоя любовь».

Пришел через пять лет. Видит: сидит мужчина над могилой жены, глаза у него хоть и грустно-печальные, но в них еще могучее и непонятнее для Бога светится человеческая красота. И в ней уже не только любовь, не только верность, но и память сердца увидел он. Задрожали у Бога руки от страха и бессилия. Он упал перед мужчиной на колени и стал молить:

«Дай мне, человек, эту красоту. Что хочешь проси за нее взамен».

«Не могу, — ответил человек. — Она, эта красота, достается очень дорого и не каждому смертному. Цена ей велика — смерть, а Ты, как говорят, бессмертный».

«Хорошо, дам тебе бессмертие, дам молодость, но только отдай мне любовь».

«Нет, не нужно… Ни вечная молодость, ни бессмертие не сравнятся с любовью».

Схватился Бог за голову и ушел с земли на небо. С той поры Богом на земле стал Человек.

Вот, детки, что такое любовь. Вечная красота добра и преданность людская к человеку, труду и Родине».

Притихшие ребята молчали, а Бойко, смахнув набежавшую слезу, глухо проговорил: «Пора на ужин. Выходите строиться». Я тоже уходил взволнованный, со щемящим сердцем и воспоминаниями о Наталье Васильевне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но мысли постепенно возвращались к моим подопечным подросткам, которых я наблюдал пока только внешне. А что у них в голове, в душе — я не знал. Не знал я, что они думают, что говорят в общении друг с другом. Ведь в межличностных отношениях люди обычно как бы обрабатывают, физически и духовно творят друг друга. А мне было важно знать их духовный настрой, их мысли, самооценки. Для этого надо было не только видеть ребят, но и как бы войти в атмосферу их коллектива и постараться повлиять на них, настроив на правильный путь — имею в виду их отношение к предстоящему участию в диверсиях. Действовать напрямую, в лоб тут было опасно.